Отличники от других… Первая четверть

– Спасибо! Я постараюсь не очень загружать тебя своими капризами, но раз тебе приятно делать добрые дела, иногда позволю себе тебя о чём-нибудь попросить.

Мы, наконец, выбрались на глубину, и Маша, надев маску с трубкой, плавно поплыла, стараясь не нарушать тишину утра всплесками воды. Я тоже посмотрел вниз, и подводный мир заворожил меня своим разнообразием форм и красок. Белые прожилки мрамора были видны сквозь ветки ярко-зелёных водорослей, облепивших валуны, тут и там разбросанные на жёлтом песке. Я увидел ракушки и маленького краба, который деловито полз из-под воды, забираясь вверх на воздух. Стайка рыбок неуловимо быстро и слаженно промелькнула и скрылась в подводном лесу. Проплыв несколько метров от берега, я заметил, что дно стало значительно дальше от меня, зато зоны чистого песка расширились и так и манили погулять босыми ногами по нему. Там и тут были разбросаны раковины рапанов, а в одном месте я увидел длинную заросшую ракушками ржавую железную конструкцию. Вообразив, что это ограждение палубы затонувшего корабля, я уже хотел показать Маше свою находку, однако быстро сообразил, что на глубине меньше двух метров, никакой корабль не может затонуть, и это, скорее всего, строительная арматура. Оторвавшись от красот подводного мира, я оглянулся вокруг, но подругу не увидел. «Наверное, за скалу поплыла», – подумал я и поплыл туда, где по моим расчетам, она могла быть. Метров через двадцать пять я снова оглянулся и невольно залюбовался красивейшим видом на бухту, скрытую от нашего взгляда скалой. Скала оказалась узкой, поднимаясь из моря на плато и напоминая шторку. Высокая отвесная стена, покрытая, местами обвалившимся, толстым слоем сланца, напоминающего штукатурку, оставляла неширокую полоску галечного пляжа, шириной менее пятнадцати метров. По берегу сюда было практически не попасть. Это и объясняло отсутствие людей в этом уголке Земли. По кромке воды важно гуляли крупные белые чайки. Во мне проснулся инстинкт исследователя, и я покрутил головой, разыскивая взглядом девушку. Она вскоре появилась, бесшумно материализовавшись из глубины метрах в пяти от меня, как русалка. Оглянувшись, восторженно уставилась на берег, даже забыв снять маску.

– Вот это, да-а-а!

Похоже, у моей русалочки закончились слова. Зато загорелись огоньками зеленые глаза.

– Вот, что мы сейчас исследуем! Поплыли к этому необитаемому берегу?

– Наперегонки?

Мой инстинкт исследователя требовал выхода энергии.

– Раз – Два – Три! – вперед! – скомандовала она.

Мы с шумом поплыли, причем я, вспоминая вчерашние уроки, старательно воспроизводил движения руками. Через два десятка метров заплыва я устал, и перевернулся на спину, заскользив к мелководью. Девушка продолжала плыть кролем, притягивая взгляд наблюдателя, роль которого я с благодарностью выполнял. Я «прибавил оборотов», и вскоре мы достигли берега.

– Как тут красиво и необычно! Я бы хотела здесь позагорать и побродить. А какие фотографии могли бы получиться! – она, казалось, хотела выпить глазами каждый уголок бухты.

– Да, а фотоаппарат сюда так просто не пронесёшь, намокнет, – заметил я. – Так что режим секретности гарантированно будет соблюдён.

– Я читала в журнале, что японцы изобрели водонепроницаемый чехол для фотоаппарата, чтобы снимать под водой. Вот бы такой где-нибудь купить. Представляешь, какие виды можно запечатлеть! Я пока плавала в твоей маске – столько красивых пейзажей под водой обнаружила. На память хочется что-то снять. Жаль, лодки нет, сюда приплыть.

– А давай тогда просто запомним всю эту красоту и приедем сюда в следующий раз с лодкой. Можно даже напрокат её взять.

– Ну почему мне не везёт? Следующий раз для меня будет только на следующий год. Я же сегодня уезжаю. – Протянула Маша притворно жалобным голосом.

– Зато, мы теперь можем сказать, что это нами открытая земля. «Бухта Морозовой» – хорошее название?

– Нет, назовем её лучше, Бухта Спокойствия, – Маша вопросительно взглянула на меня. – Ведь ещё нет на карте места с таким названием?

– Припоминаю, что на карте Южной Африки я что-то такое видел…, – блеснул я своими географическими знаниями. – Но лучше дома уточним. А пока в качестве рабочего названия, думаю, подойдёт.

– Давай позагораем, пока солнце ещё не испекло все вокруг, – предложила моя мокрая русалка.

Мы выбрались на берег, и я обнял девушку за талию, помогая ей стоя удерживать равновесие. Выбрав участок, свободный от выброшенного штормом мусора, мы с наслаждением растянулись на мелких, отшлифованных прибоем камушках, и стали внимательно осматривать окрестности. Тишина была первобытной, не нарушаемой человеческими криками и гудением машин. Только мерный шум набегающих волн и крики чаек. На высоком обрывистом берегу росли сосны, причудливо изогнутые ветром, с корнями, частично свободными от каменистой почвы. Пейзаж был настолько необычен, что я даже не мог понять, как такой можно вообще себе представить. Подумал, как быстро моя знакомая уловила уникальность этого уголка природы и захотела его запечатлеть. Дальняя часть бухты тоже было ограничена скалой с прожилками мрамора. Скала далеко выдавалась в море и отвесно спускалась в воду, образуя стену, как у строящегося дома.

– Да, сюда вообще по суше никак не пробраться, – заметил я.

– Я подумала, знаешь, что? Вот, если бы, сюда с палаткой на лодке приплыть с продуктами и всем необходимым, то можно было хорошо отдохнуть, и никто мешать не будет. Ну, как дикари.

Маша мечтательно улыбалась.

– Наверное, местные жители все-таки знают об этом месте, – сказал я, указывая на катер вдали.

– Может и так. Просто хочется представить, что ещё есть в мире неизведанные уголки…

Девушка перевернулась на живот, подставив уже начинающему припекать солнцу, загорелую спину, и болтая ногами. Она, прищурившись, всмотрелась в морскую даль, а потом помахала рукой кому-то. Я посмотрел в направлении её взгляда и увидел над водой голову Фёдора Тимофеевича. Он, увидев нас на берегу, махнул в ответ рукой, развернулся и скрылся за скалой.

– Мама, должно быть, забеспокоилась и послала папу проверить, живы ли мы. – Маша сказала это будничным тоном, как будто читала инструкцию к чайнику. – Владик, а тебе хочется стать поскорее взрослым и самостоятельным?

– Да, хочется, – ответил я, подумав о невероятном совпадении моих ночных размышлений с этим вопросом. – И мне кажется, что это с нами сейчас происходит. Не сразу, но мы становимся взрослыми и сами начинаем строить свою жизнь. Я начинаю многое понимать, в чём раньше не разбирался. Я понимаю, что ещё многому должен научиться, чтобы самому принимать решения и отвечать за них, управляя своей жизнью.

Сам себе удивился, как я мог так свободно делиться своими сокровенными мыслями, не стесняясь чьей-то критики.

– Что-то должно произойти в размеренной безопасной жизни подростка, чтобы он понял, что так больше уже не будет, – продолжал я. – Так и у меня вчера произошел такой перелом. Я встретил тебя, Маша, и захотел дружить, общаться с тобой. Я понял, что для этого надо по-взрослому воспринимать жизненные ситуации, нельзя прятаться за чужие мысли и решения, даже если они исходят от близких людей. А ты?

– Для меня перелом, о котором ты говоришь, произошел полтора года назад. Когда мне ещё комфортно было быть маленькой девочкой, не испытывать никаких неудобств и нужды, вдруг пришла беда! А может и вправду, Бог послал мне такое испытание болью и отчаянием, из которого мне пришлось выбираться, только осознав по-взрослому весь объём тех проблем, с которыми мне теперь предстояло столкнуться. Я должна была оценить свои силы, собрать всё свое терпение, выдержку, чтобы подготовиться к их решению. И на раздумья у меня совсем не было времени, даже чтобы попрощаться с этим самым моим уютным и беззаботным детством. Нужно было снова учиться передвигаться, обслуживать себя, стать сильной и на равных вернуться в общество людей, сверстников, родных, друзей, откуда я была вырвана так жестоко. Спасибо моей маме за то, что она не запаниковала, а трезво оценила последствия того, что произошло, и постаралась меня подготовить к тяжёлым испытаниям, избежав пустых утешений и обещаний того, что всё будет хорошо, само собой. Она не позволяла мне жалеть себя, с первого дня рассказывая в подробностях, какая жизнь меня ждёт. Мама через связи в её больнице, организовала мне поездку в медицинский центр в Израиле для реабилитации детей с ампутациями. Я и английский начала усиленно изучать в больнице, чтобы поехать. Пока была в клинике, в Тель-Авиве, я увидела много изувеченных детей рядом с собой. И то, с каким желанием они занимались лечебной физкультурой, тренировались пользоваться протезами, и как активно старались играть и общаться друг с другом, делясь своими мыслями и проблемами, скрывая свою боль и подбадривая тех, кто слабее, показывает, как сильно они хотят вернуться к нормальной активной жизни. Я старалась с ними больше общаться, несмотря на неглубокое знание языка. Самое главное – я научилась не бояться воспринимать себя такой, какой я стала. Приходилось преодолевать постоянную боль, чтобы снова научиться двигаться и жить как все люди. До сих пор переписываюсь с друзьями разного возраста из Ирландии, Сомали, Италии и Израиля, и благодарна им за поддержку и навыки, которыми они бескорыстно со мной делились.

Маша в запале смотрела мне в глаза, и я еле выдержал ее взгляд, полный волнения и решительности.

– Ты, Машенька, очень сильная девушка! Я каждый раз, общаясь с тобой, понимаю, что не достоин тебя, потому что не знаю еще жизни так, как знаешь её ты. И, в то же время, я так хочу быть с тобой рядом и помогать тебе…

У меня не было слов продолжать. Вернее, они были, но все казались мне такими глупыми и наивными, что стыдно было их говорить.

– Тогда, пожалуй, мы с тобой можем поладить, Владислав. – Сказала Маша спокойно. – Только обещай мне, если почувствуешь, что не хочешь со мной больше дружить, просто скажи мне об этом честно, не обманывая меня.

– Как же я могу обмануть человека, которого уважаю? – недоумевал я.

Девушка долго и пристально посмотрела на меня, а потом улыбнулась тёплой ласковой улыбкой.

– Нет, ты определенно отличаешься от всех мальчишек, которых я встречала раньше и считала своими друзьями. Они избегали говорить со мной откровенно, а ты не боишься.