Враг твой, друг твой. Роман

Одинцов принёс дрова и затопил камин, предварительно выключив в гостиной свет. Потом он перетащил ковёр, лежавший около окна, к камину.

– Ты, что делаешь? – спросила Наталья.

Одинцов налил в два бокала вино, подошёл к камину и сел на ковёр.

– Иди сюда, – позвал он Наталью.

Наталья села рядом с ним. Одинцов протянул ей бокал.

– За этот вечер, – сказал он тост.

Наталья сделала небольшой глоток, а Одинцов осушил сразу весь бокал, поставил бокал на пол и стал смотреть на огонь.

– А ты преподавал в школе?

– Да, недолго.

– Бросил школу, потому что мало платили?

– Нет.

– Соблазнил какую-нибудь ученицу и угодил в тюрьму?

Одинцов чуть усмехнулся.

– Просто я перестал видеть смысл в том, чем занимался.

– А в том, чем ты сейчас занимаешься, получается есть смысл?

– Нет конечно. Смысла нет вообще ни в чём.

– С такими мыслями проще повеситься.

– Для кого как. По-моему жить без смысла даже очень замечательно и легко.

– Ты был женат?

– Однажды.

– И дети есть?

– Нет.

– Эх, а мне сейчас почему-то захотелось в школу. Как было хорошо в школе. Расскажи что-нибудь из географии, только весёлое и интересное. Интересно, каким ты был учителем: занудным или любимчиком учеников?

– Могу преподать тебе урок.

– Географии?

– Любви.

Наталья усмехнулась.

– Ты, частенько практикуешь подобные занятия?

– Нет. Идея и метод созрели у меня в голове пару минут назад.

Одинцов всё смотрел на огонь. У него было очень спокойное выражение лица, будто бы он говорил не о любви, а о каких-то совершенно житейских малозначимых вещах. Поведение Одинцова не вызывало опасений у Натальи. Первая мысль, которая мелькнула у неё в голове, была поставить на место расслабившегося подчинённого, но потом ей показалось, что было бы довольно забавным хотя бы немного подыграть Одинцову.

– Ты и оценку мне поставишь потом?

Вместо ответа Одинцов повернулся к Наталье. Наталья закрыла глаза. Одинцов приблизился к ней и поцеловал её в губы, которые ответили на его порыв холодом и неподвижностью.

Одинцов встал, взял Наталью за руку и потянул к себе. Держа её за руку, он подвёл её к большому зеркалу в изящной бронзовой оправе и стал сзади её.

– Ты любишь представлять себя со стороны? Любоваться своей красотой? Это не может не возбуждать, – шептал на ухо Наталье Одинцов.

Наталья вспомнила, как она утром смотрелась в зеркало, после чего её на какое-то время захватило желание предаться любовной страсти. И опять зеркало. Странное совпадение. Может быть подсознание знало, что её ждёт и подсказывало, что произойдёт с ней в ближайшем будущем. А что теперь подсказывает ей подсознание? Оно подсказывает, что она пьяна, что ей легко и хорошо, и хочется, чтобы было ещё лучше.

– Разденься. Медленно. И любуйся на себя в зеркало. Не забывай также представлять себя со стороны. Для этого можно закрыть глаза, – продолжал шептать Одинцов.

Наталья хотела сказать «хватит», но смогла лишь едва шевельнуть губами, потому что Одинцов приложил указательный палец к её губам и сказал:

– Молчи. Молчи и слушай. А теперь делай то, что я тебе сказал. Ты сама этого хочешь. И не оборачивайся назад.

Наталья видела в зеркало, как Одинцов отходит назад, а потом в сторону. В зеркале осталось только её бесцветное отражение. Свет от камина почти не доходил до места, где стояла Наталья, поэтому в зеркале всё отражалось серым и его оттенками. Наталье стало немного страшно. Ей показалось, что в зеркале она видит не себя, а другое существо, видение из иного мира, призрак. Потом она сказала мысленно себе, что она и есть видение или призрак; что сейчас она находится в другом мире или измерении. Она призрак, существо, которому наплевать на всё земное, потому что она сильнее всего земного. Она находится в измерении, где можно всё. Она закрыла глаза, и ей представилось, что её ноги упираются в тёплый, почти горячий песок, и она чувствует, как плавно от ног тепло идёт вверх по всему телу. Вокруг раскачиваются похожие на тропические фантастического вида чёрные деревья, такие высокие, что не видно их верхушек; вверху вместо неба лазоревая бездна, а где-то поблизости слышится шум, похожий на шум водопада или прибой океана. Она обладает такой волей, что способна при помощи мыслей перемещаться в пространстве и времени. Но она не собирается покидать это место. Она ожидает чего-то важного, что должно произойти с мгновения на мгновение. Наконец она чувствует, как чьи-то пальцы перебирают её длинные распущенные волнистые волосы; потом чьи-то губы касаются её плеч, шеи, ушей и.., и её ноги уже не чувствуют горячий мягкий песок, она неведомым образом отрывается от земли и её уносит неведомо куда. Перед глазами мелькают жёлтые, красные и чёрные краски выдуманного её мира, пока она не ощущает спиной тёмные изумрудные волны океана, и каждая частичка её тела, соприкасающаяся с изумрудной бездной, начинает приятно вибрировать, от чего хочется погрузиться в океан ещё глубже. Так она уходит под воду и падает, падает, падает…

Наталья проснулась, когда за окнами виднелось солнце. Настенные часы показывали половину девятого. Через полчаса она должна быть на работе. Наталья выругала себя за беспечность, встала с кровати и начала одеваться. Одинцов ничем не прикрытый лежал на спине. Вид его худого нагого тела мешал Наталье, как следует собраться с мыслями. Наталье показалось, что она слышала звонок, перед тем как окончательно проснуться. Звук был похож на звонок в дверь, когда вчера приходила Покоева. Наталья посмотрела на кровать и Одинцова. Неделю с небольшим на этом ложе, наверное смотрел свои последние сны её покойный дядюшка, которого она никогда не видела и ничего о нём не знала. Наверное эти простыни, одеяло и подушки ещё хранили запахи, энергию и даже какие-то особые частицы покойного дядюшки. Всё произошло так спонтанно, так странно, что Наталья даже не помнила, как она оказалась в спальной дядюшки.

Наталья пошла в душ. В душе она отчетливо услышала звонок в дверь. Видимо ей не показалось, что звонили, когда она начала просыпаться. Наталья быстро надела нижнее белье, вбежала в спальную. Она попыталась растолкать Одинцова, но тот лишь поморщился и перевернулся на бок. Она ударила его подушкой, но её нечаянный любовник и не собирался просыпаться. А звонок в дверь звучал всё настойчивее и настойчивее, действуя на нервы. Надев брюки от костюма и рубашку Одинцова, Наталья выбежала во двор, по ходу сообразив, что в прихожей на стене был домофон, по которому можно было связаться с гостем.

Наталья открыла калитку.

– Следователь Пустоцвет, – представился невысокий мужчина в сером плаще и шляпе пятидесяти восьми лет от роду. У него были глубоко посаженныё хитрые серые глаза и морщинистое лицо.

Рядом с ним стоял мужчина, брюнет, тридцати трёх лет от роду с постоянно бегающими глазами в красной спортивной куртке.

Позади этих двоих сновали ещё несколько человек около двух милицейских машин – видимо следственная бригада.

– Чем обязана? – спросила Наталья с напускной высокомерностью.

Пустоцвет лукаво улыбнулся и переглянулся со стоявшим рядом типом, который быстро изобразил на своём лице глупую ухмылку. Нетрудно было понять, что этот тип – подчинённый Пустоцвета, старающийся угождать ему по поводу и без повода из карьерных и прочих корыстных интересов.

– Ром, чем мы обязаны даме? Будь добр, объясни, – обратился к ухмыляющемуся типу Пустоцвет.

– Ну, это, как его там, короче это самое, видите ли, – замямлил Рома.

– Эх, деревенщина, наберут по объявлению, потом работай с таким контингентом как хочешь, – отчитал подчинённого Пустоцвет.