Скиф

Так и явилась зареванная перед Любой. У той брови под челку уползли:

– Ты чего? Бросил да? – протянула, впуская подругу в квартиру. Одно у той на уме.

Варя головой отрицательно качнула:

– Хуже, – осела на пуф в прихожей, сумочку обняла с испугом и надеждой на Любу глядя. Зябликова умная, Зябликова рассудительная, опытная, подскажет.

– Чего „хуже“? – оторопела та.

– В больнице он, в реанимации. Пятьсот тысяч нужно на лечение, иначе конец. Где взять?

– Чего? – все больше терялась Люба.

– Деньги! Срочно надо. А сумма не маленькая. У моих есть, точно знаю, да уперлись, жлобы. Ненавижу! – разревелась вновь. Люба насупилась, соображая и рявкнула:

– Тихо! В ванну иди, умойся, успокойся и потолкуем. Варя притихла, лицо оттерла:

– Ничего не понимаю, туман в голове, – призналась, надеясь, что это послужит оправданием истерики.

– Вижу, – проворчала Зябликова, дверь в ванную открыла. – Прошу, только чур, не топиться.

– А я бы с удовольствием, – шмыгнула носом девушка. – Как подумаю… Почему так, а? Ведь все хорошо было! – скривилась, готовая опять разрыдаться.

– Глупые вопросы не задавай, – отмахнулась подруга, запихивая девушку в душевую. Пошла на кухню, кофе приготовила, хлопнула перед Варей чашку:

– Полегчало?

Та лишь вздохнула. В голове от холодной воды не прояснилось и глаза по – прежнему щипало от наворачивающихся слез. Безысходность одолевала.

– Где деньги взять?

– „Где, где“? Заклинание прямо.

– Да хоть криво! Диме плохо, если в клинику не поместить, врачи ни за что не ручаются. Спасать его надо. И всего какие-то пятьсот тысяч!

Люба присвистнула:

– „Всего“, – у виска крутанула. – Это тебе не пять рублей и не пятьсот. Треть квартиры считай или машина.

– Какая-то квартира и человеческая жизнь! Сравни!

– А я что? Что кричишь?

– Ничего. Делать, что не знаю, – сникла. – Мать уперлась – не дам. А у нее есть. Отец… трубку бросил.

Люба подумала и кивнула, ложку облизав:

– Правильно, что не даст. Кто такой Дима? У тебя этих Дим может сотня впереди…

– И ты туда же? Люблю я его, ясно, нет?! А он меня!

– На здоровье!

Девушки надулись друг на друга, посидели и смирили обиду. Люба к Варе подвинулась:

– Что с ним приключилось?

– Почки отказывают.

– О – о – о! Инвалид?

– Типун тебе на язык!.. Да.

– О – о – о, и оно тебе надо? Забей, а? – поморщилась. – Сдалось тебе из – за калеки на ладан дышащего нервы себе портить. Ты б на себя посмотрела, за ним что ли, на тот свет собралась?

– Да, – выдохнула. Подумала и кивнула. – Да! Как я без него буду? Никак. Если с ним, значит и я.

– Внятно. Щедро, – желчно скривилась Зябликова. – Вот на таких дурах мужчины и ездят.

– Сама дура! Сашку Напрыгина напомнить? Кто на ком ездил, кем помыкал? И ничего, прощала, глотала. А здесь другое. Дима мне муж почти! Вас послушать – ничего святого. „Брось“ и все! Самое простое, мимо пройти или сбежать. Что получается, значит, пока здоров был – нужен, люблю, а как несчастье случилось – пошел вон, не нужен?! Это что за любовь такая?!

Люба тапкой качала, в окно поглядывая, морщилась, слушая отповедь подруги и не выдержала, хлопнула по столу:

– Хватит! Что наехала? Нет у меня денег, сама знаешь! Были бы, может и дала, – пробурчала, только чтобы Варя отстала. На деле на стороне Полины Яковлевны была – не дала бы, как и она. На фига? Своя рубаха ближе к телу – закон джунглей, то есть жизни. Нормальный закон, странно что Варя о нем не знает. Сдурела с любовью своей.

Варвара поникла, потерла столешницу, пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей. Не получалось. Выходило что ни помощи, ни понимания, ни поддержки ей не от кого не добиться. Как сговорились все.

Слезы сами капать начали, орошая пластик кухонного столика.

– Опять? Хватит тебе реветь. Только опухнешь, а толку не будет. Денег от слез не прибудет и проблема в них не утонет, – нахохлилась Люба, сложив руки на столе.

– Я думала, ты хоть что-нибудь посоветуешь.

– Что? Банк грабануть? Чтобы в итоге тебе в камеру, а Димке твоему в морг? Хороша свадебка будет.

– Что же делать?

– Сказала уже – забить.

– Как можно?!

– А что ты сделаешь?! Откуда деньги возьмешь? Что у тебя есть? Может себя продашь? Нужна ты кому-то. А что еще можешь? Мать достать? Она у тебя женщина крепкая, ей на эту любовную лихорадку начхать и растереть. Да и почему ты должна голову ломать, где деньги на лечение взять? Он кто тебе, Дима этот? Жених? Так вы даже заявление еще не подали. И хорошо! Потом бы поздно было. Тебе возможность дают подумать, показывают, за кого ты замуж собралась.

– Он прекрасный человек! Поэт!

– Ой, – рукой махнула, поморщившись. – Что с этого поэта взять? Больные почки?

– Почему вы такие черствые, расчетливые? Откуда это в вас? Речь о жизни идет, а вы?