22 дня в «Барбаре»

– Писатель, если вкратце.

– Вот-вот, такие чаще всего и шпионят за честным людом. Клятые диссиденты!

– Много ящик смотришь?

– А ты против?

– Личное дело каждого, чем травить душу. Философия масс зависит от того, кто платит дядьке, уверенно вещающему с вершины дерева. Маленькие люди почему-то доверяют ему, ибо оттуда видать всю округу. Тот, кто смотрит за холмы, априори не может врать.

– Ты можешь понятным языком разговаривать?

– Я ж по-русски.

– Может и по-русски, только загадки твои я гадать не собираюсь. Ты тут не в книжечках своих, а среди людей, так что будь добр.

– Как скажете, монсеньор!

– Виталя! – насупил брови Афоня.

– Все-все!

Идеалисты объявляют войну всему, что не соответствует их философии. Зачем? Мазохизм воплоти. Иногда лучше промолчать, чем получить по морде от человека, идущего по своим делам, потому я убрал тупорылую улыбку с лица. Не везде прокатывают такие прикольчики, но и этот доходяга в подтяжках на физическую агрессию скорее всего не способен, можно не переживать.

Я окинул его взглядом. В какой момент у мужика возникает мысль: «А не натянуть ли мне штаны до сисек и заправить в них рубашку?» Что вот должно произойти? Пиелонефрит?

– Чего ты на меня смотришь и ухмыляешься? – чуть не рыдая, шипел мой коллега.

– Да ничего-ничего, рассказывай давай, что тут у вас.

– У нас.

– Хорошо. У нас.

Мы пересчитали провиант, кассу и расписались в какой-то задрипезной тетрадке о приеме и сдаче поста.

– Афонь, а так точно должно быть?

– Тут все не как у людей, привыкай.

– И на том спасибо.

– Все, я ушел!

– Давай!

– А это…Виталь, в долг не будет?

Всегда поражался людям, которые с легкостью берут в долг, а еще позже решают, что ты не голодаешь, потому можешь подождать возврата еще. Окажись я на их месте, то сгорел бы от стыда. Им же было плевать, ибо театр работал до момента, как расстегнут кошелек, дальше актеры разъезжаются по отпускам, а для режиссера ты – теперь назойливая муха, жужжащая о каком-то там кредите.

– Не даю в долг, извиняй.

– В смысле?

– Ну, это «как даю», только наоборот.

– Не с того ты начинаешь, Виталя, не с того…

– В смысле?

– Ох, чую не сработаемся мы. Чую.

– Что это?

– Загадками он говорит. В долг не дает. Еще скажи, что и не пьешь?

– Прям. Пью. Правда поменьше сейчас. Желудок иногда барахлит.

– Ну хоть тут ты как все. А-то навеивались мысли, что ты из этих…

– Из каких-таких это этих?

– Ну этих…

– Не понимаю, о чем ты!

– Денег не дашь, то есть?

– В долг?

– В долг!

– Ладно, достал, сколько тебе надо?

– Рублей пять.

– Сколько? – Зенки мои чуть не выпали от такой дерзости.

– Рублей пять, – вообще не реагируя, ответил Афоня.

– Тебе тут не платят?

– Платят, но мало. А я свою Масечку хочу в ресторан хороший сводить. Она растает и вернется ко мне.

– А что ушла?

– Не важно. Ты денег мне дашь?

– В долг?