Скиф

– Сам сказал. Я спросил, он ответил.

– Где он сулему взял, зачем ему?

– Это у него нужно спрашивать. Мне лично неинтересно – думаю, на эту тему было не мало вопросов задано и столько же ответов получено. ЧП, между прочим, для воинской части. А вам урок на будущее: о прошлом своего названного супруга нужно узнавать до того, как строишь планы на совместное будущее.

– Я ничего не понимаю, – призналась.

– Или не знаете? – протянул, изучая мое растерянное лицо. – Вижу для вас все это новость. Н-да-а, тогда оставим.

– Вы мне скажите, что с Димой сейчас.

– Обострение. Острая почечная недостаточность. Есть подозрение на некроз. А что такое некроз? Отмирание тканей. Нужно детальное обследование, что сейчас и проводится. Но, учитывая интерстициальный нефрит в анамнезе, то есть, отравление сулемой, и в следствии получение данного нефрита, постановка миоренального синдрома не составила труда. Отсюда вывод и прогноз – неблагоприятный. По-русски, парень сам себя искалечил. Требуется серьезное лечение, которое мы провести не может. Ему требуется перевод в специализированную клинику, тогда будет шанс…

– Вылечиться?

– Выжить, – отрезал Колыванов: надоела ему посетительница. Глупа неимоверно. Курица, одно слово.

– А?..

– Отмирание тканей, девушка. Понимаете, что такое, когда почки отмирают, нет? И не дай вам Бог…

– А клиника?

– Профессора Подгорного в Слобде. Платная.

– Слобда? Это же двести километров отсюда.

– Ближайшая. Могу предложить еще Москву и заграницу. Но вряд ли вы потяните. А у Подгорного более менее дешево. Помощь квалифицированная. Кстати, это единственный шанс Кислицина не умереть.

Я сникла. Мысль о смерти Димы была невыносима и оказалась не бредом, не выдумкой – правдой.

– А срок?.. И сколько надо?

– Срок? Чем скорее, тем больше шансов. По сумме я уже информировал маму Кислицина.

– Четыреста пятьдесят?

– Пятьсот, – кивнул. У меня горло перехватило, в голове пусто стало:

– Когда можно будет?.. – просипела.

– Хоть сегодня. Звоним в Слобду, потом заказываем перевозку и отправляем больного. Оплата с момент поступления…

– Я о том, когда увидеть его можно будет.

Колыванов помолчал: а что скажешь? У него, наверное, сложилось впечатление, что разговаривал он со стеной и она, понятно, ничего не поняла, потому что не услышала.

– Исключено, – бросил. – Вашему жениху, уважаемая невеста, сейчас не до свиданий.

Вышло это желчно и обвиняюще и мне захотелось сбежать.

– Спасибо, до свидания, – прошептала, развернувшись, но остановилась. – Как будут деньги, так…

– Звоните мне и мы отправляем его в клинику. До свидания, девушка, – сбрякала дверь.

Я сползла вниз, вышла на улицу, дрожа от противоречивых чувств. Многое еще не доходило до меня, не принималось, не укладывалось.

– Ну, что? – поднялась навстречу Наина Федоровна.

– Деньги. Я за деньгами, – прохрипела, освобождаясь от халата. – К маме. А потом…

А что потом?

Сулема. Причем тут, сулема?

– Ты что, деточка? С лица совсем спала.

– Дима травился? – с непониманием на женщину посмотрела. Та отшатнулась, руками замахала:

– Да Бог с тобой! Это что за напраслины?!

– Врач сказал…

– Врач! Ты слушай их! Они такого нагородят, что до конца дней не разберешь! Выдумали „отравился“! С какой-такой радости?! Ты мне парня не черни. Смотри ты, туда же, а еще невеста, „люблю“ говорит!

– Да я ничего, просто спросила…

– А ты не спрашивай и глупости не городи. И вообще, сами обойдемся раз так! Не нужна нам помощь!

– Наина Федоровна, простите! Я просто так спросила, честное слово. Но даже если… Какое это имеет значение? Мне все равно, главное чтобы Дима выздоровел. Я к маме сейчас, поговорю и вам позвоню. Она деньги даст и мы с вами Диму в клинику переведем. Там профессора ему помогут.

Женщина чуть успокоилась, но все равно еще изображала обиду, в сторону смотрела, стараясь выглядеть гордой. А мне нехорошо было – обидела ее.

– Ладно уж, чего не бывает, – снизошла наконец. – Звонка от тебя ждать буду, беги. И Господь тебе в помощь, – всхлипнула. – Одна надежда на тебя.

– Я помогу, все будет хорошо, – заверила женщину и ринулась по больничному скверу на выход.

Мама даст денег. Она не откажет, ведь речь идет о жизни и смерти…

Я тогда понятия не имела, что меня использовали. Мысли такой не возникло. А все оказалось пошло и так… грязно!

Наина Федоровна быстро сообразила, что помощи ей с сыном неоткуда ждать, а девушка сама предлагает. Не надо ее отталкивать. И не оттолкнула, елея налила, приманила, как муху.

Впрочем, что ее винить – она мать. Я сама во всем виновата, только я».

Максим крутанулся в кресле, отодвигая дневник: ничего себе сумма для небогатой девчонки.

Зачем вообще ввязалась?