Крах иллюзий

– А я как же? В милиции мы все вроде как беспартийные.

– Не дрейфь, кореш! ? бодро произнес Накопляев. ? У нас такими кадрами, как ты, не разбрасываются. Особенно генерал-полковниками. Так что – готовь подарок посолиднее. Денег, похоже, у Папы уже своих под завязку, а вот на оригинальные да навороченные подарки, говорят, дюже падкий.

– А кто до них не падкий? – ухмыльнулся Глотайло. – Главное, чтобы они были подороже. Придумал! – хлопнул он себя по покатому лбу. – Отомстить тому англичанишке надо бы, за то, что в тюрьму нас отправил. Жалоба у меня на его банк имеется, – вдохновенно врал он. – Незаконными денежными операциями, понимаешь, занимается. Завтра же тряхану тот банк. Смотришь, что-то и выкручу.

– Опасное ты дело затеял, Валера. Банк тот, насколько мне известно, совместный англо-украинский. Шум не только по Украине разойдется, но и Великобритания за своего подданного вступится. Мы уже один раз на нем опеклись, – увещевал друга осторожный Накопляев.

– А чего нам их бояться? – стоял на своем Глотайло. – Вон, бывший полковник, президент России Путин, не такого олигарха поприжал, самого Ходорковского, и ничего – проглотили все, еще и злорадствуют. А его нефтяной империи ЮКОС как и не стало. Даже американцы не помогли. Мы что, Володя, здесь не хозяева, чтобы какие-то пробочники нам на головы садились, ядрена мать. – «Пробочниками» Глотайло именовал англичан за их шлемы из пробкового дерева, которые носились ими в колониях Индокитая и Африки. – Найду все одно повод, чтобы разворошить то денежное гнездо.

– До присвоения нового звания не советовал бы тебе этого делать. Зачем гусей дразнить? Придумай что-либо другое, – настаивал нардеп. – Главное – не затягивай с подарком: неизвестно когда мне второй подобный случай выпадет – один на один с Папою встречаться. Банк бомбанешь позже. И за меня не забудь, когда что-то с них поимеешь.

Глотайло понимающе ухмыльнулся другу.

* * *

Геннадий Глотайло, двадцатипятилетний парень с необычно светлыми волосами на удлиненной голове, развалившись, сидел на переднем сиденье дорогой серебристой иномарки, что мчалась неширокой улицей небольшого украинского городка Казачья Лопань. Его узкое и вытянутое лицо с длинным хрящеватым носом выражало недовольство, отчего тонкие губы были капризно сжаты. Прищурив глаза, он издевкой смотрел на водителя, который был старше его лет на пятнадцать.

– Что ты тянешь, как на волах! – допекал он. – Можешь быстрее?

– Знаки, Геннадий Валерьевич, – не погонишь.

– На хрен они тебе сдались. Говорю, жми, деревня! Мы теперь по своей земле едем. Не такое дело только что с Жабою провернули, – кривляясь в лице, он загундосил, ? мани, мани, мани, как я вас люблю! Обскакали мы, Жека, всех!» – Геннадий повернулся к своему компаньону, развалившемуся на заднем сиденье крупному парню с прыщавым лицом, глазами навыкате и толстыми губами.

– Говорил тебе, что папик всех поимеет: и таможенников, и погранцов. Въедливые, суки, попались – какой куш хотели хапнуть! Нужно было нам, Жека, в таможню идти работать. Во, где лафа! Выбирай что хошь и сколько хошь. Не дашь – хрен пропустят или все заберут. Бумаги спрашивает! – Геннадий хрипло засмеялся. – Сейчас только лохи по бумагам ездят, теперь телефонное право кругом. – Он вытянул из кармана мобильный и, целуя его, проговорил:

– Вот оно мое право. Теперь он все решает, как говорится, не отходя от кассы. Говорил тебе, Жека, что это дело стоящее. За сравнительно небольшой наличман три состава сырца прикупили! Посуди сам, составы наши, нефть дешевая, что вода в колонке, акциза на границе и НДС – нуль. Вот теперь, где наша прибыль, – он сжал кулак. – Кто докопается до такого дела? Мы на коне!

– Во-во, Конь на коне! – рассмеялся Евгений, выказывая кличку друга.

Геннадий по привычке на кличку не среагировал, а опять насел на водителя «Сикоды»:

– Что ты тянешь, чмо ходячее! Мы должны прибыть в город и на наш завод раньше составов.

– Никак, торопишься Леночку увидеть? – спросил Евгений. – Она уже вернулась со своего долбаного Конгресса?

Геннадий кивнул.

– Чи не борцы за мир, бля! – с иронией продолжал Евгений. – Теперь для всех Америка – это и мир, и демократия. Как Америка скажет, так и будет. Всю планету заполонили американцы товарами и долларами.

– По телевизору передают, что во многих городах мира люди выступают против войны США в Ираке, – осмелился подать голос водитель. – Демонстрации кругом. Говорят, и в Киеве стоят пикеты у американского посольства.

– Ничего не добьются, – со скепсисом вытянул вперед толстые губы Евгений. – Правительство наше сидит, как в дыре. Ему по барабану то, что делается кругом. Да и авторитетом оно не пользуется на этой самой арене международной.

– Гони машину, философ! – выкрикнул Глотайло, искривляя в злобной гримасе лицо. – Всё-то вы знаете, голозадые.

– Чего ты Ленку не женишь на себе? – допекал Геннадия Накопляев-младший. – Давай устроим вечеринку, пригласим ее. Пусть подопьет, а ты и овладеешь ею. Куда потом денется? – научал он друга. – Возьми в аптеке какой-нибудь штуковинки – подсыпь ей в фужер. Вот вся недолга.

Геннадий зыркнул белесыми глазами на друга и полез в карман за наркотиком, к которому давно пристрастился. Дрожащей рукою насыпал белого порошку на ладонь и, затыкая пальцем одну ноздрю, с шумом втянул порошок в себя.

Блаженство появилось на его лице. Белесые глаза заблестели.

– Какая прелесть! – потянулся он всем телом, разминая впалую грудь и длинные ноги.

– Кайф ловишь, – хихикнул Евгений.

– Попробуй, поймаешь и ты.

– Я что, дурак, гробить себя, – запротестовал Евгений.

– Значит, я дурак?! – взорвался Геннадий. – Я дурак?! Да я сейчас три состава через две границы провел! А ты, гундосый, кемарил в машине! Компаньон сраный! Указываешь, что мне делать! – От появившегося хорошего настроения Геннадия ничего не осталось. Срывая злобу на водителе, он заорал:

– Какого хрена тянешь, мудак! А ну останавливай машину и вон отсюда!

Водитель с недоумением смотрел на него.

– Чего смотришь, урод, останавливайся! – Геннадий с силою схватил оторопевшего водителя за руку и стал тянуть на себя.

Машина, шедшая на большой скорости, завиляла, выехала на тротуар, по которому беззаботно шел мальчик лет девяти.

Мальчик не успел отскочить и сильным ударом «Сикоды» был отброшен к забору, который машина тут же проломила передним бампером.

– Ой-ёй-ёй! – зажмуриваясь от страха, заверещал с заднего сиденья Накопляев.

– Вперед! Гони! Не останавливайся! – орал водителю вылупивший глаза Геннадий. – Отец все прикроет, а может, нас и не найдут! – Он вращал по сторонам улицы головою, отыскивая того, кто мог бы стать случайным свидетелем происшедшего: улица была пустынна.

Машина, чиркая по стволам деревьев крыльями и поворотными фонарями, выскочила на дорогу, набирая ход.

– Геннадий Валерьевич, может, вернемся! – испуганный в край водитель умоляюще смотрел на шефа. – Вдруг паренек живой и ему помощь нужна?

– Не надо, не надо! – закричал сзади насмерть перепуганный Евгений. – Я не хочу быть свидетелем! Я только сзади сидел! На всю Украину прославимся! И родители не помогут нам за это убийство!

– Гони! – пугаясь содеянного, хрипел Геннадий. – Шоферюга, ты за рулем сидел, ты и будешь отвечать, если нас найдут.

Светловолосый мальчик, безжизненно раскинув руки, оставался лежать на тротуаре с окровавленными волосами и разбитым лицом. Из его носа сочилась кровь, губы были тоже разбиты в лепешку. Искореженное в позвоночнике тельце дернулось, а голова то ли в конвульсии, то ли в запале агонии приподнялась над асфальтом – он смотрел вслед удаляющейся на большой скорости серебристой японской «Сикоде». И только налетевший ветерок услышал его голосок:

– Три… три… три… вместе будет пят… на… дцать… – Голова малыша упала на побуревший от крови пыльный асфальт, глаза ребенка закрылись.

Нога и рука его были неестественно загнуты – они были переломаны, был поврежден и позвоночник.

* * *

Два дня замминистра внутренних дел Валерий Павлович Глотайло, подгоняемый временем и страстным желанием подыскать приличествующий подарок президенту. Он беспрерывно звонил по телефону в областные управления МВД, вызывал к себе начальников управлений министерства, ездил по Киеву в районные отделения милиции. Возвращался в кабинет и опять звонил в таможни, морские порты и аэропорты.

В кабинете то и дело появлялись полковники и генералы, со льстиво-подобострастными лицами выкладывали на стол подарки, могущие заинтересовать замминистра: это были изделия из золота, платины, изумруды, картины известных мастеров, как давно усопших, так и ныне здравствующих. Один генерал, развернув газетную бумагу, показал древнюю икону, утверждая, что она кисти не то самого Андрея Рублева или, по крайней мере, Эль Греко.

– Папе что, молиться на нее? – угрюмо осведомлялся недовольный подношением Валерий Павлович.

– Теперь все, кто у власти, стали набожными, – вкрадчиво отвечал генерал. – Президент тоже молится. Кабинет освятил.