Авессалом. Начало

– Эй, эй, минуточку! Молодой человечек! – чья-то рука схватила его за плечо и развернула на месте.

Он отшатнулся, инстинктивно прикрываясь портфелем. Но вместо мрачного крепыша увидел ухмыляющегося во весь рот поэта.

– Вы уже уходите? Точно? – Гоша дохнул в лицо парню мощной волной перегара.

– А вам-то какое дело? – Авессалом опять отшатнулся назад, на этот раз брезгливо. – Пустите меня, иначе…

– Иначе что? Неужели ударите поэта? – Гоша комично выпучил глаза и развел руки в стороны, давая понять, что такой поворот событий абсолютно нереален, по его мнению. – А может, нам по маленькой прямо тут? За дружбу, так сказать, между различными системами?

– Извините, я спешу, и нам с вами разговаривать не о чем, – Авессалом развернулся в сторону проспекта, намереваясь уйти. Но избавиться от настырного поэта так просто ему не удалось. С неожиданной для пьяного ловкостью тот опередил парня и снова преградил ему дорогу.

– А если подумать? Там и музыка, и девчушка у тебя – ой какая штучка! Куда спешить-то? Может, и идти никуда не надо? Накати с поэтом по маленькой, ну что тебе стоит? Ну? И все будет хорошо!

Опешив от такой наглости, Авессалом на секунду застыл. Гоша, истолковав замешательство парня по-своему, ухмыльнулся и обнял его одной рукой, увлекая обратно в клуб.

Окончательно он пришел в себя уже в вагоне метро. Руки его дрожали. Авессалом снова и снова вспоминал перекошенную от удара в челюсть физиономию Гоши и крики прохожих и охранников клуба, растаскивающих их в разные стороны.

– Эй, парень! Ты полегче! Ты что творишь?

– Все нормально, нормально, молодые люди, поэт снова в строю!

Приступы злости иногда случались с ним. В последние месяцы все чаще, но он списывал это на последствия нервной работы. Но чтобы так… Авессалом с ужасом понимал, что абсолютно не контролировал себя в тот момент. О господи, лишь бы Лена этого не видела! Нет, вроде бы все произошло слишком быстро, никто из клуба выйти не успел. Но все равно, как стыдно-то, боже!

Электричка тем временем въехала на «Октябрьскую». Авессалом глянул на часы – без пяти девять. Он еще и опаздывает на встречу с клиентом! Едва дождавшись, пока откроются двери вагона, он выскочил на перрон, чуть не сбив с ног нескольких пенсионерок, и рванул к выходу из метро по направлению к ГУМу. Благо нужный дом находился тут же, неподалеку от станции. И уже через несколько минут запыхавшийся Авессалом набирал код на домофоне одного из подъездов во дворе мрачного здания сталинской застройки.

– Авессалом Томашевич, полагаю? – голос в домофоне ответил практически сразу.

– Сигизмунд Павлович, добрый вечер! Да, это Авессалом из «МедиаПро». Я не опоздал?

– Вы пришли в нужное время, мой друг! – Сигизмунд Павлович явно обожал выражаться витиевато, – Поднимайтесь, я жду вас!

В домофоне что-то противно пискнуло, и механический голос сообщил, что «дверь открыта». Авессалом, не удосужившись даже убедиться, есть ли в доме лифт, огромными прыжками рванул вверх по лестнице. Через минуту он уже остановился перевести дух у богато украшенной разными бронзовыми завитушками двери. На всякий случай сверился по бумажке, но уже и так понимая, что не ошибся, он позвонил и, не удержавшись, саркастически хмыкнул, когда внутри квартиры вместо обычного звонка прозвучал удар церковного колокола. Монахи там живут, что ли? Щелкнул замок, судя по звуку, не из дешевых, и дверь открылась.

Человек, представший перед ним, на сурового монаха-отшельника не был похож абсолютно. Полный, цветущего вида мужчина лет шестидесяти, в черных брюках, белоснежной рубашке с бриллиантовыми запонками, вышитой шелковой жилетке, из кармана которой виднелась массивная золотая цепь карманных часов, Сигизмунд Павлович, казалось, просто светился здоровьем и роскошью.

– Проходите, молодой человек, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Но сразу настоятельная просьба, отключите свой мобильный телефон, а лучше оставьте его здесь, в прихожей! Не выношу эти дребезжащие и трезвонящие штуки!

Парень, не решаясь спорить, положил на тумбочку в богато обставленной прихожей свой смартфон. На секунду замешкался, но, подумав, все же снял обувь и поспешил за хозяином квартиры.

Роскошью зал квартиры ничуть не уступал прихожей. Резная антикварная мебель была выполнена в стиле ампир. Шикарный диван и кресла с гнутыми ножками, круглый столик с хрустальным графином и резной шкатулкой на нем, огромный шкаф в углу, массивные напольные часы, тяжелые портьеры и огромная хрустальная люстра, – Авессалом словно попал в музей. А еще бесчисленное множество различных статуэток, ваз и картин на стенах.

– Проходите, налейте себе коньяку. Я настаиваю! Здесь, в шкатулке, кубинские сигары. Превосходные сигары, кстати, смею вас уверить, угощайтесь!

– Спасибо, я не курю… – Авессалом смутился – отказываться было все же как-то невежливо. Но Сигизмунд Павлович уже взял инициативу в свои руки.

– А коньяк? Попробуйте, не пожалеете!

Парень осторожно взял графин и, чудом умудрившись не пролить ни капли, наполнил бокал на треть. Хозяин выжидающе смотрел на него, иронично чуть приподняв бровь. Авессалом осторожно попробовал. Коньяк был действительно отличным.

– Ну, что скажете, друг мой? Как вам? – Сигизмунд Павлович вдруг жадно принюхался. – Хотя, судя по запаху, исходящему от вас, вы предпочитаете более демократичные напитки. Например, пиво? – губы его брезгливо скривились.

– А… м-м-м… Это не то, что вы подумали. Час назад на меня пролил пиво какой-то сумасшедший поэт. Это все случайно!

– Поэт и пиво, – задумчиво протянул хозяин. – Интересное и крайне неприятное сочетание. Да-да, молодой человек, от вас так и разит… поэтом. А вы, кстати, пишете стихи, мой дорогой господин Томашевич?

Вопрос застал Авессалома врасплох.

– Вообще-то нет. Не очень… Не всегда…

– Ну, вот и славненько! – Сигизмунд Павлович радостно потер руки. – Терпеть не могу поэтов! Предпочитаю музыку. Вам нравится музыка?

– Да, очень даже, – Авессалом обрадовался смене темы. Беседовать о поэзии, особенно после недавней отвратительной сцены у клуба, ему совсем не хотелось.

– А может быть, вы даже играете на каких-либо инструментах? – Сигизмунда Павловича, казалось, искренне интересовали культурные пристрастия гостя.

– Как-то не приходилось, но всегда мечтал.

– Мечты! – Сигизмунд Павлович зажмурился от удовольствия как кот и сложил руки на животе. – Ах, дорогой мой господин Томашевич, мечты – вот что движет человеком в вашем нежном возрасте! Мечты!

Слегка удивленный реакцией хозяина на свои слова, Авессалом решил проявить инициативу.

– А вы, Сигизмунд Павлович, играете?

Вопрос привел хозяина квартиры в неописуемый восторг. Глаза его заблестели.

– Я? Ну конечно же да, мой мальчик! Конечно же да! Более того, я их коллекционирую! – Сигизмунд Павлович схватил парня за рукав и буквально потащил к огромному шкафу в углу зала. – Вот, поглядите! – он широко распахнул дверцы.

Авессалом, ожидавший увидеть какие-нибудь старинные лютни и свирели, изумленно уставился на развешанные внутри шкафа многочисленные кинжалы разнообразной формы, непонятного, но крайне зловещего вида пыточные приспособления, железные маски с шипами, различные колодки и тиски.

– Что это?

– Как что? – Сигизмунд Павлович явно наслаждался реакцией собеседника. – Это инструменты, мой дорогой!

– Но мне кажется, мы говорили о музыкальных инструментах…

– А разве это не музыкальный инструмент? – Сигизмунд Павлович осторожно извлек из шкафа длинный кинжал. – Какую музыку можно извлечь, правильно применив, сей достойный и волшебный предмет, вы представляете? Возьмите, не бойтесь! – он сунул кинжал в руки Авессалому. Тот машинально взял его, стараясь не порезаться – клинок казался чрезвычайно острым.

– Вы только поглядите, какое изящество линий, какая тонкая настройка у этого инструмента! – Хозяин, казалось, оседлал любимого конька. – Какая дивная резьба на ручке! А камень? Это самый настоящий рубин, смею вас уверить! А теперь поглядите на это, – Сигизмунд Павлович достал усеянную изнутри острыми шипами железную маску. – Оставьте кинжал и смотрите!

Авессалом осторожно положил клинок на стоящий рядом со шкафом стол.

– Это Маска Сокровенных Признаний. В том числе, как ни странно, и признаний в любви. Человек, надев ее, не способен лгать. К тому же он обретает смелость говорить о своих чувствах, – Сигизмунд Павлович нажал на рычаг, расположенный сбоку, щелкнул механизм, и шипы исчезли. Потом неожиданно подмигнул парню, протягивая маску.

– Не желаете примерить?

Тот в замешательстве отшатнулся.

– Знаете, не в этот раз… Гм, – Авессалом откашлялся. – Но вы так и не сказали, какого рода заказ на рекламу вы хотели бы оформить в нашем агентстве?