Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк

– Так закрыто же дело?

– Это я его закрыл. Я и открою.

– Глеб, я не следователь…

– Мне не следователь нужен, а именно ты! Ниточки от местной ячейки этих тварей идут очень высоко! Один я ничего не сделаю. С тобой – шансы неплохие.

– Ты раскрываешь, а я прикрываю?

– Да. Такие условия. Решай сейчас. Или проваливай.

Глава 7. Витя-памагай

Очень быстро выяснилось, что парковать машину у входа в жандармскую управу боярину нельзя, а вот вытащить из ИВС – запросто! И даже особо с бумагами возиться не пришлось. Так, пара подписей.

Генерал-аншеф и его присные, конечно, возражали. Но не активно, а так, для галочки.

– Как же так, Игорь Сергеевич! Есть же решение суда о содержании заключенного! И что мне говорить, если кто спросит?

– Валите все на меня, Федор Георгиевич, – посоветовал я ему в ответ. – С князем я сам все решу. – И покинул управление, вместе с переодетым в цивильное Самойловым.

С князем я и правда решу. Ему же результат нужен? Так я и работаю на результат!

Забрал ключи и еще раз поблагодарил Марьина, уселся за руль и спросил:

– Куда?

– В любой ресторан, – откликнулся Глеб. – Очень хочется приличной еды.

Он не выглядел человеком, который радуется освобождению. Как и человеком, который хочет в ресторан. Такой же собранный, серьезный ботан, каким был и в камере. Разве что отрешенность пропала. И в серых глазах проглядывала угрюмая решимость.

– А к жене потом не отвезти? – с издевкой уточнил я.

– Ни в коем случае! – не заметив сарказма, отозвался бывший следователь. – До поры лучше ей не знать, что я вышел. В целом, чем меньше людей будет об этом осведомлено, тем лучше.

Паренек мне нравился, с некоторой, правда, оговоркой. Дерзким он был. Совершенно не улавливал, кто тут главный и кому он обязан. Складывалось впечатление, что он меня считает своим помощником, а не наоборот. И это немного раздражало. Но не устраивать же скандал на ровном месте в первые пять минут сотрудничества? Подождем полчасика. Пусть покушает.

– Как скажешь, – выдал я.

И повез его в «Даурию». Другого общепита в городе я не знал.

Наблюдать за тем, как Самойлов ест, оказалось очень интересно. Потому как делал он это неторопливо, обстоятельно и с таким искренним наслаждением процессом, что сразу же хотелось к нему присоединиться. Он отрезал от бифштекса небольшой кусочек, аккуратно обмакивал его в соус, клал в рот и, закрывая глаза от удовольствия, неспешно его пережевывал.

Я так в армии котлету ел, единственную за два года срочной службы. Растягивал удовольствие от этого подарка судьбы, благодарил приехавших в часть с проверкой генералов и дождался все-таки, что мясо-хлебное изделие остыло до состояния полной непригодности. И все равно съел.

– Не хочешь рассказать про потрошителей? – прервал я молчание, когда Глеб расправился с бифштексом и принялся за пирожное. – Что случилось во время задержания?

Мы же напарники теперь. Нужно знать, чего ждать от человека с даром и тремя трупами за спиной. Я ведь понимал уже, что в его истории с нервным срывом все не так просто. Точнее, предполагал.

– Я их убил.

Десертная вилка отрезала еще кусочек и понесла бисквитно-кремовую массу ко рту.

– Просто так? Вспылил?

Белая чашка с чаем поднялась к губам. Я не надеялся, что он ответит, но ошибся.

– Нет. Так нужно было.

– Зачем? Кому нужно было?

Салфетка с хирургической точностью убрала пятнышко крема из уголка рта.

– Мне. Чтобы дело считалось закрытым и ответный ход потрошителей не ударил ни по кому, кроме меня.

– То есть ты инсценировал нервный срыв, чтобы все решили, будто следак устроил самосуд?

– Да. Я поел. Поехали к Вите.

Манера Глеба отвечать на вопросы меня тоже раздражала. Особенно с учетом того, что здесь ко мне все относились как к птице очень высокого полета. Я даже привыкать уже стал. И тут этот заморыш с раздутым самомнением. Как человеку удается давать ответ и одновременно посылать сообщение «не лезь ко мне»?

Витей оказался китаец – посредник триады. Средних лет (у азиатов возраст довольно трудно определить), черноволосый и с белым пятном на смуглом лице. Какая-то кожная болезнь с частичной потерей пигментации. Я не помнил ее названия, но людей с очертаниями материка на лице уже встречал.

Нашли мы его на рабочем месте, за прилавком с золотыми и серебряными украшениями, который располагался на первом этаже огромного торгового центра на набережной Амура. Хорошее прикрытие: люди всегда подходят, прицениваются, вопросы задают. Не знаешь, так и не догадаешься, что тут принимаются заказы на преступления.

– Глеба?

Многие китайцы, даже неплохо говорящие на русском, так делают – заканчивают гласной непривычные имена. Хотя мне всегда казалось, что они издеваются, а не испытывают сложности с языком.

– Твоя… Отпустили? Свободна?

Хитрые черные глазки Вити перебегали с Глеба на меня. Вероятно, он пытался понять, зачем его знакомец притащил на встречу еще одного человека.

– Сбежал, – ровно ответил Самойлов. – Только что. Ты сильно занят? Разговор есть.

Непонятно, принял ли китаец шутку Глеба. Он просто продолжил изучающе глядеть на нас обоих.

– Конечно. Давай говорить.

– Не здесь.

– Ты знать: много людей ходи – никто не видеть! – на китайский лад исковеркал поговорку про лес и дерево посредник. – Тут говорить.

В принципе, он был прав. Но мне все равно было немного не по себе говорить об убийстве с посредником триады, стоя возле прилавка с ювелиркой. Понижая голос каждый раз, когда мимо проходили люди.

– Человек хочет сделать заказ, – кивнул на меня следователь. – Триада напала на него, хотела убить. У него нет претензий к исполнителям. Он хочет купить информацию о том, кто заказал нападение.

Взгляд китайца вновь остановился на мне, сделавшись сразу очень холодным. Что-то мелькнуло в глубине черных глаз. Что-то похожее на удивление. Что тебя удивило, раскосый?