Приключения рыцаря из Милана

– Вы, конечно, правы, синьор да Рива. Я действительно хочу с вами кое о чем поговорить. Это очень конфиденциальный разговор. Я надеюсь, что если вы не согласитесь с моим предложением, то не станете о нем никому рассказывать. Не так ли, синьор?

– Конечно. Вы, наверное, кое-то узнали обо мне, прежде чем прийти сюда, и знаете, что я не имею привычки болтать попусту. Поэтому насчет конфиденциальности можете не переживать, – сказал я, подумав, что есть более надежный способ сохранения тайны, чем обещания дворянина.

– Позвольте тогда вначале отметить, что я слышал о вас много хорошего. Меня уверяют, что вы настоящий рыцарь, человек слова, благородный и отважный. Вы всегда выполняете данное обещание, что в наши дни можно считать еще одной добродетелью. Мне также известно, что вы хороший солдат. Представьте себе, кое-кто еще помнит, как вы в 1299 году отличились в битве при Фалконаре[8 - Битва при Фапльконаре произошла 1 декабря 1299 года между армией короля Сицилии Федерико II и армией Филиппа I Тарентского.].

Я тоже никогда не забуду то сражение в Сицилии на равнине Фалконара, между Марсалой и Трапани, когда погибло так много моих товарищей. На той равнине остались лучшие кавалеристы Неаполя, бывшие когда-то настоящим украшением неаполитанского рыцарства.

– Еще я слышал, что адмирал Руджеро де Лория[9 - Роджеро де Лория (1245-1305) – военачальник из Арагона, с 1283 года – адмирал Сицилийского королевства.], – продолжал таинственный посетитель, – был о вас хорошего мнения. Это о многом говорит. Вы неплохо дрались под флагом этого сицилийско-каталонского адмирала, только я не пойму как вы к нему попали. Впрочем, это не мое дело.

И это тоже было правдой. Довелось мне несколько лет после бегства из Милана (об этом я, возможно, расскажу когда-нибудь потом, с вашего позволения, если, конечно, хватит времени и сил, и не помешают враги, которых, вообще-то, в последние годы стало гораздо меньше, чем раньше), поскитаться по Южной Италии и по Сицилии, пока не обосновался, наконец, в Неаполе. Так получилось, что мне взбрело в голову по юности и от безденежья записаться в армию адмирала Роджеро де Лория, у которого как раз сицилийский король Федерико II[10 - Федерико II (1272-1337) – сын короля Арагона и Сицилии Педро, и Констанции Сицилийской. С 1295 года – король Сицилийского королевства.], младший сынишка умершего в 1285 году Педро Арагонского[11 - Педро Арагонский (1239-1285) – король Арагона и Валенсии, граф Барселоны. С 1282 года – король Сицилии.], отобрал его земли и замки. Естественно, гордый каталонский дворянин этого просто так оставить не мог. Он попытался вернуть свои сицилийские владения, но не тут-то было. В битве при Катандзаро[12 - Битва при Катандзаро произошла в 1297 году, и стала одной из битв «Сицилийской вечерни».], где и мне довелось побывать, Федерико II нас разбил, оставив ни с чем не только де Лорию, но и меня с еще тремя сотнями бедных дворян, служивших в его армии.

Так уж получается, что армии, в рядах которых я нахожусь, почему-то терпят поражения. Нет, конечно, были отдельные победы, но в итоге всё сводилось к общему поражению. Так, кстати, было и в 1302 году, когда несколько моих товарищей уговорили меня вместе с ними поступить на службу к Карлу Валуа[13 - Карл Валуа (1270-1325) – брат короля Франции Филиппа IV Красивого, претендовал на престол императора Священной Римской империи, претендовал на роль короля Сицилии.], брату короля Франции Филиппа IV Красивого, набиравшего солдат для вторжения на Сицилию. Тогда, помню, немногим удалось отплыть из Сицилии. Все трое моих приятелей остались в сицилийской земле. Мне повезло получить только ранение в ногу.

– Как видите, я многое о вас знаю, синьор да Рива, – посмотрел на меня человек, называвший себя Никколо.

– Да, – признал я, – вы приложили много усилий, чтобы узнать обо мне и чтобы встретиться со мной.

Этот синьор, конечно, кое-что знал обо мне, но не всё. Кое-кто, будь он в живых сейчас, мог бы рассказать больше.

– Так что вам надо, синьор? – спросил я, прямо глядя в лицо незнакомца. – Зачем я вам нужен? Вы, верно, не просто так вспомнили о моих военных заслугах. Должен вас предупредить, что я не совершаю подвиги. Слухи, как это всегда бывают, намного преувеличены. В Неаполе я знаю десяток достойных синьоров, владеющих мечом лучше меня, и у которых больше достоинств, чем у меня. Поэтому я вас сразу предупреждаю – подвиги не для меня.

– Благодарю вас за это предупреждение и за откровенность. Но я не попрошу от вас совершения подвигов взамен на свободу.

– Что же вы попросите взамен?

– Вам нужно будет убить одного человека, синьор да Рива.

* * *

Таинственный синьор не шутил. Убить человека в наше время – не очень сложная задача. Можно сказать, вполне обычное дело. Каждый день в том же Неаполе убивают несколько человек. Сколько точно – не скажут даже местные судейские чиновники. Еще больше пропадают без вести, и их никто больше никогда не видит. Нет сомнения, что и они уходят в мир иной по чей-то злой воле. В этом городе убивают по тем же причинам, что и в других городах или в других странах. Месть, деньги, ревность, власть – вот основные причины убийств. А есть еще и ссоры, зависть, и, конечно, любовь, куда уж без неё.

Несколько раз я сам убивал, что тут скрывать. Но это было на войне, на рыцарских турнирах и пару раз во время поединков чести. Таинственный посетитель же предлагал убить человека в обмен за деньги, что мне совсем не нравилось. Если уж суждено кому-то умереть, то пусть всё произойдет по воле Бога, на войне или в честном поединке.

– Прекрасно понимаю вас, синьор – сказал мужчина в черном плаще. – Вы рыцарь и благородный человек, и к тому же хороший католик. Поверьте, есть люди, которые заслуживают смерть, поэтому вы даже сделаете свого рода доброе дело. Кроме того, разве вы можете другим способом выйти отсюда? Вы уже шесть месяцев находитесь в тюрьме, и пробудете в ней до тех пор, пока не умрете от дизентерии или какой-нибудь другой заразы, или пока не заплатите по своим долгам.

Синьор Никколо, конечно, был прав во всём.

– Если вы не согласитесь, синьор, то я прослежу, чтобы король Роберт не был милосердным к вам. Мне почему-то кажется, что он захочет сделать вас наглядным примером того, что будет с теми, кто не платит по своим долгам. Вы будете очень хорошим примером в этом, да Рива, – продолжал ораторствовать таинственный посетитель. – Когда узнают, что вы сгнили в тюрьме, местные дворяне, не говоря уже о горожанах, быстренько начнут отдавать долги.

– Только не надо меня пугать, синьор, – сказал я, с едва заметной улыбкой, так как уже давно знал своё очень вероятное будущее.

– Я хочу, чтобы вы поняли, что может случится при вашем отказе. В случае согласия, все ваши долги будут уплачены, вас выпустят на свободу, дадут много денег, а после того, как вы сделаете работу, можете поступать так, как вам заблагорассудится. Триста золотых флоринов вам хватит для того, чтобы начать новую жизнь в любом месте, где захотите.

– Пятьсот и триста флоринов. Вместе получается восемьсот флоринов. Это очень большая сумма. За такие деньги вы могли бы набрать небольшую армию профессиональных наемных убийц. Они по вашему приказу убили бы любого. Я не наемный убийца. Я солдат, синьор, и могу ошибиться, ведь бывают разные случайности.

– Да, это большие деньги, – согласно кивнул мой собеседник. – Дело очень щепетильное, оно требует полной тайны. В вас мы уверены. Вы будете молчать. У вас ведь, кажется, еще остались в Милане родственники? Если же допустите ошибку, то сами её и исправите. Вы согласны, синьор?

Помощь этого таинственного синьора мне очень была нужна, что тут скажешь. Однако, участвовать в деле, которое он предлагал, мне совсем не хотелось. Что ж, видимо, настала пора отбросить в сторону щепетильность.

– Я согласен, – мой голос, надеюсь, звучал твердо. – Как имя этого человека и где он живет?

При этих словах мне показалось, что синьор Никколо вздохнул с облегчением. Но может быть, только из-за игры теней и порыва ветра у меня сложилось такое впечатление? В противном случае следует признать, что он не такой хладнокровный и сдержанный человек, каким хочет казаться.

– Прекрасно, тогда давайте перейдем к делу. Его зовут Марио Фальеро[14 - Марио Фальеро, иногда – Марино Фальеро (1274-1355) – член старинной патрицианской венецианской семьи; торговец, военачальник, дипломат. С 1354 года – дож Венеции.]. Это купец, политик и генерал из Венеции. Вы слышали что-нибудь о нём, синьор Франческо?

В Венеции я был всего один раз, и то в двенадцатилетним возрасте, когда меня с собой в деловую поездку взял отец. В Венеции у нашей семьи в те годы были деловые интересы, и отец иногда посещал этот город. У меня о нём остались какие-то двойственные впечатления. С одной стороны – красивый город, а с другой – не очень традиционный. Мне, как уроженцу Милана, тогда был не очень по нраву морской характер Венеции. Что же касается Фальеро, то эту фамилию я слышал. Очень богатая и влиятельная венецианская семья. Теперь я понял, почему мне платят восемьсот золотых флоринов.

– Вы имеете ввиду семейство Фальеро, чьи члены заседают в Большом совете? Я слышал об этой семье, но ничего определенного. О Марио мне вообще ничего не известно. Последние лет пятнадцать, знаете ли, у меня были совсем другие интересы здесь в Неаполе. Я не следил за политической жизнью в других итальянских городах и республиках. Это, кажется, очень могущественный человек.

Синьор Никколо презрительно пожал плечами:

– Вы так думаете? Уверяю вас, что есть в Италии гораздо более могущественные люди. Да это тот самый Фальеро. Он занимается торговлей и политикой. Иногда участвует в военных походах, и, нужно признать, довольно успешно. Его то вы должны убить.

– Но как? – я поднял голову. – Как вы себе это представляете?

Мой собеседник опять пожал плечами:

– Мне всё равно как вы это сделаете. Подсыпьте ему яд в вино, вызовите на поединок, возьмите себе пару помощников и устройте ему засаду, наконец. Придумайте, как это сделать. Мне способ не важен. Главное результат, и то, чтобы работа была сделана как можно быстрей, скажем, до 15 июня. Вы поняли меня, синьор?

Всё это мне очень не нравилось. Если раньше тюрьма мне казалась большой бедой, то теперь ситуация, в которую я попал, оказалась еще более опасной. Но выхода не было.

– Я вас понял. Я это сделаю. Похоже, вы мне предложили очень опасную работу, синьор.

– И я за неё очень щедро плачу. А теперь слушайте…

Глава 2. Свобода

Когда я вышел из Кастель-дель-Ово, уже был поздний вечер. Я мог остаться в замке до утра – комендант предлагал мне переночевать в комнате для гостей, вполне разумно считая, что ходить поздно вечером и ночью одному по улицам столицы Неаполитанского королевства не очень безопасно. С этим я был полностью согласен, но оставаться в замке уже не мог – шесть месяцев в его стенах не прошли даром, и я хотел поскорей оказаться под открытым небом.

С синьором Никколо мы обсудили некоторые подробности предстоящего дела, и он пригласил меня на следующий день зайти в гостиницу «Море», расположенную прямо на пьяцце Сан Гаэтано[15 - Пьяцца Сан Гаэтано – площадь в историческом центре Неаполя.].

– Я там пробуду до конца июня, – сказал он. – Поэтому вы можете писать мне туда на мое имя: синьор Никколо Роцци. Завтра жду вас там в семь часов вечера. Возможно, у вас появятся какие-то идеи, предложения или вопросы.

Пьяцца Сан Гаэтано мне была хорошо знакома. Это центральная площадь Неаполя, там располагаются различные административные здания и парламент, филиалы банковских и торговых домов, представительства некоторых городов и республик, а также базилика Сан Гаэтано. В общем, сеньор Роцци, остановившись в гостинице «Море», подтверждал, что он человек богатый и влиятельный.

Неаполь уже погрузился в сон. Только иногда то в одной, то в другой стороне раздавались песни и веселый смех возвращавшихся домой запоздалых гуляк. Я думал о том, кто же такой Никколо Роцци. Понятно, что он нанял меня не от своего имени – за ним стоит, видимо, целая группа каких-то влиятельных людей. Также я понимал, что зовут моего нежданного спасителя совсем не Никколо Роцци. Ну разве будешь в здравом уме и трезвой памяти нанимать убийцу под своей собственной фамилией, если есть возможность скрыть эту информацию? Конечно, нет.

Синьор Никколо приложил все возможные усилия, чтобы сохранить своё настоящее имя в тайне. Конечно, при сильном желании можно было бы вежливо попросить синьора Чизоллу назвать имя этого таинственного посетителя. Однако, я был почти уверен, что и комендант крепости не знает его настоящее имя. Я готов был поклясться, что и ему он представился так же, как и мне. Можно спорить на то, что в гостинице его тоже знают под именем Никколо Роцци.

Тем не менее, коё что мне все-таки известно об этом человеке. Прежде всего, он – флорентинец. Уж флорентийское произношение я могу отличить, пусть он и пытался его скрыть. Однажды я месяца два прожил во Флоренции, а потом, уже здесь в Неаполитанском королевстве долго общался с одним флорентийским дворянином. Поэтому флорентийское произношение мне очень хорошо знакомо. Роцци был уроженцем Флоренции, или какого-нибудь другого региона Тосканы. В этом у меня не было ни малейшего сомнения.

Флорентийское произношение гортанных звуков, когда зачастую звучание буквы «к» заменяется на «х», невозможно ни с чем спутать. Конечно, это не единственный признак флорентийского «диалекта». Есть, как я понимаю, еще несколько признаков. Например, флорентинцы часто употребляют слова с уменьшительно-ласкательным суффиксом ino, а также «проглатывают» буквы, и где надо и где не надо сокращают слова.

Впрочем, о произношении и диалектах пусть лучше рассуждает Данте[16 - Трактат De vulgari eloquentia – незаконченный трактат Данте Алигьери «О народном красноречии», датируемый 1303-1304 гг.]. Может быть, он ещё допишет свой трактат De vulgari eloquentia[17 - Трактат De vulgari eloquentia – незаконченный трактат Данте Алигьери «О народном красноречии», датируемый 1303-1304 гг.] о народном итальянском языке, который, как мне известно, пока дописан только до 14-й главе 2-й книги. Великий флорентинец утверждает в этом трактате, что в Италии есть не менее четырнадцати наречий, не считая многочисленных различий внутри регионов. Тосканцам, в том числе и флорентинцам, конечно, он отказывает в том, что они говорят на народном итальянском языке:

«Перейдем к тосканцам, которые в своем несносном безрассудстве явно притязают на честь блистательной народной речи. И тут упорно безумствует не только простой народ, но, как нам достоверно известно, упорствуют также и очень многие именитые мужи». [18 - Отрывок из трактата Данте «О народном красноречии».]

Вот такой бескомпромиссный Данте. Надеюсь, он не попадет в руки своих соотечественников, которые официально пообещали его сжечь ко всем чертям.