Сильные женщины. От княгини Ольги до Маргарет Тэтчер

Ее мать, женщина утонченная и романтическая, больше всего хотела дать своим детям «фундаментально хорошее образование», для чего к девочкам были приставлены гувернантки – француженка и англичанка, им давали уроки танцев и музыки, выписывали лучшие книги и учебники. Но сама Елена Андреевна, унаследовавшая от матери неординарную натуру и многообразные таланты, среди полковой жизни не могла найти иного выхода переполнявшим ее чувствам, кроме литературы, а обремененная тремя детьми, могла писать только по ночам, когда дети спят. Такой напряженный образ жизни быстро подорвал ее и без того слабое здоровье, и в 1842 году, всего двадцати восьми лет от роду, она скончалась от скоротечной чахотки.

Заботу о детях взяли на себя бабушка и дедушка Фадеевы, жившие тогда в Саратове. Елена Павловна сама занималась образованием и воспитанием внуков, а ее библиотека и особенно кабинет, полный чучел животных и ботанических рисунков, стал любимым местом для их игр.

С детских лет Лёля обращала на себя внимание не только ранним развитием ума и общей одаренностью, но и определенными странностями поведения. Ее тетка, Надежда Андреевна Фадеева, вспоминала: «С раннего детства Елена отличалась от обыкновенных детей. Очень живая, невероятно одаренная, полная юмора и отваги, она удивляла всех своим своеволием и решительностью поведения… Ее беспокойный и очень нервный темперамент, ее неразумное тяготение к умершим и в то же время страх перед ними, ее страстная любовь и любопытство в отношении всего неизвестного, скрытого, необыкновенного, фантастического и, более всего, ее стремление к независимости и свободе, которое никто и ничто не могли обуздать, – все это, соединенное с необычайно богатым воображением и исключительной чувствительностью, показывало, что ее воспитателям надо применять к ней особые методы воспитания». Кроме такого необычного характера, Лёля страдала лунатизмом, галлюцинациями, слышала голоса, разговаривала с деревьями, а главное – постоянно видела загадочного индуса в белой чалме, который будто бы защищал ее от опасностей: например, когда тринадцатилетняя Лёля упала с лошади, запутавшись в стременах, то, по ее воспоминаниям, ей казалось, что чьи-то невидимые руки держали ее, оберегая, пока лошадь не остановилась. Из всех книг своей бабушки Лёля отдавала предпочтение томам по средневековому оккультизму и мистическим практикам. В своем дневнике Лёля записала: «Счастье женщины – в обретении власти над потусторонними силами. Любовь всего лишь кошмарный сон».

В 1847 году семья Фадеевых перебралась из Саратова в Тифлис. Здесь Лёля стала настоящей светской львицей: она завела множество знакомств, бывала на балах, посещала вечеринки. Елена выросла в хорошенькую, грациозную, остроумную девушку, любящую шутки и веселье. И в то же время она очень выделялась среди тамошней молодежи: «Как ребенок, как молодая девушка, как женщина она всегда была настолько выше окружающей ее среды, что никогда не могла быть оцененной по достоинству, – писала Н.А. Фадеева. – Необыкновенное богатство ее умственных способностей, тонкость и быстрота ее мысли, изумительная легкость, с которой она понимала, схватывала и усваивала наиболее трудные предметы, необыкновенно развитый ум, соединенный с характером рыцарским, прямым, энергичным и открытым – вот что поднимало ее так высоко над уровнем обыкновенного человеческого общества и не могло не привлекать к ней общего внимания, следовательно, и зависти, и вражды всех, кто в своем ничтожестве не выносил блеска и даров этой поистине удивительной натуры».

В июле 1848 года Елена скоропалительно вышла замуж: ее супругом стал чиновник Никифор Владимирович Блаватский, человек намного старше ее (биографы указывают его возраст от сорока двух до семидесяти лет), вскоре назначенный вице-губернатором Еревана. Как говорят, от исполнения супружеского долга Елена успешно уклонялась, а через три месяца и вовсе сбежала от надоевшего супруга обратно в дом деда. По всей видимости, брак нужен ей был только ради обретения свободы: с выписанным от супруга разрешением она могла свободно передвигаться по миру, тогда как незамужней это было гораздо труднее.

Весьма недовольный скорым разрывом внучки с мужем Андрей Михайлович отправил Елену в сопровождении слуг к отцу – но в грузинском порту Поти она ночью сбежала от сопровождающих, села на пароход и уплыла в Константинополь, а оттуда в Египет, Грецию и на Балканы.

Следующие несколько лет Блаватская провела в постоянных путешествиях – сейчас уже весьма затруднительно установить, где именно она была и чем занималась. Одни пишут, что в Константинополе она поступила в цирк наездницей и там же научилась у фокусника его трюкам, а потом будто бы вышла замуж (хотя развод с Блаватским так и не был оформлен) за оперного певца родом из Венгрии Агарди Митровича, затем перебралась в Англию, где вроде бы снова вступила в брак, а оттуда уехала в Америку. Другие утверждают, что в Египте Блаватская училась древней магии у старого копта, в Европе училась музыке, и даже ради заработка дала несколько концертов под псевдонимом Мадам Лаура. Когда же она оказалась в Англии, у нее произошла важнейшая встреча, имевшая влияние на всю ее дальнейшую жизнь: в Лондоне в день своего двадцатилетия она наяву встретила Учителя – того самого индийца в чалме, который так часто являлся ей в детстве. Индус, которого звали Махатма Морья, сопровождал в Лондон индийских принцев – в разговоре он поведал Елене Петровне о ее великом предназначении: после обучения тайным знаниям в Тибете она должна была основать Теософское общество, которое призвано нести людям свет истины.

Однако Блаватская не сразу отправилась в Тибет – сначала она предпочла побывать в Новом Свете: отплыв в Канаду, она пропутешествовала до Центральной Америки, а оттуда через Вест-Индию и мыс Доброй Надежды добралась до острова Цейлон и берегов Индии. Деньги ей высылал отец, который единственный из всей семьи знал, где находится его дочь. В этот раз ей не удалось добраться до Тибета, два года прошли в путешествиях по Индостану. Она изучала древние языки и священные тексты, труды великих мудрецов и монашеские практики. Вернувшись через Сингапур в Англию, где Елена Петровна снова встретила своего Учителя, она затем вновь оказалась в Северной Америке, вместе с переселенцами добравшись из Нью-Йорка до Сан-Франциско, откуда через Японию в очередной раз добралась до Индии. Подобные путешествия, на первый взгляд не имевшие ни цели, ни причин, на много лет стали ее образом жизни. По словам соратников, ее гнала вперед неутолимая жажда знаний, детское неуемное любопытство и стремление познакомиться с тайными знаниями самых разных народов. Противники же считали, что она просто нигде не может ужиться.

В 1855 году ей, наконец, удалось попасть на Тибет: по рассказам последователей, там она провела несколько лет, обучаясь у махатм (то есть учителей) тайным эзотерическим знаниям. По словам самой Блаватской, под их руководством она открыла в себе дар ясновидения и установила прочную нематериальную связь со своими учителями: отныне она могла беседовать с ними мысленно, а в случае необходимости махатмы посылали ей письма, падающие ей в руки прямо с потолка. Впрочем, в детали таинственного обучения она никогда не вдавалась, ссылаясь на принесенный обет молчания. Зато подробности своего путешествия по Индии Блаватская через несколько лет описала в серии очерков «Из пещер и дебрей Индостана», опубликованных под псевдонимом Радда-Бай в «Московских ведомостях». Литературный талант и оригинальность темы снискали очеркам огромную популярность; позднее некоторые из них были переведены на английский язык.

Из Индии Елена Петровна уехала в Европу, где, по воспоминаниям ее родных, сначала была ассистенткой у известного в те годы спирита Даниэля Юма (Хоума), прославившегося своим умением левитировать, успешно выступала с концертами и даже получила должность капельмейстера при дворе сербского короля Милана.

В самом конце 1858 года Елена Петровна неожиданно объявилась в России: под Рождество она появилась в доме у своей сестры, Веры Желиховской, а затем отправилась к родителям матери на Кавказ. Вместе с ней был маленький мальчик Юра – по документам он значился приемным, но злые языки до сих пор не устают повторять, что это был незаконнорожденный сын самой Блаватской, причем в его отцы записывают кого угодно – от неизвестного индийского йога до принца Эмиля фон Сайн Витгенштейна, знавшего Елену Петровну и очень уважавшего ее таланты. Он умер через несколько лет в Киеве. Блаватская писала, что с его смертью «потеряла все, что мне было дороже всего на свете, и чуть не лишилась рассудка». В Пскове, а позднее и в Петербурге, Блаватская без стеснения демонстрировала свои силы как медиум и спирит – давала сеансы, показывала «феномены», то есть необъяснимые чудеса, и говорила о своей необыкновенной силе. Желиховская в своих воспоминаниях о сестре писала: «Ее окружали постоянные стуки и постоянные движения, происхождение и значение которых она тогда еще не умела объяснить. «Сама не знаю, что за напасть такая! – говорила она. – Пристала ко мне какая-то сила, из Америки я ее вывезла. Мало того, что кругом меня все стучит и звенит, но вещи движутся, подымаются без толку и надобности… Да и, кроме того, осмысленные проявления выказывает: в разговоры стуками мешается и на вопросы отвечает, и даже мысли угадывает. Чертовщина какая-то!» Такие же сеансы она проводила и в Тифлисе, надолго запомнившись жителям продемонстрированными чудесами. Она даже снова сошлась со своим законным мужем и некоторое время жила с ним под одной крышей. Сергей Витте вспоминал: «Хотя я был тогда еще мальчиком, помню ее в то время, когда она приехала в Тифлис; она была уже пожилой женщиной и не так лицом, как бурной жизнью. Лицо ее было чрезвычайно выразительно; видно было, что она была прежде очень красива, но со временем крайне располнела и ходила постоянно в капотах, мало занимаясь своей особой, а потому никакой привлекательности не имела… Она обладала такими громаднейшими голубыми глазами, каких я после никогда в моей жизни ни у кого не видел, и когда она начинала что-нибудь рассказывать… то эти глаза все время страшно искрились». По словам Витте, вскоре в Тифлисе оказался ее «второй муж» Агарди Митрович, который устроил своей беглой «супруге» такой скандал, что ей пришлось вместе с ним бежать с Кавказа в Киев.

Последователи же Блаватской утверждают, что во время странствований по Кавказу Блаватская переживала глубокий духовный кризис, который в итоге помог ей подняться на новый уровень знания. Надо сказать, что подобные противоположные точки зрения нередки в описаниях даже внешности Блаватской: одним она представлялась величественной женщиной с горящими глазами, царственной осанкой и очень красивыми руками, другим – неряшливой, обрюзгшей, с неправильными чертами лица. Впрочем, судя по воспоминаниям близких к ней людей, Елена Петровна и сама была личностью весьма противоречивой: в ней уживались детская наивность и необыкновенная мудрость, неопытность в житейских делах и умение выживать в любых условиях, необыкновенные познания в самых разных областях и в то же время странные пробелы в вещах, казалось бы, известных каждому. Ее соратники говорили, что у нее четыре разных почерка – меняющихся в зависимости от вопроса, о котором она писала, и даже ее стиль и знание языка менялось время от времени: некоторые страницы ее книг были написаны прекрасным английским языком, а другим требовалась серьезная правка, как стилистическая, так и орфографическая. Объяснения таким странностям никто дать так и не смог.

Из России Блаватская снова отправилась путешествовать, на это раз по Европе – в 1867 году Елена Петровна, по рассказам некоторых биографов, переодетая в мужское платье, участвовала на стороне гарибальдийцев в битве при Ментане – как известно, под Ментаной папские и французские войска разгромили армию Гарибальди, шедшую на Рим. Блаватскую, получившую несколько тяжелейших ран (в том числе, как утверждают, кинжальный удар в область сердца), сочли убитой и лишь позже достали из-под груды мертвых тел. Ко всеобщему удивлению, она невероятно быстро оправилась от ран. Подобные чудесные исцеления еще несколько раз случатся в ее жизни – сама она объясняла это чудесным вмешательством заботившихся о ней махатм, которые не давали ей умереть, пока она не исполнит своего великого предназначения.

В 1868 году Блаватская снова оказалась на Тибете. Как пишут ее биографы, она несколько лет обучалась в ашраме (монастыре) Ташилунпо, бывала в Лхасе и хорошо знала панчен-ламу VIII – это подтвердил следующий панчен-лама, по просьбе которого в двадцатых годах прошлого века были изданы в Китае книги Блаватской. Потом она жила в доме своего Учителя, вместе с которым посещала отдаленные ламаистские монастыри. Многие специалисты по буддизму утверждали, что Блаватская без сомнения не только была знакома со многими известными священными ламаистскими книгами и духовными практиками, но и получила от своих учителей доступ к скрытым сакральным знаниям, сделавшим ее в Европе уникальным специалистом.

Между тем многие ее ученики позже недоумевали, зачем Елене Петровне, имевшей духовную связь с махатмами, которые могли ей поведать о чем угодно, где бы она ни находилась, понадобилось лично ехать в Тибет. Сама она отвечала: «Действительно, совершенно незачем ехать в Тибет или Индию, дабы обнаружить какое-то знание и силу, что таятся в каждой человеческой душе, но приобретение высшего знания и силы требует не только многих лет напряженнейшего изучения под руководством более высокого разума, вместе с решимостью, которую не может поколебать никакая опасность, но и стольких же лет относительного уединения, в общении лишь с учениками, преследующими ту же цель, и в таком месте, где сама природа, как и неофит, сохраняет совершенный и ненарушаемый покой, если не молчание! Где воздух, на сотни миль вокруг, не отравлен миазмами, где атмосфера и человеческий магнетизм совершенно чисты и где никогда не проливают кровь животных».

Считается, что после этого визита в Тибет обучение Блаватской закончилось, и отныне начался новый этап ее жизни – проповедование нового знания.

В 1871 году через Суэцкий канал Блаватская вернулась в Европу, и после недолгого путешествия по Малой Азии отплыла в Каир на пароходе «Эвномия». Однако в Эгейском море ее корабль потерпел крушение и затонул. По версии двоюродного брата Блаватской Сергея Витте, Елену Петровну спас плывущий с нею Митрович, который сам, правда, погиб. По словам Блаватской, Митрович умер от тифа. Как бы то ни было, Елена Петровна оказалась в Каире без денег и документов. Чтобы как-то поправить положение, она основала Спиритическое общество: сама Блаватская проводила спиритические сеансы, на которых выступала в роли медиума. Позже она будет категорически выступать и против спиритов, которые считали, что могут разговаривать с духами умерших (Блаватская утверждала, что духи умерших недоступны живым, а вместо них голову легковерным спиритам морочат мелкие зловредные потусторонние силы), и против использования медиумов. Елена Рерих так передает отношение Блаватской к медиумам: «Пусть никто… не рассматривает медиумизм как дар, наоборот, это есть величайшая опасность и камень преткновения для роста духа. Медиум есть постоялый двор, есть одержание… Запомним одно правило – нельзя получать никаких Учений через медиумов».

Однако Общество быстро прекратило свое существование: выяснилось, что многие его члены просто выкачивали деньги и из обывателей, и из самой наивной Блаватской. Она немедленно распустила Общество, однако шлейф нехороших слухов вокруг Блаватской уже неумолимо начал расти. Неудивительно: одинокая женщина, живущая непонятно на какие деньги, путешествующая без видимой цели по всему свету, да еще занимающаяся вещами, непонятными обычному человеку, она не могла не превратиться в мишень для всевозможных слухов, сплетен и легенд, нередко даже более фантастических, чем ее реальные деяния. Сама Елена Петровна тоже подливала масла в огонь, никогда толком не сообщая родным или знакомым, где она и что делает. По ее мнению, поскольку они все равно не поняли бы ее высокой цели, а то и были бы оскорблены в высших христианских чувствах, то любой вымысел был лучше правды. «Будь я обыкновенной п…, – писала она, – они предпочли бы это моим занятиям оккультизмом». Правда, далеко не все слухи были столь «безобидны»: падкие до сенсаций русские газеты, привлеченные той популярностью, какой их бывшая соотечественница обладала за рубежом, посвящали ей немало газетных страниц, и нередко, путая Елену Петровну с ее однофамилицами или просто придумывая, обвиняли ее то в убийстве ее мужа, то в других тяжких преступлениях. Но Блаватской до этого не было никакого дела – она шла к своей великой цели.

В 1873 году она по указаниям Учителя прибыла в Нью-Йорк: здесь она должна была обрести соратников и помощников. Первым из них стал полковник Генри Стил Олькотт – ветеран Гражданской войны в США, крупный юрист и известный специалист по оккультизму – незадолго до знакомства с Блаватской он издал книгу «Люди с того света», посвященную спиритизму. С первой встречи между ними вспыхнуло чувство, которое можно было бы назвать любовью – только без эротического подтекста: это было родство душ, союз единомышленников. Вскоре к ним присоединился адвокат-ирландец Уильям Куон Джадж: оба они впоследствии стали видными деятелями теософического движения.

Едва оказавшись в США, где в то время увлечение спиритизмом достигло размеров массовой эпидемии, Блаватская немедленно начала писать статьи с критикой спиритизма и его последователей, что за короткое время принесло ей и определенную известность, и верных сторонников. По ее утверждению, она «была послана доказать реальность существования феноменов и выявить ошибочность спиритуалистической теории относительно духов». Дабы вернее привлечь на свою сторону, Блаватская сама давала сеансы, правда, общалась на них не с духами умерших, как спириты, а со своими учителями-махатмами, а также показывала «феномены», доказывая тем самым, что ее силы и возможности далеко превосходят спиритов и им подобных.

Один из ее почитателей даже оставил ей свое состояние – с условием, что она примет американское гражданство. В июле 1878 года Елена Блаватская стала гражданкой США – правда, по ее собственным словам, не перестала «любить Россию и уважать Государя». Наоборот: когда во время русско-турецкой войны американское (да и европейское) общество было настроено против России, она вела настоящую пророссийскую пропаганду в прессе, не боясь вступать в спор ни с прославленными политиками, ни с самим папой римским, а гонорары переводила русскому Красному Кресту.

Наконец 7 сентября 1875 года на квартире у Елены Петровны было организовано Теософическое общество: на первом заседании присутствовало лишь семнадцать человек – всего через пятнадцать лет в нем будут состоять почти сто тысяч! Задачами общества были заявлены, во-первых, создание всемирного братства людей, без различия вероисповедания, происхождения и общественного положения; взаимная нравственная и материальная поддержка; изучение восточных языков и литератур; и самое главное – производство изысканий в области еще неизведанных законов природы и психических сил человека. Теософия мыслилась Блаватской и ее последователями как учение, вобравшее в себя все религии и практики, которые, по их мнению, имеют общее происхождение, идеи и цели: собрав воедино тайные знания древних буддистов, религиозные тексты и последние научные достижения, теософия вполне логично должна заменить людям любую другую веру, таким образом и соединив их в единое братство. «Идеалы и вера почти везде утрачены, – говорила Блаватская. – Люди нашего века требуют… научных доказательств бессмертия духа: древняя эзотерическая наука – Оумная религия (от санскритского слова Оум – высшая сила) – дает им их».

Первым теософским трактатом стала посвященная истории оккультных знаний Isis unveiled – «Разоблаченная Изида» (более корректный перевод «Изида без покровов»). Эта написанная менее чем за год объемная книга стала бестселлером и произвела на читателей весьма двойственное впечатление: одни называли ее «большой кучей мешанины» и «помоечным хламом», другие – «одним из выдающихся и интереснейших творений века». Придирчивые критики нашли в книге более двух тысяч текстологических совпадений с древними трудами или исследованиями других авторов, что позволило недоброжелателям обвинить Блаватскую в плагиате – впрочем, позже выяснилось, что практически все цитаты были оформлены должными ссылками.

Сама Блаватская всегда утверждала, что не является в полном смысле слова автором своих книг: по ее словам, они были «надиктованы» ей махатмами, все необходимые знания она получала непосредственно от них. В письме к сестре она писала: «Разве ж самой тебе не очевидно, что я сама, без помощи, не могла бы писать «о Байроне и о материях важных»… Что мы с тобой знаем о метафизике, древних философиях и религиях? О психологии и разных премудростях? Кажется, вместе учились, только ты гораздо лучше меня… Передо мной проходят картины, древние рукописи, числа, я только списываю и так легко пишу, что это не труд, а величайшее удовольствие».

Это необыкновенное качество Блаватской отмечали многие: она вполне способна была поддержать беседу на любую тему, и высказывала при этом такие познания, которых, казалось бы, ниоткуда не могла получить. Если знаменитые «феномены», которые она показывала ради привлечения внимания к своим идеям, судя по письмам, сама же называла дешевыми фокусами, годящимися лишь для легковерных простаков, то такой открытый доступ к любым знаниям до сих пор не объяснен. Более того, она предсказывала научные открытия, которые будут совершены лишь через несколько десятков лет, – в ее время даже помыслить о некоторых из них было невозможно, ибо для таких выводов отсутствовала база. «Все это для любого физиолога удивительная задача, – писала она в письме. – У нас в обществе есть очень ученые члены… и все они являются ко мне с вопросами и уверяют, что я лучше их знаю и восточные языки, и науки, положительные и отвлеченные… Так вот, скажи ты мне, как могло случиться, что я до зрелых лет, как тебе известно, круглый неуч, вдруг стала феноменом учености в глазах людей действительно ученых?.. Ведь это непроницаемая мистерия!.. Я – психологическая задача, ребус и энигма для грядущих поколений, сфинкс… Подумай только, что я, которая ровно ничего не изучала в жизни, я, которая ни о химии, ни о физике, ни о зоологии – как есть понятия не имела, – теперь пишу обо всем этом диссертации. Вхожу с учеными в диспуты и выхожу победительницей… Я не шучу, а говорю серьезно: мне страшно, потому что я не понимаю, как это делается!.. Все, что я ни читаю, мне кажется теперь знакомым».

Надо сказать, что Елена Блаватская, хоть, и правда, не получила никакого официального систематического образования, была все же женщиной необыкновенно одаренной. Она прекрасно рисовала, музицировала – всего за пару лет освоив несколько инструментов на уровне профессионала-виртуоза, – обладала немалым литературным талантом и даже писала стихи. Витте писал в своих мемуарах: «Когда я познакомился ближе с ней, то был поражен ее громаднейшим талантом все схватывать самым быстрым образом:… никогда не изучая теорию музыки – она сделалась капельмейстером оркестра и хора у сербского короля Милана; никогда серьезно не изучая языков – она говорила по-французски, по-английски и на других европейских языках, как на своем родном языке; никогда не изучая серьезно русской грамматики и литературы, – многократно, на моих глазах, она писала длиннейшие письма стихами своим знакомым и родным, с такой легкостью, с которой я не мог бы написать письма прозой; она могла писать целые листы стихами, которые лились, как музыка».

В 1879 году по общему решению штаб-квартира Теософского общества была перенесена в Индию: здесь Блаватская и Олькотт обзавелись еще одним важным знакомством – судьба свела их с Альфредом Перси Синнеттом, редактором аллахабадской газеты The Pioneer, который вскоре стал одним из виднейших членов Общества. При посредничестве Блаватской он даже вел переписку с махатмами, отвечавшими на все интересовавшие его вопросы, – позже их письма были изданы отдельной книгой. Правда, Синнетт считал, что посредничество Блаватской в их переписке было лишним и только затемняло смысл ответов великих Учителей – при издании он самовольно внес в текст множество поправок, исправляя допущенные Блаватской, по его мнению, ошибки.

Три года Блаватская, Олькотт и их последователи путешествовали по Индии, проповедуя теософию и пытаясь возродить среди простых индусов интерес к древним знаниям. В 1880 году Олькотт и Блаватская официально приняли буддизм – как объяснял полковник, это было «формальным подтверждением их убеждений». Хотя Блаватская всегда настаивала на том, что члены Общества могут принадлежать к любым религиям, ее последователи все же настаивали на их обязательном переходе в буддизм.

В 1882 году Общество приобрело небольшое имение в Адьяре, под Мадрасом, куда к концу года перенесли штаб-квартиру Теософского общества. В небольшом доме жила сама Блаватская и ее соратники, там же размещались библиотека и редакция основанного Еленой Петровной журнала The Theosophist, редактором и крупнейшим автором которого она была – во многом благодаря этому изданию число сторонников Общества за последующие несколько лет выросло в сотни раз. Однако тяжелый климат Индии оказался вреден для Блаватской, чье здоровье и без того было подорвано постоянной работой и жизнью в весьма спартанских условиях. В начале 1884 года она покинула Индию, доверив присматривать за домом супружеской чете Куломб.

Неизвестно, что произошло между Куломбами и Блаватской перед ее отъездом, но почти сразу после отбытия Елены Петровны в местных газетах появились скандальные публикации: Куломбы обвиняли Блаватскую и ее соратников в мошенничестве и обмане. Они утверждали, что все «феномены», которые демонстрировала Блаватская, письма от махатм и прочие утверждения были ложью и обманом. В доказательство приводились письма Блаватской с указаниями, каким образом обустроить проведение того или иного фокуса. Сенсацию быстро подхватили газеты по всему миру, а Лондонское общество психических исследований даже прислало в Мадрас своего эксперта Ричарда Ходжсона, который после недолгих разбирательств заявил, что Блаватская без сомнений была обманщицей и авантюристкой, выдумавшей и махатм, и все их учение, и свою силу.

Разгоревшийся скандал трудно описать: по всему миру газеты наперебой спорили о том, правду ли говорила Блаватская. Ее сторонники писали разгневанные письма, где обвиняли в подлогах и некомпетентности самого Ходжсона, который не удосужился как следует разобраться в ситуации, доверившись коварным Куломбам и не выслушав других теософов. Было опубликовано даже официальное письмо из Индии, в котором ученые монахи-индусы защищали и существование махатм, и лично Блаватскую: «Смеем заявить, что существование Махатм, иначе Садху, никоим образом не измышлено ни г-жей Блаватской и никем другим. Наши прапрадеды, жившие и умершие задолго до рождения m-me Blavatsky, имели полную веру в их существование и психические силы, знали их и видели. И в настоящие времена есть много лиц в Индии, не имеющих ничего общего с Теософическим Обществом, находящихся в постоянных сношениях с этими высшими существами. Мы владеем многими средствами для доказательства этих достоверных фактов; но нет у нас ни времени, ни охоты доказывать это европейцам». Но обвинения были слишком серьезны: многие члены Общества покинули его, многие прежде благожелательно настроенные почувствовали себя обманутыми.

К этой истории вернулись спустя сто лет, когда то же Общество психических исследований опубликовало работу Вернона Харрисона, который убедительно доказал, что отчет Ходжсона является ненаучным, некомпетентным и не заслуживавшим доверия. «Согласно данным нового исследования, – писал он, – мадам Блаватская, основатель Теософского общества, была осуждена необоснованно». В своем докладе Ходжсон использовал поддельные письма и лжесвидетельства, высказывал недоказанные предположения и даже откровенную ложь.

Елена Петровна очень тяжело переживала произошедшее. Ее здоровье резко ухудшилось, к тому же сильно возросший поток корреспонденции – члены Общества по всему миру стремились лично пообщаться с Блаватской – занимал много сил и времени. Лишь по настоянию ближайших друзей ее удалось отправить на небольшой отдых, после которого Блаватская с новыми силами принялась за главный труд своей жизни – «Тайную Доктрину», многотомную библию теософии. В этой книге, имеющей подзаголовок «Синтез науки, религии и философии», она излагала свои взгляды на происхождение Вселенной, развитие человечества, мировые религии и прочие вечные вопросы. Первый том «Тайной Доктрины» вышел в свет в 1888 году, вскоре был опубликован второй. Огромный размер книг, написанных за столь короткое время, поражает – иначе как помощью высших сил их написание объяснить не получается.