Деревня едет в город

– Что, более достойных не нашлось? – ехидно спросил Серюня.

Никита лишь криво усмехнулся. Бабка Шура ещё негодовала, но не нашла, чем ответить на этот выпад. Её племянник и в самом деле был далёк от идеала – по этому поводу с Серюней не поспоришь. Родился в неполной семье с пьющей матерью, с малолетства до сих пор проживал с родной тёткой, жениться не торопился, ничем особо не интересовался, в бригаде на лесозаготовках слыл не лучшим работником, нередко выпивал и, бывало, прогуливал, лишаясь при этом премий и получая выговоры. Разве что не спивался окончательно, и преступать закон не имел желания, как огня боясь тюрьмы. Одним словом, ничем от ещё десятка таких же, как он, ровесников, проживающих в Маковке, особо не отличался. И на роль представителя деревни уж точно не годился – это понимала даже бабка Шура. Однако ж приглашение так или иначе пришло именно ему.

Наступившую тишину разорвал возглас Варвары:

– Я же говорю – бандиты это! Вот ты, Серюня туда за Никитку и езжай! Тебя не жалко!

Споры и рассуждения могли бы затянуться надолго, но их прервал сам Никита, который поднялся на ноги и, направившись к выходу из клуба, лаконично заявил:

– Сам как-ле разберусь!

4. Отъезд

В избе бабки Шуры уже давно не собиралось столько народа. Сама она была настолько взволнована, что не знала, куда себя девать. К искренней тревоге за племянника примешивалась хлопотливость гостеприимной хозяйки. Не бывало ещё такого, чтобы кто-то зашедший к ней в гости ушёл, хотя бы не испив чаю. И на этот раз она не должна была ударить в грязь лицом. Тем более тут был такой случай!

К полудню, когда начали подходить первые гости, бабка Шура согрела чайник и выставила на стол вазы с печеньем и конфетами. Но главным блюдом была большая тарелка с пирожками, начинёнными мясом, картошкой и грибами, кулебяками с сигом, хариусом и щукой и ватрушками с малиной, красной и чёрной смородиной, брусникой.

– Да, не беспокойтесь, Александра Захаровна, мы ведь не чаёвничать пришли, а с Никитой попрощаться, – уверяли её пришедшие, однако ж от скромного угощения не отказались.

Со временем количество гостей увеличивалось, и хозяйке пришлось залезть в свои «закрома» – сервант в сенях, где хранились припасы. На стол легли тонко нарезанная варёная и копчёная колбаса, масло, пряники, соломка. Сахарницу пришлось досыпать и заваривать чай два раза.

Стол украсило ещё одно лакомство – деревенская пицца с помидорами, колбасой и луком, сдобренная сметаной. Её бабка Шура, насмотревшись кулинарных телепередач, научилась печь в русской печи сама. Правда, на настоящую пиццу она походила только названием, и больше напоминала пирог с необычной, городской начинкой. Бабка Шура называла поначалу своё творение «птиссей», потом более похожей на оригинал – «питсей». Никита, утомлённый пирогами и кулебяками, эту «питсу» просто обожал.

Чуть позже, по мере того, как места за столом всё больше заполонялись гостями, закралось подозрение, что хлеба, испеченного вместе с пирогами и пиццой как обычно утром бабкой Шурой, на всех не хватит, и в магазин отрядили гонца за парой буханок. Гонец, каковым оказался одноклассник и друг Никиты, обожающий разного рода посиделки Санёк Овалов, кроме хлеба захватил ещё пару «красненьких». Сдачу на крупную купюру, которую не успела предусмотрительно разменять бабка Шура, он, соответственно, не принёс. Поначалу это сильно огорчило старуху, ведь до пенсии ещё надо было как-то дотянуть. Но Санёк привёл резонные доводы, чем несколько её успокоил:

– Так ведь повод-то какой! Каждый день что ли у тебя, бабка Шура, племянник в Москву уезжает? Да и куды сейчас деньги-то девать будешь? Чай на едьбу без него у тебя меньше их уходить будет.

Тут с ним было не поспорить. Само собой потребовалась и закуска. Без лишних разговоров бабка Шура достала из подпола банку огурцов, солёной рыбы, наловленной Никитой ещё летом, начерпала в миску из ушата на повети квашеной капусты и даже сдобрила её зелёным горошком.

Вели себя гости довольно смирно, переговаривались полушёпотом. Но из этих разговоров краем уха бабка Шура услышала, как кто-то обронил, будто ещё не успел сегодня пообедать. Это она предвидела – ещё ранним утром она, словно знала, что к ней или племяннику кто-то обязательно зайдёт, наварила два чугунка супа. Только она не думала, что гостей будет так много.

Когда бабка Шура открыла горницу русской печи, по комнате разошёлся ароматный запах наваристой ухи, от которого у присутствующих потекли слюнки. Как раз в этот момент вошёл Василий Андреевич, который, поведя носом, сразу заулыбался: