Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк

«Цветной смерч стрелка стал полностью черным и распался в дым…»

Но тогда основным цветом был голубой – защита. А черный – что, смерть? Применение атакующего аспекта? Надо, блин, дядь Ваню допросить с пристрастием, который цвет чего означает!

Черный жгут выстрелил влево этаким крохотным протуберанцем, и я, одновременно открывая глаза, послушно сделал шаг в указываемую им сторону. В землю в том месте, где я только что стоял, не вонзилась тяжелая пуля. И не расцвел огненным цветком гребаный пульсар – я, похоже, теперь всегда его так называть буду, спасибо, Михайло Генрихович! Ничего не произошло, что можно было бы расценить как угрозу моей жизни или нападение. Только чуть изменился угол зрения, и в фокус попала фигура человека, которого я до этого не видел: он был скрыт спинами жандармов.

Мужчина тоже смотрел на меня. Он был не в форме – в штатском. Обычный костюм-двойка, но сидел на нем будто шитый по заказу. Среднего роста, рыжеволосый, возрастом, пожалуй, лет тридцати пяти плюс-минус. Скулы широкие, монголоидные, глаза с тех же краев – миндалевидные, но зеленые. Импозантный мужик. Рыжий якут? Обрусевший ассимилированный японец? Почему я так пристально в него всмотрелся? Что привлекло мое внимание к этому человеку? И почему дар просто вопит об опасности?

Да к черту! Пойдем и спросим! Кто тут главный, в конце-то концов?

Я решительно приблизился к мужчине и, не тратя времени на приветствия, спросил:

– А вы у нас?..

Да, мой двойник мог его знать, но тут уж я отбрешусь как-нибудь. Зато вопрос у меня правомочный, как говорят юристы. Что делает в месте, полном жандармов, штатский, который к тому же совершенно откровенно на меня пялится?

– Евсеев, – без тени смущения и с весьма дружелюбной улыбкой представился рыжий. – Федор Андреевич. Дежурный от дружины быстрого реагирования. Вот, приехал взглянуть, на что наше начальство аж пять патрулей дернуло.

Дэбер. Из тех, про которых мне в кабинете Фочина говорили. Омоновец или собровец по-нашему. Магически-силовая поддержка жандармерии. Чего ему надобно тут?

«Он же тебе ответил: удивился выделенным на задержание силам, приехал осмотреться! – ответил я сам себе. – Не будь идиотом, уже везде заговоры мерещатся!»

Тогда почему дар так отреагировал? Почему он стоял так, чтобы я не мог его разглядеть? Почему, наконец, рассматривал меня, будто жучка для коллекции? Не, не все так просто с этим дэбером.

«Игорь? – Голос Самойлова в моей голове раздался совершенно неожиданно. – Ты чего там бормочешь? Какие заговоры?»

Капли датского короля пейте, кавалеры! Мой внутренний спор с самим собой был услышан напарником. Ох, поосторожнее с этими каплями надо быть! Но голос Глеба в моей голове значил еще кое-что – он рядом, в пределах километра.

«Ты где?» – «В речпорте уже, подъезжаю. Что происходит?» – «Да дэбер тут какой-то странный… Евсеев его фамилия. Знаешь такого?» – «Знаю. А почему странный?» – «Да не знаю даже. Стоял, пялился на меня… И дар на него странно отреагировал». – «Дежурит, наверное, сегодня. Удивился, что рука князя на банальном задержании, вот и смотрел. Ты успокойся, он нормальный мужик. А дар мог среагировать на его аспекты – он все-таки сильный маг».

Вона чего. Ну, примем как версию. Хотя объяснение Самойлова все, кхм, объясняло, взгляд этого Евсеева мне не понравился. Холодный какой-то, оценивающий. Будто он прикидывал свои шансы при атаке на меня. Или это обычные переглядки между боевыми магами? Кто, мол, кого, если что? Хищники же!..

Краем глаза заметив морковный «Москвич», я кивнул дэберу, буркнул неуместное «рад знакомству» и неспешно направился к машине. До встречи с москвичами оставалось пятьдесят минут.

Мы не опоздали, приехав к ресторану за три минуты до оговоренного времени. Успев по пути заскочить в гостиницу – слава компактным городам и отсутствию пробок! – где я переоделся и даже немного поболтал с наставником. У него, к слову, тоже накопилось новостей за день.

Старик весь день провел на телефоне, обзванивая своих коллег и бывших воспитанников, которых за долгую жизнь набралось приличное количество. Как он жал кнопки на сенсорном экране смартфона, не видя ничего, кроме аур живых существ, я не представлял, но не так важно! А важно то, что среди учеников отставника оказалось множество людей на серьезных постах. Причем не только в Благовещенском княжестве.

– И выходит, что потрошители после расправы Глеба не затаились, как он считал, а сменили тактику. Эволюционировали, – невесело хохотнул дядя Ваня. – До меня не сразу дошло, но потом, после нескольких совпадающих ответов, я и вопросы стал задавать по-другому.

Похищений молодых женщин с мирским даром действительно больше не было. Благовещенское и соседнее с ним Хабаровское княжества даже вздохнули спокойно. И совершенно не придали значения росту кривой другого вида преступлений – деятельности брачных аферистов. За последние два месяца, что Самойлов провел в камере, только у нас, в Благовещенске в смысле, их было зарегистрировано больше десяти.

– И это только официальные обращения от родственников! – Наставник обличающе воздел палец к потолку.

Я, суматошно впихивая себя в свежую рубашку, попросил:

– Дядь Ваня, давай без пафоса и театральных пауз! Торопимся очень!

– Эх, молодежь! Вечно торопитесь куда-то! – по-стариковски возмутился тот, но послушно продолжил в куда более деловом стиле.

С его слов картина преступлений вырисовывалась следующая. Девушка с мирским даром – это объединяло всех жертв – знакомилась с молодым человеком, с которым тут же закручивался страстный и безудержный роман. Длился он месяц плюс-минус неделя, после чего влюбленные сообщали родным, что ждут ребенка и, пока еще располагают свободным временем, отправляются в теплые страны.

После отъезда связь с молодыми обрывалась, родные начинали бить тревогу, а жандармерия лишь разводила руками. Даже следствия не начинала. Во-первых, сроки сильно уж небольшие, максимум месяц без связи – может, и не пропажа еще? А во-вторых, ну загуляла молодежь, все такими были! В общем, заявления родных принимались, вносились в базу, но активных действий жандармы не предпринимали. Кроме официальных запросов в полицию королевства Сиам, куда уезжали почти все влюбленные.

– И ты думаешь, что это дела потрошителей? – протянул Глеб.

Ему, в отличие от меня, наряжаться не требовалось, поэтому он просто сидел на диване в гостиной и слушал.

– Ну, доказать подобное сейчас невозможно, – ответил старик. – Сам понимаешь, времени мало прошло. Но косвенные признаки указывают на них. Девчонки все с мирским даром, я это специально уточнял. Все забеременели. И все, как только это произошло, уехали на юга.

– Чтобы пропажа не фиксировалась и дела не возбуждались, – закончил я за него.

Застегнул запонки, глянул на себя в зеркало – пойдет!

– Логично, – нехотя признал следователь. – Даже очень. В княжестве никаких следов, с сиамцами годы уйдут только на то, чтобы восстановить информацию и докопаться до факта похищения. Хорошая работа, дядь Ваня!

– Ага, – согласился я. – Только непонятно, что нам дает?

– Только намек, что потрошители не затаились. Что уже достаточно много. – Глеб глянул на часы. – Игорь, время! Опоздаем!

Гостиница «Амур» располагалась прямо на набережной реки. В том самом месте, где в моем мире стоял небольшой маяк. Четырехэтажное здание было выстроено в форме ротонды, отчего, с учетом расположения на самой границе с Маньчжурией, воспринималось больше как военный объект. Этакая крепость, выполненная отчего-то в эллинском стиле. Но красиво, хоть и странно.

Самойлов высадил меня почти у входа, еще раз коротко проинструктировал по принципам работы датских капель и остался ожидать на парковке. А я фланирующей походкой великосветского бездельника направился к входу. Задержавшись на пару минут – столько и осталось до встречи, – чтобы полюбоваться вечерним Хэйхэ.

Только начало смеркаться, но китайцы – тьфу! маньчжуры! – уже зажгли все фонари, до которых могли дотянуться: любовь этой нации к осветительным приборам выходила за рамки разумного. Того впечатляющего зрелища, к которому успел привыкнуть в своем Благовещенске, я не увидел. У нас-то весь китайский берег горел, словно новогодняя игрушка! Создавалось впечатление, что соседи каждый сарай для лодок и киоск с мороженым фасадным освещением снабдили. Что, кстати, с учетом нашей электроэнергии, продаваемой им за копейки, было вполне реально. Здесь противоположный берег выглядел победнее, освещены были только высотные здания, но все равно – ярко.

На входе меня встретил натуральный казак, при усах и шашке. Молодцевато сдвинутая на затылок фуражка демонстрировала смоляной чуб, а начищенные до блеска сапоги отражали свет ламп. Осведомившись, «не ожидают ли господина», он проводил меня в ресторан на первом этаже. К столику, за которым меня ждали два человека: неизвестный мужчина и уже знакомая женщина.

Людмила была напряжена, явно робея в присутствии своего спутника, а тот, напротив, был расслаблен и благодушен. Развалился на диванчике, хряк, словно весь «Амур» с прилегающей набережной принадлежал ему лично! Мой москвич, без вариантов!

Он был полноват, этот господин лет пятидесяти. Был одет в дорогой костюм коричневого цвета, имел окладистую бороду с проблесками седины и массивные очки в роговой оправе. У нас такие носили партработники и ученые в семидесятых годах прошлого века. Из-за толстых линз на меня смотрели умные черные глаза.

Придерживаясь того этикета, которому был обучен, я сперва легким кивком и приязненной улыбкой поздоровался с дамой и лишь после этого кивнул мужчине.

– Господин Нарышкин, – представила спутника Людмила. – Прибыл, как вы и просили, Игорь Сергеевич.

Москвич чуть качнул головой, отвечая на приветствие и соглашаясь с тем фактом, что он действительно прибыл, как я и просил.

Но Люда-то! Главное, сразу «Игорь Сергеевич»! А где «Игорь, ты вообще представляешь, с кем связался»? Понятно так-то. Наша с ней приватная встреча была рабочей, а это – вполне уже формальное мероприятие с участием важной персоны.

«Нарышкин, – повторил я для Самойлова. – Информация по нему». – «Жди», – буркнул следователь в моем ухе.

Какое-то время мы с мужчиной разглядывали друг друга: он доброжелательно, я с легким вызовом и нетерпением. Затем представитель московского княжества качнул шикарной, какой-то даже не мужской, гривой черных волос и, обращаясь к Людмиле, произнес:

– С вами мы увидимся в моем номере через час.

Отпустил. Как господин лакея. Хотя почему «как»? Мавр сделал свое дело…

Люда покорно кивнула, поднялась и, не глядя ни на кого, покинула компанию. Серьезный все-таки мужик! В ежовых рукавицах барышню держит!