Отличники от других… Первая четверть

Видимо, я снова густо покраснел, и на мою защиту бросилась Маша.

– Папа, перестань смущать его, – весело и с наигранно капризными нотками вмешалась она в разговор. – Представляешь, он тоже из нашего города! Никогда не знаешь, когда и с кем сведет

судьба.

– А я никого не смущаю, – прогремел папа. – Я ценю смелость и готовность прийти на помощь. Сейчас не часто встречаются эти качества. И мне, действительно очень приятно видеть, как вы общаетесь. Машенька, Владислав, предлагаю нам всем немного подкрепиться. Не возражаете? Удивительно, но минуту назад я вдруг почувствовал, что неплохо было бы, что-нибудь съесть. Он ловко выудил из сумки несколько бумажных стаканчиков, картонные тарелки и складной нож. Через пару минут у всех на тарелках оказались порезанные дольками апельсины. С шипением холодная «Пепси-Кола» была разлита по стаканчикам.

– Ну, что же, молодые люди, за знакомство! – шутливо поднял стаканчик Машин папа, будто собираясь чокаться с нами.

Я с благодарностью поднял свой стакан и наполовину опустошил его от моего любимого прохладительного напитка. Апельсин оказался также прохладным и удивительно вкусным. Краем глаза я заметил, как Маша тоже с удовольствием уплетает сочные дольки, запивая маленькими глотками лимонада. Я подставил лицо солнцу, закрыл на минуту глаза и прислушался к мерному шуму моря, крику чаек и визгу детей, играющих на пляже. Мне было легко и спокойно. Не хотелось, чтобы это чувство прошло и не хотелось возвращаться обратно в лагерь, считать дни до отъезда домой.

– Спасибо, Фёдор Тимофеевич, очень вкусно! – сказал я, вытирая губы от апельсинового сока салфеткой.

– Да, пап, спасибо! – поддержала меня Маша. – А мама не придёт купаться?

– Нет, дочка, она сегодня действует по своему плану.

– Вы приехали отдыхать всей семьей? – поинтересовался я, обращаясь к обоим, потому что не знал, будет ли вежливым продолжить разговор только с Машей в присутствии её папы.

– Не совсем. Мой брат поступает в институт и сейчас в Москве сдаёт последний экзамен. Вечером будем ему звонить, узнаем результат, – пояснила девушка. – Математика – трудный экзамен, но Мишка хорошо её знает. Он мне всегда помогал с уроками и контрольные решать. Особенно, когда я болела, и приходилось догонять программу. Мишка – очень умный и самый лучший брат на свете!

– Мы с Машенькой этим летом отдыхаем только здесь, а в прежние годы всей семьей загружались в машину и путешествовали весь отпуск, на море, в горы, в тайгу, на Байкал, – начал рассказывать Фёдор Тимофеевич. – Мы объездили Урал, Прибалтику, Карпаты, Кавказ, но каждый раз под конец отпуска приезжаем сюда на несколько дней искупаться и позагорать. Скажу я вам, очень полезная штука перед трудовыми буднями!

– А еще, мы очень любим фотографировать места, где путешествуем. Папа потрясающие фотки делает. Они даже в журнале печатались, – с энтузиазмом вмешалась Маша. – Я тоже начала учиться фотографии.

– У нашей девушки талант фотохудожника. Она схватывает саму суть места, чувствует его душу, и её фотографии всегда говорят о себе сами. – Одобрительно гудел Фёдор Тимофеевич. – Особенно хорошо у неё получаются портреты. Она Вас ещё не сфотографировала?

– Смотри, перехвалишь, пап.

Маша звонко рассмеялась. Она грациозно потянулась в шезлонге, вытащила из сумки большой зеркальный фотоаппарат «Canon» и, привстав на локте, нацелила на меня объектив, сделала серию снимков, сверкнув озорной улыбкой из-за видоискателя. Её длинные каштановые волосы уже подсохли на солнце и разметались по плечам, а я почему-то подумал, что ей очень пошла бы профессия фотожурналистки.

– Владик, ты чего такой смурно?й? – Маша тревожно заглянула мне в глаза. – Можешь посидеть здесь минут пять, присмотреть за вещами, пока мы с папой сходим переодеться?

Её обезоруживающая улыбка и вопросительный взгляд приковали меня к шезлонгу. Маша ловко встала на ногу, подхватила костыли, и двинулась в сторону автостоянки, высоко подняв голову. Фёдор Тимофеевич, подхватив сумку, поспешил следом, нагнал на каменной лестнице и помог дочери подняться. Я задумчиво наблюдал за ними, размышляя о том, что с таким увечьем ей даже просто ходить – уже подвиг. Я восхищался ей. Она такая настоящая, и ни разу не дала повода себя пожалеть. Мы были на равных. Нет, определенно мне сегодня повезло! Познакомиться с такой девчонкой! Обернувшись, я заметил, что все знакомые лица из нашего лагеря уже исчезли с пляжа, должно быть, на обед. Разные мысли роились в голове, никак не желая выстраиваться в какую-то цепочку. Я привстал на носочки, стараясь заглянуть поверх бетонного забора, за которым скрылись мои новые друзья. Вдруг, увидел над бетонными блоками, огораживающими от автодороги зону пляжа, знакомый профиль, волосы, собранные в длинный хвост, а потом и всю Машу. Она была одета в свободно развевающуюся на ветру красную клетчатую рубаху, элегантные, облегающие ноги и слегка расклешенные внизу джинсы и белые кроссовки. Подсознание подсказывало мне, что здесь что-то не стыкуется. Я понял: девушка шла ко мне, красиво, даже грациозно, лишь слегка припадая на правую ногу. И у неё не было никаких костылей. Она улыбалась, приветливо глядя на меня. Я встал и замер от восхищения, растерянно рассматривая её.

– Ты – такая… удивительная девушка! – Крикнул я, когда она остановилась метрах в пяти от меня. – У тебя так классно получается… идти!

Мне захотелось прикоснуться к ней. Я всё ещё сомневался, что это не мираж. Неуверенно подошёл, поправил зачем-то её волосы, положив длинный хвост на плечо.

– Мы с тобой еще увидимся? Или это сон, после которого необходимо просыпаться и идти по обыденным делам?

Я смотрел в её зеленые с искорками глаза, пытаясь найти в них признаки снисходительной улыбки. «Ведь я младше как минимум, на год» – отметил я про себя итог своих вычислений

– Если захочешь, можно, – ответила Маша, и в голосе её слышались теплые нотки. – Мы ещё завтра будем на пляже утром, а потом уедем домой. Пойдём, заберем твои вещи, и ты меня проводишь до машины.

Я подхватил её сумку, и мы осторожно пошли по камням к моим вещам. Я быстро надел шорты, рубашку и сандалии, взял сумку с книжкой и так и оставшимся сухим полотенцем. Маша взяла у меня футляр с фотоаппаратом, достала его и, отойдя на пару шагов, нацелилась на меня объективом. Потом, секунду подумав, подошла ко мне вплотную и попыталась рукой расчесать мои волосы. Я стал столбом, чувствуя, как меня кинуло в жар. А девушка, как ни в чём не бывало, улыбнувшись, вернулась на позицию и сделала несколько снимков меня на фоне моря и гор.

– Маш, а можно я тоже попробую тебя сфотографировать? – пробормотал я, обретя снова способность шевелиться и разговаривать.

Мне срочно требовалось потрогать этот заморский, по всей видимости, профессиональный фотоаппарат. А может быть я хотел запечатлеть красоту и грациозность девушки. Она легко протянула его, накинув ремень мне на шею.

– Давай. Я с удовольствием! Нажимай кнопку наполовину – откроется объектив, и ты увидишь меня в зеркале. Вот этим кольцом настраивается резкость. Можешь отрегулировать свет этим рычажком на колечке диафрагмы. А потом дожимай кнопку спуска, только не держи долго, а то он автоматически серию снимков сделает. На всякий случай, не опускай аппарат, пока полностью не отпустишь кнопку. Понял?

– Ага.

Я навел «Canon», приятной тяжестью нагрузивший мне руку, на девушку, отступившую от меня на пару шагов, и поймал в фокус её на фоне живописной скалы в конце пляжа, красиво спускающейся в море.

– Посмотри на меня, пожалуйста. – Крикнул я Маше, невольно залюбовавшись профилем её гордо поднятой головы с развевающимися на ветру волосами.

Она начала поворачивать лицо ко мне, и я дожал кнопку до упора, намеренно удержав на пару секунд. Фотоаппарат исправно отработал серию щелчков, запечатлев девушку почти в движении.

Маша рассмеялась, глядя в мои восторженные глаза, и заметила:

– Только не говори, что никогда не фотографировал.

– А я и не говорю, – смутился я. – Я тоже очень люблю снимать и сам печатаю фотки на увеличителе. Меня мама научила. Она классно их делает. У нас дома есть небольшая комната-чулан, которую я оборудовал под фотолабораторию. Табличку вешаю на дверь «Не входить – идет процесс!», чтобы мне не мешали, проявляю… А потом люблю рассматривать на фото те места, где побывал и тех людей, с кем встречался. Наутро, весь пол в комнате бывает усыпан высохшими, скрученными в трубочки фотографиями на газетах. Так что их невольно видит и вся моя семья.

– Знаешь, я тоже люблю всё делать сама. Можно любых эффектов добиться, подержав фотографию в различных растворах. А недавно, папа привёз из Москвы несколько цветных пленок и реактивы. Я, когда приеду домой – попробую цветные фотки напечатать. Кстати, ты меня именно на такую пленку нащёлкал.

Мне показалось, Маша не хотела уходить, воодушевлённо рассказывая о своём увлечении. Потом, словно опомнившись, она протянула мне руку. Я снял с шеи фотоаппарат и вернул ей, осторожно помогая засунуть его в чехол.

– Пойдём, а то папа, наверное, уже изжарился в машине.

Нотки сожаления в Машином голосе подтвердили мою догадку. Я взял её под руку, и почувствовал, как тяжело она на меня опёрлась.

– Прости, Маш, я должен был догадаться, что тебе тяжело стоять. Но ты так здо?рово ходишь, не подаёшь виду, что тебе бывает трудно. Ты такая…! Ты обязательно будешь снова легко ходить, бегать и, может быть, станешь спортсменкой.

Она задумчиво посмотрела на меня погрустневшим взглядом.

– Спасибо тебе! Ты добрый и очень внимательный, Владик! – голос её дрогнул. – Я никогда бы не подумала, что встречу парня, который… не такой как другие, и к тому же, захочет со мной дружить! Обязательно сегодня расскажу Мишке по телефону.

Мы медленно пошли по камням к бетонной лестнице, ведущей к автостоянке. Я помог ей взойти наверх, поддержав на верхней ступеньке. Недалеко стояла белая «Волга» ГАЗ-2402 универсал, возле которой ходил Машин папа.

– Ну что, молодёжь, пора нам ехать на обед. Вас подвезти, Владислав?

– Нет спасибо, я тут рядом в лагере живу. Мне тоже пора на обед. Все уже ушли…

– Ну, пока, Влад! – голос Маши согревал теплотой. – Мы же, ещё увидимся?

– До свидания, – ответил я громко, невпопад, поскольку мысли путались в моей голове. – Спасибо вам за всё! Вы с папой – замечательные!

Я поставил сумку в багажное отделение и взял Машу за руку, помогая ей устроиться на переднем сиденье.

– Мы обязательно увидимся, – продолжил я уже тише. – Я приду сегодня часов в шесть купаться. Ты будешь?

– Хорошо, наверное, с мамой придём ненадолго. Нам вечером на переговорный пункт нужно ехать, Мишке позвонить. Как он там экзамен сдал?

Захлопнув дверь, я отошёл от машины. Фёдор Тимофеевич легко занял место водителя, завёл мотор, и «Волга» с характерным урчанием выехала со стоянки, скрываясь за облаком пыли. Я медленно побрёл к лагерю. Мне нужно было побыть одному и подумать. Я никогда не испытывал ничего такого раньше. Шёл как во сне, автоматически поворачивая на нужные тропинки и находя в ограде лагеря калитку. Упёршись в здание столовой, зашёл, попутно обнаружив, что почти никого уже в ней нет. Механически прожевал картошку с котлетой, запив всё это компотом, а потом сел на скамейку под кипарисом на аллее, ведущей в жилой корпус. Мои мысли были далеко. Хотелось, чтобы никто не мешал. Я думал о моей новой знакомой. Думал о том, как могла произойти авария, как девушке было больно сразу, и как должно быть было больно и страшно, когда она узнала, что на всю жизнь лишилась ноги, стала не такой как все дети, стала инвалидом. Какое мужество, силу воли она должна была иметь, чтобы преодолеть боль и заново научиться ходить, чтобы остаться собой, красивой, умной, жизнерадостной девушкой, сделать так, чтобы окружающие не подозревали об её недостатке! Несмотря на жаркое солнце, мне стало холодно. Я подумал, что вряд ли смог бы выдержать даже десятую долю тех испытаний, которые выдержала Маша. Было стыдно за свою тёплую, уютную, размеренную жизнь, за то, что я пренебрегаю спортом и жалуюсь на отсутствие времени для физических упражнений. Я только сейчас начал осмысливать, что ничего ещё в жизни не узнал и не пережил, и, в сущности, не готов к настоящим испытаниям. Сколько раз обещал себе заниматься ежедневно зарядкой и качать мышцы с гантелями. Меня хватало дня на два, а потом были, как казалось, более важные дела. Хотелось играть, когда уже нужно было делать реальные вещи и принимать реальные решения, как у взрослых. Словом, пора было становиться взрослым. Я подсознательно чувствовал, что только в этом состоянии могу адекватно воспринимать моё новое знакомство и разобраться в моих новых мыслях и ощущениях. Детство не соответствовало этому незнакомому статусу, и я дал себе обещание, во что бы то ни стало, поскорее стать взрослым, чтобы стать достойным Маши.