Скиф

– Не обобщай. Считай, он тебя бросил…

– Это я его брошу! Я поступлю подло, если отвернусь, отодвинусь! Он в беде, а я в сторону?! Это нормально, по – твоему?

– Да. Да! Потому что ничего больше ты не можешь!

– Самое простое, сказать „не могу“ и отойти, – процедила Варя. Изнутри злость подниматься начала. – Такое чувство, что я кричу в ухо глухому, пытаюсь открыть глаза слепому и достучаться до разума тупого! Все же ясно, ясно! Нельзя так с людьми, любимых не предают! Я должна найти деньги, должна помочь, хотя бы потому что всем остальным наплевать! Сухари и прагматики!

– Ну и ищи, раз такая продвинутая милосердица!

– А ты бы для Сашеньки своего не искала?!

Люба скривилась и опять в окно уставилась, только чтобы на Варю не смотреть.

– Может мне это больше чем ему надо, – выпалила девушка. – Не могу я отойти, Люба, не по – человечьи это. Как я ему потом в глаза посмотрю, как на себя в зеркало?

– Никак.

– А жить как? Получится, я его, себя, любовь нашу предам.

– И что? Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. И потом, что ты сделаешь? Ничего. Возможностей нет.

– Выход всегда есть, не бывает иначе. Я должна…

– Кому?! Что ты заладила? Димочка, Димочка! О себе подумай. Допустим, найдешь, уж не знаю, каким манером деньги, дальше что? Как ты с инвалидом жить собираешься?

– Как все. Я его подниму. Любовь способна творить чудеса. А у нас любовь. Значит, все будет хорошо, только надо эту неприятность пережить. Возможна она проверка нашим чувствам.

– И ты решила показать себя, пыф!

– Не доказать и не показать, а помочь, что вполне естественно.

– Для кого? Очнись, дура, твой жених инвалид в любом случае. Нафига он тебе молодой, красивой и здоровой сдался? Тебе своих проблем не хватает, чужие взваливаешь?

– Наши, а не чужие!

– Не буду я тебе ничего доказывать, бесполезно, – скривилась Люба.

– Не надо, – согласилась Варя. – Все равно мы друг друга не поймем. Помоги лучше с деньгами.

– Ага: „не учите жить, помогите материально“.

– Нет, советом.

– С этим вах. Пару идей я тебе уже кинула, больше нет. Варя опечалилась – надежда таяла.

– Люба, но должен же быть выход.

– У родственников займи, если так в ярмо залезть тянет.

– У каких? У дяди Вани? Дадут максимум десять тысяч. Спасет?

– У одних десять, у других…

– И так сорок пять человек. Где их еще взять? – задумалась.

– Я бы на твоем месте, как отдавать, с каких таких доходов подумала.

– Сначала надо Диму поднять, потом о несущественном думать.

– Наивная ты Варька. Отдавать, как раз существенно. Ты заняла, тебе и раскручиваться придется. И кто даст? Ты же студентка. Даже кредит в банке не дадут, нет ничего у тебя.

– А на обучение? – загорелись глаза девушки от пришедшей мысли.

– Максимум сто. А вот матери твоего Димочки кредит взять можно. Сколько ей лет?

– Не знаю, сорок пять, пятьдесят.

– Могут дать. Вот и выход. Скажи, ей пусть кредит берет. В конце концов, сын ее, ей и крутиться.

– Кредит, – протянула Варя, обдумывая. От последних слов подруги отмахнулась – не было для нее отдельно матери Димы, Димы и ее, частью их семьи себя считала. – Телефон у тебя работает?

– Городской? А что ему, работает.

Варя прошла в прихожую, набрала номер Наины Федоровны, обрадованная, что нашелся оптимальный выход из положения. Однако женщину ее идея не окрылила.

– Не получится. Кредит так просто не дают и быстро не получится. И возраст у меня. Скажи прямо – помочь не можешь.

– Я и помогаю.

– Нет, ты благовидный предлог уйти ищешь. Не ищи – уходи, – вздохнула и заплакала. – Димочке все равно уж, одно к другому. Мало умирает, так еще любимая девушка предает. Ну, хоть мучится не будет, добьешь его. Господь тебе судья…

– Что вы! Не бросаю я его, что вы выдумали?! Я найду деньги, слышите, найду!

– Ну, ну, – вздохнула. – Одна надежа. Ты уж не отнимай ее у меня, подумай каково оно Димочке?

– Я все понимаю, я помогу. Время только надо.

– Да что я, без ума что ли? Тоже думаю, занять вона пытаюсь. Никто не дает. В церкву сбегала, Димочки за здравие поставила. Авось Господь поможет.

– Все получиться, вы не отчаивайтесь, – „совсем дошла женщина, если по храмам бегает“, – подумалось.

– Дай-то Бог. На него лишь и уповаю. Он – то не предаст, – намекнула. Варе неприятно было, не за что ни про что в каких-то гадостях обвиняют. Но смолчала. – Звони.

И положила трубку.

– Ну, чего? – пристала Люба.

– Плохо ей.