22 дня в «Барбаре»

Пока мы с Ванькой считались, объявился расписной. Не один. С собакой. Черно-белый бордер-колли.

– Здорова, пацаны! – с ходу начал Лука. – Бюст, фас! – заржал он, собака посмотрела на него, как на идиота.

– Здорова, собаку себе купил?

– Да не, это мамкина. В Чехию на выходные улетела, попросила присмотреть.

Пес подошел ко мне и жалостливым взглядом намекал на поглаживания. Я присел и начал трепать его за ушами.

– Смотри, пизданет сейчас! – расхохотался расписной.

– В смысле? – только я успел договорить, как собака резким движением прыгнула вверх, пытаясь атаковать мой нос, я в последний момент увернулся, рядом щелкнули зубы, а затем снова полный нежности взгляд.

– Говорил же, пизданет.

– Это что за проявление садистской любви?

– Ебнутый он. Маман говорит, какие-то детские травмы.

– У собак?

– Я те Фрейд, да? – возбудился Лука.

– А что за имя такое у него – Бюст? – поинтересовался Ванька, – Кто вообще собак так называет?

– А че ты, это чучело, Шариком назвать хочешь? У него родословная, как у императора Франции как бы. Это мы тут эти…ну как их…

– Плебеи, – добавил я.

– Да-да, плебеи, а он из этих, из знатных. Не хухры-мухры, короче…

– Странное имя, – продолжал разглагольствовать Ванька.

– Так, я чего, собственно, пришел?

– Деньги мне отдать за смену.

– Фитиль, ты что, самый умный у нас?

– Ну не самый, но заработал же.

– На вот тебе! – Лука отдал мне ошейник собаки, – Оплата.

– В смысле?

– Ты знаешь, сколько он стоит? – Расписной показал свои желтые кривые зубы во всем уродстве.

– Ты мне зарплату маминой собакой выдал?

– Да шучу я. Присмотришь до понедельника за ним.

– Чего-о-о-о? Я, что нянька собак?

– Того! Надо будет, станешь и нянькой, и мамкой, и папкой, и бабкой, и дедкой, ну ты в общем понял.

– Я, конечно, люблю собак. Ну так, поиграть и все. А следить за ними – это ж ответственность. Вон Ванька ответственный.

– Ага, – заржал таксист, – я как бы в машине живу, какая мне собака. Так, что не надо в меня стрелы метать.

– Бабки где?

Я протянул пакет с деньгами кассиру.

– Так, – Лука начал колупаться в пакете и выудил оттуда четыре тысячных бумажки, – это тебе за смену, – затем в ход пошли фиолетовые и красные, по моим подсчетам сумма набежала поболе двух тысяч, – это тебе за Бюста, корми его только вкусненьким.

– Вот это другое дело!

– И не дай бог с ним что-то случится, я тебя вот этими ручищами задавлю, понял?

– Может, рассмотришь другую кандидатуру няньки собак? Например, в гостиницу?

– Какую гостиницу?

– Для собак.

– Не умничай тут. Иди вон палку Бюсту покидай, смотри, весь обскулился уже.

– Я вообще-то спать собирался.

– Ты тупой?

– Да иду я, иду!

День третий. Воскресенье

Собаки мне по душе, но Бюст – это какое-то исчадие ада. По приходу домой пес был накормлен, напоен и отправлен спать на диван на кухне. Вообще, бордер-колли – умные, они и овец пасут, и в аэропортах взрывчатку ищут, но сие было не тем случаем. Инструктаж на тему, что можно, а что нельзя в моем жилище, был встречен понимающим взглядом, он казался лишь видимостью, ибо, как только я закрыл глаза, начался конкретный разнос квартиры. Псу было скучно, отчего он занимал себя, как мог. Дело дошло до тапки. Пара несильных ударов обозначили мою власть, Бюст, обидчиво прижав хвост, ретировался, в глазах страх, но ненадолго хватило. Месть досталась занавеске на кухне, что была выдрана со своего штатного места, следом с грохотом пикировал карниз. Я снова взялся за экзекуцию. Любовь к братьям нашим меньшим убывала в геометрической прогрессии. Поспать толком и не вышло. Сегодня я – зомби. Круги под глазами. Трещащая голова. Вялость тела. И желание убивать.

Вечером мы с моим новым недругом отправились на работу. К счастью, Бюст нашел новые слабые звенья в цепи взаимоотношений человека и собаки и отстал от меня. Всеобщая радость обуяла забулдыг. Они, словно дети, кидали ему палку, а тот носился, как угорелый несколько часов. Позже сели батарейки, что несказанно удивило, ибо казалось невозможным, но факт есть факт, пропеллер в заднице его замедлил обороты. Пес пришел ко мне, испил вдоволь воды и улегся на заготовленный ему старый плед, что я нашел на балконе. Счастью моему не было предела. Наконец-то демоны покинули собачье тело и переключили внимание на людей, где было не менее интересно.

Когда ты видишь мир через окошко, что приходится на уровне груди посетителей, то невольно становишься свидетелем прелестных видов. На мужиков, конечно, не интересно смотреть. А вот дамы! Чтобы объявить свои желания, им слегка приходилось нагибаться, чтоб видеть, кому говоришь. А на улице лето. Платья и футболочки в таком наряде невольно откидываются, оголяя приятные и не очень телеса.

Пороки людей бывают настолько страшны, что они боятся в них признаться даже себе, гоня поганой метлой оттенки грязи, появляющиеся в чертогах разума. Колебания души от вибраций социума разламывают целостную картину мира, в расщелины которого мигрируют толпища демонов, несущих лишь смрад, отчаяние и черноту. И, стоя у последнего своего судьи, воздастся по заслугам каждому из нас, не стоит тешить себя надеждами о встрече с апостолом Петром. Дорога всем лишь в ад, таков уж род людской, вопрос насколько жарким будет тот этаж, отведенный на вечные муки грешникам.

Вот и я стыдился своей распущенности, но потом покумекал, мол, если сие мне даровано какими-то высшими формами жизни, то почему бы и нет? Про искушения Люцифера, я тогда даже и не думал, отчего превратился в истинного ценителя, различая формы и объемы тел. Какие-то вызывали эстетическое удовольствие, какие-то, наоборот – отвращение. Я всегда восторгался их телами. Это ж самое настоящее искусство. Формы. Линии. Изящество, одним словом. Если барышня следит за собой, ну хотя бы не запустила, ибо небольшой животик, добавляет шарма и женственности. Кубики на прессе – красиво, но попахивает лганьем. Как-то неестественно что ли… Ты смотришь на красивую даму, на ее изгибы, и понимаешь: вот он – венец творения высших сил. Вот из-за чего разверзались войны. Магия этих черт сводила и сводит с ума миллионы ценителей. Хотелось изучить глубже сей вопрос, но увы и ах. «Не положено!» – говорит уголовный кодекс. Красивая женщина, как экспонат в музее: смотри, но не трогай, потому остается лишь блаженствовать глазками, желающими воззреть первопричину высоких материй, не более того.

Воскресный вечер явно сдал в плане празднества. Знакомых еще с пятницы лиц почти не было, да и то они слегка устали, отчего покинули «Барбару» до полуночи. На смену им пришли новые люди. Колоритнее.

Мир пьянства для них был лишь легкой игрой, а не профессиональным спортом. От сего контингента разило жгучим интересом. Чем они живут? Какая у них философия? Я начал свое исследование социума, то есть развесил уши. Налив себе полторашку светлого «Козла», я потрепал за ухо сонного пса, что поднял голову и своим взглядом отправил меня в пешее эротическое путешествие. Наигрался, малый!