Выстрел в зеркало

От досады на собственную забывчивость он взмахнул правой рукой и опомнился лишь тогда, когда уловил движение за спиной. Резко повернулся к своим людям, рванувшимся вперед:

– Отставить! Отставить! Стоять!

«Тюлени» остановились. Русские, отскочившие было назад и принявшие защитные стойки, расслабились.

– Приношу свои извинения! – поднял руки вверх лейтенант Мэрфи. – Так удивился, увидев здесь старого знакомого, что все вылетело из головы! Невольно отдал жестом сигнал к атаке.

Командир русского отряда захохотал, хлопнул по плечу Мясникова, подмигнул остальным.

– А ведь они нас атаковать собирались! – Он специально произнес эту фразу по-английски, чтобы поняли и те, и другие. – Хорошая шутка! Ну, «зеленые человечки»…

– Еще раз приношу свои извинения, – повторил Мэрфи, приложив руку к сердцу. – Рад, что из этого не вышло беды. А то мои «тюлени» могли бы… как это вы говорите по-русски… наломать дров.

– Дров они действительно могли наломать. Вместе с нами, – посерьезнел офицер-«противник». – Разрешите представиться: майор Владимир Казаков, спецназ ГРУ.

– Майор?! Спецназ ГРУ?! – не поверил своим ушам лейтенант Мэрфи. Он оглядел русских, которые стояли за спиной командира и насмешливо улыбались. – Спецназ ГРУ? Но что вы делаете в Иране?!

– В Иране или в Ираке? – переспросил блондин, стоящий по правую руку от командира русских. И тут же протянул ладонь американцу. – Капитан Тополев! Александр.

– Очень приятно, – пробормотал Мэрфи, думая, как ответить на вопрос. Он вдруг понял, что случайно проговорился. Два раза подряд. И русские обратили внимание на то, что он говорит именно об Иране.

– SEAL ведет секретные операции в Иране? – приподняв левую бровь, осведомился командир русских.

Мэрфи не ответил, поскольку еще не придумал, что соврать.

– Ладно, лейтенант, можете не отвечать, – улыбнулся майор и хлопнул Дэна по плечу. – Вы скоро поймете, что это не важно.

– Что не важно? – удивился Мэрфи.

– Не важно: будете вы отвечать или нет.

– Мы не в плену? – на всякий случай уточнил чернокожий лейтенант.

Русский офицер вновь рассмеялся, а потом грустно посмотрел на американского коллегу.

– В плену, – со вздохом ответил он. – Только не у нас. И не у иранцев. Вы вообще не в Иране, лейтенант. Не в Персидском заливе. И, увы, даже не на Земле.

– Не на Земле?! – ошеломленно переспросил Даниэль.

Он еще раз огляделся. Русская казарма. Пустыня. И все. Все! Ничего больше. Ни солнца, ни моря. Ни оружия, ни иранцев. А русские стоят, и никто из них не улыбается. Так, словно их командир не пошутил.

А что, если он действительно не пошутил? Если это серьезно? Невозможно! Невозможно поверить!

– Олег! – повернулся к старому знакомому лейтенант Мэрфи. – Мы потеряли вертолет где-то здесь. Там на борту пилот. Необходимо найти! Может, кто-то видел нашу машину в пустыне? Или слышал звук моторов?

– Нет, не видели! – отрицательно помотал головой Людоед. – И знаешь, Дэн, вряд ли ты найдешь машину в этой пустыне.

– «В этой пустыне»? Где мы? Что здесь происходит?

– Ты не поверишь, Дэн! – криво улыбнулся русский капитан, и от этой улыбки шрам на его щеке стал еще более страшным. – Можем рассказать. Но ты подумаешь, что мы тебя разыгрываем. Попробуй догадаться сам. Только, ради бога, не надо считать русских ответственными за все. Мы здесь в равных условиях. Такие же пленники, как вы.

– Где «здесь»? – тупо переспросил Даниэль, отказываясь верить тому, что становилось все более и более очевидным.

– Здесь, на этой планете, – жестко пояснил Олег Мясников, сделав ударение на слове «этой». – В плену у инопланетян.

Мэрфи отшатнулся, глянул на русских как на больных. Но те молча смотрели на лейтенанта SEAL. С пониманием и сочувствием. Без улыбок. Даниэль резко развернулся и побрел по песку к своим. Он несколько раз оглядывался, но русские так и стояли – шеренгой, перед своей казармой. И ни один из них не усмехнулся.

Спецназовцы не двинулись с места, не остановили американцев, когда те, после короткого совещания, выстроились в цепочку и двинулись в глубь пустыни. То ли на поиски вертолета, то ли на поиски выхода из этой ситуации. Лейтенант Мэрфи увел подчиненных, и он не подошел к бойцам ГРУ, чтобы попрощаться. Не оглянулся. Так, словно обиделся на русских за глупую шутку.

– Не поверил, – хмыкнул Док.

– Ну, пусть сам убедится, что мы не шутили! – саркастически улыбнулся Мясников.

Отряд «тюленей» уходил все дальше. Вскоре он растаял вдали, в дрожавшей над песком дымке.

– Интересно, долбанет их гравитацией или нет? – спросил Док. – Или, может, америкосы устанут, прилягут отдохнуть, а «зеленые человечки» нас туда перетащат, вместе с бочками и казармой?

Спецназовцы помолчали, обдумывая такой вариант.

– Кстати, Олег, расскажи подробнее, где ты с ним познакомился? – попросил майор Казаков. – Это в тот раз, когда тебя под видом офицера ВДВ отправляли «перенимать опыт»?

– Так точно, – подтвердил Людоед. – Я прожил на базе «тюленей», в Литта-Крик, около трех месяцев. Лейтенант Мэрфи был одним из инструкторов в школе. Точнее, он набирал группу для боевых операций. У него было несколько опытных солдат, но командование приказало увеличить группу за счет новобранцев.

– Товарищ капитан, расскажите, пожалуйста, как готовят боевых пловцов? – с любопытством спросил Василий Запорожец.

Мясников покосился на молодого лейтенанта. Вопросительно глянул на командира.

– Расскажи, – пожал плечами майор Казаков. – А чего ж не рассказать? Во-первых, тут все свои. Во-вторых, времени у нас все равно до черта. Торопиться некуда. Пусть народ послушает. А то не каждый у нас побывал на базе «тюленей».

Капитан Мясников уселся на песок, задумчиво начертил перед собой какой-то непонятный знак. Видимо, решая, с чего начать. И приступил к длинному, подробному рассказу.

– …SEAL – это сокращенное «Sea-Air-Land», что означает «Море-Воздух-Земля». Несмотря на то что этих солдат чаще всего называют «боевые пловцы», «тюлени», а еще «люди-лягушки», сама аббревиатура говорит о том, что спецназовцы готовятся не только к тому, чтобы действовать в море.

Обычно «тюлени» действуют четверками, точнее, в две пары. В каждой паре люди друг к другу подбираются индивидуально, с учетом психологической совместимости. Этому уделяют особое внимание, так как очень часто боевым пловцам приходится сражаться спиной к спине. В такой схватке крайне важно взаимопонимание напарников, слаженные – до секунды – действия. В последние годы боевые пловцы получили дополнительный опыт. В Афганистане «тюлени» тоже попытались действовать четверками, однако быстро поняли, что группа из четырех человек, попавшая в засаду, практически не имеет шансов на выживание независимо от подготовки. Потеряв несколько бойцов, «тюлени» скорректировали тактику, стали действовать шестерками, то есть в три двойки. Или, что встречалось еще чаще, двойными шестерками, то есть по двенадцать человек в группе. Такую же тактику они применяют ныне в Персидском заливе.

Готовят их на двух базах: в Литта-Крик, штат Вирджиния, для Атлантики, и Корронадо, штат Калифорния, для Тихоокеанского флота. Первичная подготовка – это примерно шестнадцать недель, причем большая часть курса ориентирована не только на то, чтобы подготовить физически крепких парней. С самого первого дня начинается отбраковка людей с неуравновешенной психикой, не готовых выполнять приказы.

Допустим, отдают кандидату в «тюлени» приказ – глупый и нелогичный. Стоит только солдату проявить недовольство, инструкторы тут же «вцепятся» в новичка. Могут подвергнуть какому-нибудь унизительному наказанию, чтобы спровоцировать дальнейший рост психологической неудовлетворенности, дискомфорта. Заставят ведрами черпать воду из моря, бежать сотню метров в сторону, по берегу, а там – выливать. И так – час, два, три. Могут приказать отжиматься, да только не на ровном полу. Загонят в лужу, в грязь, чтоб кандидат извалялся в ней по самые уши. Цель – любыми способами вывести человека из равновесия, подтолкнуть его к открытому выражению несогласия, агрессии. Того, кто не выдерживает, – мгновенно отбраковывают.

Первые три недели идет проверка на «излом». Поднимают будущих «тюленей» в шесть утра. Занятия продолжаются около пятнадцати часов, с короткими перерывами для приема пищи. На занятиях новички сдают нормативы по бегу, плаванию, преодолению полос со специальными заграждениями. Также в барокамере проверяется способность выдерживать повышенное и пониженное давление, реакция на дыхание кислородом под давлением. Это очень важно, так как дыхательные аппараты, находящиеся на вооружении боевых пловцов США, позволяют нырять на глубину до двухсот пятидесяти метров. Другое дело, что подъем из такой бездны требует длительной декомпрессии, поэтому обычно «тюлени» работают на глубинах до сорока метров.

Сдача нормативов и тренинги время от времени сменяются лекциями по выживаемости, по способам оказания первой медицинской помощи. С каждым днем упражнения становятся все тяжелее. Если в первое время новички «обходятся» кроссом в десяток километров, то в дальнейшем инструкторы постоянно усложняют задачу: в программе занятий появляется кросс по болоту, по пересеченной местности, бег в гору, бег с тяжелым грузом. Чуть позже вводятся элементы психологического воздействия: рядом с людьми, выполняющими упражнения, подрываются заряды.

Чем дальше, тем труднее соискателю. Он устает, времени на отдых не хватает, а нагрузка постоянно возрастает. Инструкторы начинают придираться к новичкам по любому поводу, всячески провоцируя их на ответную агрессию. Задача: любыми способами отсечь слабых, неустойчивых. Оставить только тех, кто фанатично желает служить в подразделениях боевых пловцов.

Спустя первые две недели происходит нечто вроде предварительного подведения итогов. Те, что выдержали, в торжественной обстановке получают алые шлемы. Но на этом их муки не заканчиваются, самое неприятное впереди. Третья неделя называется «адской».

В течение нескольких дней новичкам не позволяют спать более двух с половиной – трех часов в сутки. В эти дни никаких теоретических занятий не проводится, потому что мозг человека отказывается воспринимать какую-либо информацию, кроме приказов. «Работает» тело. Курсанты осуществляют высадку на неприятельский берег в боевых условиях – сквозь полосу прибоя, треск пулеметов, взрывы. Людей очередями «вжимают» в прибрежную гальку, в песок, не давая вздохнуть, подняться. И так, среди грохота взрывов и хаоса, они лежат два-три часа. Время от времени канонада смолкает, и тогда «добрые» инструкторы включают через мощные динамики запись. Ехидный голос с восточным акцентом произносит фразы типа: «Мне осинь жаль вас, американсы».