Повести и рассказы. Том первый

Вот и причина кровотечения. Потому и озноб.

Охая, ввалилась и бабушка. Раскудахталась. Ну, кто, как не она, доложилась соседям, что я в поле на картошку уехал. Болтушка! Ей уж на дежурство надо было уходить. Таня ей говорит, чтобы та шла и не переживала, они с Сашей сделают всё, что надо. И скорая сейчас приедет. Бабушка решилась-таки, ушла на «службу». Я остался один на один с Таней.

– Виталик, давай снимем рубаху, да и брюки бы тоже снял, – сказала Таня и, не дожидаясь моего согласия начала расстёгивать пуговицы. Тебе охладиться надо.

Вот те на! Снимать штаны при девушке вовсе не хотелось. Но голос Тани возымел на меня магическое действие, и я невольно подчинился. Таня помогала снять одежду, а я чувствовал, что её била мелкая дрожь. На глазках появились слёзки. Я смотрел на Танино милое личико, и мне так захотелось обнять её.

Лежал перед Таней в трусах. Стеснялся. Она закрыла меня по пояс простынёю, которая лежала на тумбочке рядом с диваном. Меня затошнило. Еле сдержался. Хотя желудок мой был уже давно пустой.

Таня взяла окровавленное полотенце и вышла. Через некоторое время в комнату вошли две Тани. В руках у каждой тазик. У меня двоило в глазах. Опять приступ тошноты. Двоящаяся Таня подставляет тазик. Но тошнота опять отступила. Я попытался встать.

– Лежи, лежи мой малыш, – сказали две Тани одновременно, – какой ты весь горячий. И весь дрожишь. Давай положим мокрое полотенышко на лобик и на грудь. И зажми вот это холодное полотенце между ног.

Межу ног полотенце!? Это здорово меня встряхнуло! При девушке совать мокрую тряпку в трусы я категорически отказался. Ладно бы Саша это предложил. И не в присутствии Тани. Она вошла в моё положение и не стала настаивать. Только впервые за последние минуты Таня слегка улыбнулась.

– Виталь, я отвернусь. Смешной ты мальчишка. Песни про любовь поёшь, а сам робкий и стеснительный, – с грустной улыбкой сказала Таня и погладила меня по щеке.

Вот именно – мальчишка, который с первого взгляда влюбился в красавицу соседку.

Знала бы Таня, что ещё на новый 1972 год моя тётка Рита на своей работе брала на меня и на моего двоюродного брата билеты на новогоднюю ёлку. Ёлку проводили у них на предприятии. Конечно, хороводы вокруг ёлки я не водил и за подарком в очередь не стоял. Я сопровождал своего братика. На новый 1972 год мне было уже полных четырнадцать лет. Но умом я уже вырос из этих мероприятий. Но подарок мне ещё полагался. Так кто же я ещё – конечно, ребёнок, мальчишка. В мае этого года пятнадцать лет исполнилось. Мой подарок достался братику.

Таня обтирала мне лицо, смывая кровь. От холодной воды руки Тани стали ледяные. Её нежные ручки всё также продолжали дрожать. И личико оставалось взволнованным.

Встряска с мокрой тряпкой в трусах и холод на груди вернули зрение на место.

Таня ушла из комнаты и вернулась с бутылкой холодной минералки. На бутылке сразу образовалась испарина. Опять ушла и вернулась со стаканом и открывашкой для бутылки.

– Виталик, выпей-ка холодненького «Боржоми».

Я скривил кислую «мину».

– Я не люблю «Боржоми».

– Пей! Ну и капризный же ты, – уже строго сказала Таня.

Она с тревогой в глазах смотрела на меня. Я приподнялся, взял стакан, в котором весело всплывали пузырьки и лопались, поднявшись до поверхности.

– Допивай быстро всю воду, – приказным тоном сказала Таня.

Какая она красивая и добрая, хотя ругается. Красивая и добрая…. Всё плыло в глазах…. Я не мог не подчиниться.

Она опять стала обтирать мне лицо холодной водой, и пронзительно смотрела в мои глаза. Таня склонилась надо мной, и я опять невольно увидел ложбинку на её груди. Она часто вздымалась и опускалась. Я смутился и закрыл глаза. Меня в том возрасте совсем не волновала эта часть тела. Но сейчас мне опять так захотелось обнять и крепко прижать Таню к себе. Зачем?

– Виталька, малыш мой синеглазенький, как же тебя так угораздило? Я же…, – она оборвала речь на полуслове, так как зашёл Саша.

Доложил, что скорая сейчас приедет.

– Виталь, герой картофельный. Ты как? – улыбаясь, спросил Саша, растормошил мне шевелюру на голове.

– Хорошо!

Я не врал. Мне было хорошо. Хорошо, что рядом была красивая и нежная Таня. Как нежно её руки прикасались к моему лицу. Я уже не мог припомнить, когда со мной так ласково обращались. Давным-давно это было….

Мелькнула в голове цепочка путаных мыслей: «Зачем я им нужен? Я бы и сам справился…. Привязались ко мне со своим застольем.… Какие они добрые люди…».

Таня тем временем сняла с меня полотенца и вышла из комнаты, и через полминуты уже опять накладывала их на меня.

Скорая задерживалась. Надо сказать, служба эта при советской власти работала совсем по-другому. И люди там точно следовали клятве Гиппократа. Это сейчас не дозваться.

Заглянул Саша, что-то говорил. Я уяснил только одно, что скоро ему надо ехать в аэропорт. Таня на виду у Саши, погладив меня по щеке, пообещала, что через две минуты вернётся. Она вышла в коридор. О чём-то говорила с Сашей. Саша, вроде, ворчал, толи наставнически что-то ей советовал.

Ещё вчера эта красивая девушка впервые появилась в моём сознании. А теперь она рядом со мной. Она прикасается ко мне, говорит со мной. Я уже люблю её.

Я провалился куда-то. Как в гипнозе.

– Вот наш больной! – услышал я, ставший родным и близким, Танин голос.

– Кем вы больному приходитесь? – спросил доктор.

Доктор – мужчина, явно старше Саши. С добродушным лицом, как мне показалось тогда.

– Сестричка, – не задумываясь ответила Таня.

Таня врачу рассказала, что я перегрелся на солнце и у меня пошла кровь из носа. Рассказала, что было предпринято.

Меня осмотрели, измерили температуру – всего 37, с чем-то. Я не расслышал. Сашин диагноз подтвердился.

Я слышал, что доктор похвалил Таню, что всё правильно сделали, и кризисная ситуация прошла. Он ещё о чём-то говорил, но я не соображал. Помню только, боялся, что заставят приспустить трусы, чтобы воткнуть шприц в пятую точку. Вовсе не хотелось светиться этим местом перед такой красивой девушкой. Но обошлось. Что-то дали выпить.

Я опять стал проваливаться в сон. Голова ещё болела, но дрожать, как банный лист, я перестал. А ещё захотелось избавиться от мокрых тряпок на груди и на лбу.

– Шустрая у тебя, парень, сестричка, наверно медик, да? – улыбаясь, сказал мне на прощание доктор, – и красивая. А ты, голубчик, повернись-ка лучше на бочок: пусть спина охлаждается, обгорел ты сильно.

– Нет, не медик, но знаю приёмы оказания первой помощи в различных ситуациях, – озорно ответила Таня и посмотрела на меня.

Надо было и мне что-то ответить доктору.

– Спасибо доктор. Мне повезло с сестричкой.

Откуда только смелость взялась? Что на меня накатило?

– Добрая, красивая… очень красивая… просто лапушка, – еле выдавил из себя.

Стало неудобно, что сказал такие слова о девушке, которую видел второй день, и такие фамильярности были явно неуместны, да ещё в присутствии её мужа. Стеснительным я был с женским полом. Я украдкой глянул на Таню. Взгляды наши встретились. Она улыбалась. Её не смутил мой ответ! Но что-то особенное было в её взгляде. А я, и так на горящем лице, ощутил ещё более сильный жар на ушах.

Доктор ушёл. Ушёл и Саша. Видимо, на отдых. Ему ночью в полёт.

Потом, если можно так сказать, прибегала бабушка. Саша, видимо, ещё не лёг отдыхать и мыл посуду. Он разговаривал с бабушкой и успокаивал её. А Таня так и продолжала сидеть около меня. Уже сняла с меня мокрые полотенца. Смерила температуру.