– Вот что, Еременко, завтра в семнадцать ноль ноль на Тверской у Елисеевского магазина. Приходи, если хочешь решить эту проблему.
– Володь, ты не в том положении находишься, чтобы что-то диктовать, пойми…
– Семнадцать ноль ноль у Елисеевского, завтра, все, – зло сказал Пирогов и положил трубку.
После этого телефон звонил еще несколько раз с небольшими интервалами, но Пирогов не поднимал трубку.
Теперь он знал, что Еременко догадался о многом, и от него можно было ждать что угодно. В чем был уверен Пирогов на сто процентов, так это в том, что Еременко никуда не пойдет на него заявлять, пока у него будет возможность поживиться пироговскими деньгами. До отъезда оставалось все ничего – менее суток, и Пирогов надеялся, что за этот короткий отрезок времени Еременко не успеет причинить ему какой-либо вред. Пирогов надеялся в будущем ни встречаться. Ни видеться с Еременко никогда, ни при каких обстоятельствах. Но вопрос с Еременко следовало как-то решить, а у Пирогова на этот счет имелся кое-какой план, созревший уже в конце телефонного разговора с Еременко.
Тем же вечером Пирогов навестил своего друга Кирилла. Он передал ему запечатанный конверт и проинструктировал:
– Завтра в пять вечера на Тверской около Елисеевского магазина тебе нужно будет передать этот конверт одному человеку. Это такой толстый мужик, брюнет с усами, голова круглая, на вид лет сорок пять – пятьдесят, обычно ходит в легкой серой куртке. На всякий случай спросишь: «Не Владимир ли ему нужен?». Если он ответит утвердительно, тогда передашь ему этот конверт со словами: «Здесь половина того, о чем вам известно и чем вы интересуетесь; Владимир по объективным причинам не мог придти на встречу с вами, и теперь вы можете его не искать». Если будет доставать с вопросами: можешь сказать ему, что я уехал; если спросит куда – скажешь, что не знаешь. Я тебе, как видишь, не могу сказать, куда уезжаю из-за обстоятельств, невыгодно сложившихся для меня. Главное сделай так, как я тебя прошу, иначе мне может быть очень плохо. А вот это тебе.
Пирогов достал из нагрудного кармана рубашки несколько сложенных купюр – всего тысячу долларов и протянул другу. Кирилл с несколько растерянным видом взял деньги.
– Откуда у меня это, лучше не спрашивай, – сказал Пирогов.
Глава 3
Пирогов уехал в Санкт-Петербург.
Загадочный город с диковинными каналами, разводными мостами, серым мрачным небом, отличающийся своим особым неповторимым духом, о котором так много любят говорить сначала показался Пирогову ловушкой. Бессознательно, на каком-то сверхестественном уровне он ощущал всю искусственность, противоестественность этого города, построенного по воле одного человека в месте, где не приходило в голову до этого возводить города, тем более столицы; и во всем этом ему виделась собственная искусственность и неестественность положения абсолютно свободного от всего и всех человека. Эта свобода казалась ему невероятной, страшной, готовой в любой момент обернуться какой-нибудь катастрофой. Но прошло несколько дней, и он привык к этой свободе, ему начало нравится это состояние, которое дано ощутить не каждому, а потом ему показалось, что он без этого ощущения не сможет дальше жить.
Из той, старой жизни его никто не беспокоил, и он мог теперь жить так, как ему хотелось. Он снял на неделю номер в гостинице, потом решил остаться там еще на неделю. За это время он неплохо расслабился, проводя свободное время в ресторанах и бильярдных, заводил ни к чему не обязывающие знакомства.
Но потом появился новый страх. Страх того, что деньги рано или поздно закончатся и тогда придется вновь стать таким же, как и прежде обычным человеком с низким достатком. Пирогов очень быстро привык к хорошей жизни и вошел в образ беззаботного состоятельного господина, с которым было жалко расставаться.
За время пребывания в Петербурге Пирогов ради праздного любопытства успел посетить дюжину самых дорогих ресторанов, изучая их рацион и обстановку, и облюбовал один ресторан, расположенный в центре города. Это был ресторан с довольно широким просторным залом, интерьер которого был устроен исключительно в золотисто-желтых и белоснежных цветах. На небольшой сцене играли музыканты: пианист и саксофонист, и пела молодая певица в белом платье.
Пирогов заказал рыбное блюдо и белое вино. Хорошая музыка, приятная обстановка, прекрасный обед – все, что может быть доступно только аристократу. И это не на один день, не на два. Этот сон продолжает уже больше недели. Пирогов думал о том, что он аристократ; о том, что это особенное состояние душа; и о прочих приятностях. Взгляд его бесцельно блуждал по залу. Люди, стены, столы сливались в едином причудливом калейдоскопе. Вот снующие белые пятна с черными пачками – официанты. Вот мерцающее продолговатое пятно – певица. Мерцающие черные, серые пятна – посетители. «Белое, черное, серое – признак консерватизма», – заметил про себя Пирогов. И двигаются все как-то в такт музыке: не спеша, лениво. Странное зеленое пятно. Что это? Пирогов всмотрелся. Девушка. Интересная, молодая в зеленом костюме. Пирогов с детства не переносил зеленый цвет, но этот, скорее изумрудный, еще можно было стерпеть. К тому же ему очень понравились длинные вьющиеся волосы русого цвета. Возникло желание познакомиться, но Пирогов не мог придумать предлога для знакомства. Наконец он заметил, что девушка сама смотрит в его сторону, и тогда он решился перейти к решительным действиям. Он встал из-за стола и подошел к столику, где сидела девушка.
– Простите, мы уже кажется где-то встречались? – первое, что пришло в голову Пирогову.
– Разве? – без удивления сказала девушка.
– Мне кажется, что встречались. Может быть я присяду? – спросил Пирогов.
– Пожалуйста.
Пирогов сел напротив. Так, вблизи, она показалась ему еще более интересной и красивой.
– Владимир, – представился Пирогов.
– Елена.
– Интересно.
– Что? – не понял Елена.
– Это я так, спутался мыслями, немного.
– И часто с вами такое бывает?
– Не знаю, не обращал как-то внимания.
Елена по-доброму усмехнулась. Пирогов тоже.
– Ну, вот и познакомились, – сказал он.
Они принялись болтать о разных пустяках, пока Пирогов не решился навести кое-какие справки:
– Совсем не подумал сразу спросить: не нанесу ли я вред вашей репутации, находясь рядом с вами в таком прилюдном месте?
– Какой вред?
– Ну, может быть вашему мужу или другу это не понравилось бы.
– У меня нет мужа.
– Значит, в настоящее время вы полностью свободны.
– Не совсем.
– Что значит не совсем? Так не бывает.
– Бывает.
– Может объясните.
– У меня есть близкий человек. А вернее я не могу понять: есть или был. Мы с ним недавно поссорились, и я даже не знаю, помиримся ли теперь.
– Это действительно нередко случается, и, как правило, кончается миром. А вы не могли бы рассказать о нем.
– Он милый и добрый, но существую кое-какие комплексы, которые он не может преодолеть. Дело в том, что я из обеспеченной семьи, а мой Васенька не совсем. Хотя у него тоже хорошая семья, интеллигентная, его родители инженеры, но, к сожалению, это люди с очень устаревшими взглядами и низким достатком. От этого Васенька страшно комплексует и нервничает.
Пирогов едва удержался, чтобы не усмехнуться, когда услышал о родителях инженерах.
– Интересно. У меня родители, между прочим, тоже инженеры, – сказал он.
– Бывает же такое, – удивилась Елена и улыбнулась.
– Видимо, последняя ваша ссора произошла также из-за низкого достатка вашего Васеньки? – предположил Пирогов.
– Почти. Он просил, чтобы я попросила маму устроить его на работу в ее фирму. Но я не торопилась просить об этом маму, так как она и так плохо к нему относится. Я хотела ее как следует сначала подготовить к этому, сделать что-то, чтобы у нее сложился более положительный образ Васеньки. Но ему все не терпелось, он постоянно упрекал меня в том, что я как будто мало люблю его, и вообще, плохо отношусь к нему из-за того, что у него низкий достаток.
– Жаль мне вас, пропадете вы с этим Васечкой. Вот у меня совсем другие взгляды на этот вопрос. Я считаю, что мужчина должен содержать семью, или, во всяком случае, иметь равный заработок с доходами партнера: равноправие, в принципе, тоже неплохо – я не домостроевец.
– Вам легко говорить, поскольку у вас с доходами все в порядке, как я понимаю, но, к сожалению, таких как вы мало.