Алуим

– Ладно, поехали по домам, – говорит Богдан. – Надо выспаться.

Согласно киваю.

Фонарь у подъезда не светит, «спит». Но во многих окнах ещё светло – суббота. На весь двор раздаются крики дерущихся под лавками котов. Такие противные, протяжные вопли. Мы с Бодей прощаемся. Выхожу из машины, бросаю пустую пластиковую бутылку в сторону лавки. Коты разбегаются, и я захожу в подъезд. По старой привычке проверяю почтовый ящик, поднимаюсь по лестнице. Открываю ключом дверь, вхожу в квартиру… и замираю.

«Влад, ты слышишь? Видишь, что там?»

Делаю шаг назад, прислоняясь к двери. Настороженно вслушиваюсь в звуки, еле уловимые, но будоражащие. Всё пространство прихожей отдаёт тихим гулом. Кажется, это гудят стены. Воздух переполнен странной вибрацией. Она ощутимая, проникающая под кожу. Из-за неё шевелятся волоски на руках. В ушах шум, похожий на треск электричества. Пугающий шум. Тайное заклинание тишины. Словно чей-то шёпот пробивается через помехи радиочастот.

Рука автоматически тянется к выключателю. Успеваю её остановить. Тут что-то присутствует. Я чувствую. Я знал об этом ещё до того, как вставил ключ в замочную скважину. Нечто постороннее, но невидимое. А значит, свет не нужен. По спине бежит холодок, лицу становится жарко. Мышцы живота напряглись.

«Голос, скажи, кто здесь?.. Должна же от тебя быть хоть какая-то польза!»

Снова молчит.

Хочу списать всё на отходняк, но сейчас не время себя обманывать. Родители спят в дальней комнате, они всегда ложатся рано. Но что-то здесь не спит. И оно ждало моего прихода.

Глаза привыкают к темноте. Разуваюсь, осторожно делаю пару шагов и заглядываю в зал, всматриваюсь в знакомую обстановку. Широкий диван чёрного цвета с тремя квадратными подушками, два кожаных кресла, низкий зеркальный столик со стопкой отцовских книг, синий ковёр на полу, задёрнутые синие шторы, телевизор на тумбочке, слева от него стоит шкаф, справа – сервант. Поверхность столика отражает тусклый лунный свет, проникающий между шторами. Он стягивает на себя внимание, но глаза ищут совсем не это. Я пытаюсь уловить движение: резкое, плавное, любое. Жду, что люстра вот-вот загорится красным, как лампа в комнате Чёрного, и начнётся вой сирены с криками «Alarm, Alarm»! А потом кто-то выйдет и скажет: «Розыгрыш». Но какие, к чёрту, розыгрыши в день похорон?!

– Эй, – наивная попытка установить контакт. – Эй, – повторяю ещё раз.

Без изменений. Поворачиваю голову, смотрю прямо по коридору. В том конце кромешная тьма, двери обеих комнат закрыты. Тут же начинает казаться, что из темноты на меня смотрят. Каких-то девять метров. Всю дистанцию делит пополам широкая полоса света, падающая из дверного проёма кухни. И я вижу, как она дрожит вместе с прихожей.

«Кто ты? Где ты?»

Крепко сжимаю кулак и движусь вперёд. Пока иду, смотрю только прямо, хотя периферическое зрение продолжает искать любое постороннее движение. Я до сих пор ещё не решил, чему больше верить: шестому чувству или зрению. Полагаюсь на всё сразу. Готовлюсь, чуть что, дать кому-нибудь в морду. И вместе с тем боюсь ощутить чужое касание из ниоткуда. Боюсь чьей-то руки на своём плече. Вот уж когда приходит осознание, что все фильмы ужасов в детстве я смотрел зря. Шаг. Ещё шаг. Заглядываю в кухню. Никого нет. Вернее, никого здесь не вижу. В конце коридора – тоже. Но разве это повод для успокоения?

Гул начинает нарастать. Стремительно, со всех сторон. Воздух будто густеет, переполняется напряжением, обволакивает меня, щекочет, щиплет низкими разрядами тока. Каждой клеткой тела чувствую приближение. Я не трус, но мне страшно. Ладонью вытираю пот со лба, оборачиваюсь. Что-то движется из зала. Точно. Я уловил. Но как же так?!

Быстрым шагом направляюсь в свою комнату. Прохожу мимо холодильника и поворачиваю налево. Дверь в комнату закрыта. Пытаюсь тихонько открыть, но всё равно раздаётся щелчок. Чёрт! Хотя, что я, в самом деле. Заскакиваю, снимаю пропотевшую футболку, бросаю на спинку стула, стоящего у окна. Окидываю взглядом комнату и вдруг понимаю, что оказался загнанным в угол. Возникло желание резко метнуться в комнату напротив и разбудить родителей. Но что я им скажу? Увидев мои глаза, они сразу поймут: в крови сына бродят запрещённые препараты. Выходит, встречи не миновать. Я уже интуитивно догадываюсь, но боюсь это озвучить даже в мыслях. Подхожу к дивану, постель сегодня не убирал. Скидываю штаны. Ложусь. Укрываюсь одеялом по самый подбородок и смотрю в сторону дверного проёма. Настоящий мужской способ встретить неизбежное. Мои действия происходят на автомате, но я почему-то знаю, что они должны быть именно такими. Всем телом чувствую непонятный гул. Чувствую приближение. Дыхание замедляется, я пытаюсь подготовиться к встрече. Глаза распахнуты, зрачки расширены на максимум, но что толку. Мне остаётся принять всё, как есть, и ждать.

Через приоткрытую дверь видна часть стены в прихожей, слабо освещённая бледной луной. Всматриваюсь изо всех сил и вижу мелькания, медленно выплывающие из-за угла холодильника. Легкие искажения пространства. Как пар над чайником искажает то, что находится позади него. Они играют светом, слегка искрятся. Они высотой в полный человеческий рост. Движутся в мою сторону.

Треск в ушах усиливается. Слышу, что шёпот действительно есть. Он женский, теперь я это знаю. Размытый, не разобрать ни слова. Странные звуковые волны приближающихся мельканий. Они просачиваются сквозь десятисантиметровую щель. Им нужен я.

Горло будто сдавило удавкой. Подбородок напряжён, язык с силой упирается в нижние передние зубы. Не могу издать ни звука.

Нечто вплывает в комнату и останавливается в полутора метрах от меня…

глава 2

Три часа дня. Секундная стрелка на круглом оранжевом циферблате только-только начала отматывать первую минуту. В комнате светло, несмотря на задёрнутые шторы. За окном ярко светит солнце, после полудня оно всегда прямыми лучами хочет ворваться на мою территорию. Слышу визг играющих во дворе детей. Слышу шум из кухни – отец уронил на пол крышку от сковороды. Ругается. Видимо, снова заляпал штаны жиром.

Хочу приподняться, но движения рук и ног скованны – тело всё ещё хранит память прошедшей ночи. Как давно я проснулся? Сколько я уже так лежу? Полчаса? Час? Я даже не знаю, много это или мало. Мне вообще сейчас сложно что-либо знать наверняка. Опускаю голову на подушку и возвращаюсь во вчера. Глубоко дышу. Вдыхаю через нос, выдыхаю через рот. Мне есть, что вспомнить. И есть кое-что, о чём забыть не получится никогда…

Нечто вплыло в комнату и остановилось в полутора метрах от меня. Тихо. Такая громкая тишина. Похожая на авианалёт десятка бомбардировщиков. Сглотнул слюну. Руки сжали край одеяла, ноги напряжены. В кончиках пальцев возникло странное жжение. Я здесь не один. Не один! Но встать и включить свет не хватит решимости. А у кого бы хватило? Сознание сомневается, взбудораженный мозг пытается анализировать. В темноте комнаты всё видно намного хуже. Знаю одно – сгусток энергии с человеческий рост возвышается сейчас над кроватью. И я уже понимаю, кто это. И я не хочу, чтобы она видела во мне такой страх.

Мгновения собираются в секунды, те неторопливо переходят в минуты. Время тянется медленно, наваливаясь на меня в виде усталости. Волнение и ожидание сжигают внутренние силы. Почему ничего не происходит? Не знаю, что будет дальше, но пусть уже всё поскорее случится. Даже если придётся кричать или прыгать в окно. Даже если…

В этот момент что-то коснулось моей правой ноги. Я оцепенел, лишь в голове зашуршала мысль: «Хотел – получай». Тут же попытался отдёрнуть ногу, но не смог. Она онемела, словно бы я несколько часов пролежал в сугробе – ледяной холод проник до самой кости. Через секунду по телу пробежала волна неожиданного успокоения. Она началась именно с ног и пошла вверх, особенно ощущаясь в спине и затылке. Больше нет чувства опасности. Я получил неизвестный наркоз.

Веки тяжелеют, расслабляются мышцы глаз, рук и ног. Стук сердца замедляется. Странно. Всё очень странно. Я засыпаю. И, может быть, увижу космос, где нет того бесконечного одиночества, охватившего всю Вселенную. Большой красивый город, в котором кто-то ждёт меня и скучает. Море и брызги, летящие мне в лицо. Услышу знакомый смех. Я действительно засыпаю, и нет сил этому воспротивиться. Да уже и не пытаюсь. Глаза закрываются, ведь так я увижу больше…

Маленький круглый столик. Приглушённый свет. Лёгкая фортепианная музыка. Ароматы кофе и цитрусовых от двух горящих передо мной свечей. Я огляделся, пытаясь понять, что это за место. Отовсюду доносились голоса, но рассмотреть интерьер и присутствующих не получилось – в нескольких метрах от меня картинка начинала плыть. Тихий стук каблуков. С правой стороны – оттуда, где секундами ранее в комнате ощущалось присутствие – ко мне подсела Ира. В красном облегающем платье, с замысловатой причёской. Плечи были открыты, пряди волос изящно обрамляли лицо. Красивая, спокойная. Руки сложила на столе, скрестив пальцы. На запястье браслет, который я подарил ей на нашу первую годовщину. Ира посмотрела мне в глаза и улыбнулась так искренне, по-родному, что я сразу почувствовал себя лучше. Улыбнулся в ответ, уголки губ разъехались сами собой.

Ира чуть склонилась вперёд и что-то долго мне говорила. С интонацией, с расстановкой. Но я совершенно не помню, что именно. Ни слова. Будто стёрли запись в моей голове. Помню лишь ощущения. Её слова волновали и удивляли, словно мне открылись тайны бытия. Они трогали за живое и вызывали гнев, как если бы мне пришлось отбывать срок за чужие преступления. Одна эмоция сменяла другую, но я молчал. Слушал, не желая прерывать. А Ира всё говорила, говорила. Что-то искреннее, трогательное, что не успела сказать при жизни. А может, и нет. Кто-то начисто стёр запись. Но её слова проникали в душу.

Я так зациклился на том, о чём забыл, что на время даже перестал удивляться тому, о чём помнил. Ночью ко мне приходила моя умершая девушка. Умершая! Приходила!

«Вдумайся в эти слова, Влад!»

«Ты глуп и ведом…»

«Да пошёл ты!»

Снова слышу шум из кухни и ругань отца. Что он там такое готовит? Встаю. Нужно чем-то заняться, иначе голос меня достанет. Подхожу к окну, попутно надевая синие спортивные штаны с полосками. Рукой убираю шторы и тюль в сторону. Щурюсь, несколько раз моргаю и смотрю вниз. Дневной свет и грохот кастрюль хорошо отвлекает от случившегося. Нужно привести в порядок голову после таблеток, прекратить тормозить, вернуться в реальный мир. Вчера я и космическую станцию видел, и белого удава. И что из всего этого реальность?

– Влад! – доносится крик. Меня заметили парни со двора, сидящие на лавочках под деревьями и попивающие пивко. Артур машет рукой, приглашая идти к ним. Они ждали меня? Наверное, с самого утра обо мне говорят. Обо мне и Ире. Неподалёку вижу «девятку» Богдана, но самого его нет. Скорее всего, пошёл в киоск за чипсами. Заночует у Катюхи. Тоже хочется пива. Спущусь, посижу с ними, погреюсь на солнце. Хватит с меня этих снов и космосов.

Беру из шкафа любимую жёлтую футболку и иду в кухню. Отец уже доедает обед. И это столько шума из-за обычной яичницы? Ну да ладно. Надо бы тоже чего-нибудь перекусить. Матери дома нет, она ушла в парикмахерскую. Когда же ещё, если не в воскресенье.

Отец молчит. Оказывая мне услугу, не лезет в душу. Я их с матерью уговорил, чтобы не ходили на похороны. Вижу, хочет что-то спросить, но сдерживается. Его можно понять, они с Ирой давно нашли общий язык и вместе перевоспитывали меня и даже подшучивали. Теперь долгое время будет не до шуток.

Открываю холодильник, беру большой отрезанный кусок ветчины, хватаю со стола хлеб и иду к входной двери. Сухомятка не лезет в горло, но я разделаюсь с этим бутербродом. А у пацанов во дворе найдётся, чем запить. Надеваю кроссовки и выхожу.

На скамейке сидят рыжий Олег, Артур и Бодя, наворачивающий чипсы. Вован стоит, курит. Ганс прохаживается из стороны в сторону. Санёк сидит на корточках. Всех их я знаю с самого детства, все копались в одной песочнице. Олег живёт со мной в одном доме, в последнем подъезде. Лет десять ходит на бокс, так что дразнить из-за цвета волос его перестали ещё в шестом классе. Но он сам по себе спокойный. Санёк – «приблатнённый типочек». Это мы в шутку так его называем. Вообще он нормальный пацан, но перенял от старших братьев, отсидевших по два срока каждый, определённые манеры. Кепка – летняя, осенняя, зимняя – главный атрибут его гардероба. Считает большинство женщин продажными тварями, хотя сам только о них и говорит. Артур – младший брат Серёги Чёрного. Такой же смуглый, только повыше и шире в плечах. Выглядит задумчивым. Частенько произносит умные вещи. Вован занимается баскетболом. Высокий, выше Богдана. Любит покурить травку, этим он мало отличается от большинства пацанов. Ганс – лучший друг Санька. Вообще, по паспорту он Антон. Но я уже и не вспомню, как давно его стали называть Гансом. Крепкий, серьёзный, но без понтов. Когда пьяный, ему напрочь срывает крышу, поэтому последнее время пьёт только лёгкое пиво. Чаще ухмыляется, чем улыбается. Но если у Санька ухмылка малолетнего гопника, то у Ганса она всегда что-то в себе несёт. Богдан. Мой лучший друг. Мы познакомились в секции тхэквондо, когда нам было по девять лет. В первом же спарринге поразбивали друг другу носы. С тех пор и дружим. Помимо спорта он увлекается машинами. Обожает их. Я же этой страсти не разделяю. А он не разделяет другим моих интересов – астрономии и философии. Но в остальном мы едины.

Рядом со скамейкой стоят три ящика пива. Один уже пуст, другие два накрыты мокрыми полотенцами. Пожимаю руку каждому из присутствующих и беру бутылку. Присаживаюсь рядом с Бодей, делаю глоток и сразу чувствую облегчение. Нет, правда. Выпиваю полбутылки залпом. Слишком много во мне напряжения. Откидываюсь на спинку, смотрю на пацанов. Все, как один, начинают погружаться в молчание.

– Э-э-э, вы чего?! – говорю я.

– Не глупите, пацаны, – поддерживает меня Богдан.

Все делают по глотку из своих бутылок.

– Ну, что там у тебя с разрядом? – спрашивает Олег у Вовчика. – «КМС»?

– Ну да. В пятницу выиграли чемпионат области, вот нам «кандидатов» и дали. Мне по итогам даже приз вручили как лучшему игроку, – Вован по-хорошему горд этим фактом.

– Красавчик. В финале побил свой недавний рекорд?

– Нет, – смущённо улыбается он. – Не в каждой же игре по тридцать два очка набирать. Я ж не Коби Брайант. Девятнадцать.

– Нормально, – подбадривает его Олег. – Коби тоже не в каждой игре тридцатку кладёт.

Олег больше всех из нас увлечён спортом, поэтому его интересуют любые события на эту тему. Своего «мастера» он получил ещё год назад. Саньку, который далёк от спорта, тема неинтересна. Он в два глотка допивает бутылку и встаёт с корточек, неторопливо осматриваясь по сторонам.

– О, вон Витёк со своей болонкой, – ухмыляется Санёк и вставляет сигарету в зубы. – И опять куда-то мимо. Хоть познакомил бы.