Отличники от других… Вторая четверть

– Верно. Такое слово тоже ест в моём лексиконе. Но я научиласдоволно эффективно защищатся.

Немой вопрос на моём лице видимо позабавил девушку. Она откинула с лица волосы и в упор посмотрела на меня высокомерно и с таким холодом во взгляде, что я отвёл глаза, содрогнувшись.

– Скажи, Влад, тебе комфортно было заговорит со мной, когда мы встретилис? Если бы ты не знал меня заочно?

– Честно, не очень, – согласился я, поёжившись, хотя в кафе было так же тепло и уютно.

И тут меня осенило.

– Я понял. Твоя поза, положение головы, лицо, взгляд – это и есть защита, напускной холод, сквозь который не каждый решится пробиться, чтобы приблизиться к тебе?

– Верно! – Рассмеялась девушка. – И это работает здесь, в этом городе лучше, чем на моей родине. Там все так ходят. Что тут скажеш – националная особенност.

– Поразительно! – восхитился я её находчивости.

– Когда я это поняла, почувствовала себя увереннее среди людей. А самое главное – стала быстрее выздоравливать. Но я себя всё равно чувствую чужой, «алией» из другого параллельного мира. Мой мир здесь же, рядом. В нём немало таких же, как я людей с ограничениями возможностей, моих друзей и знакомых. Мы как бы под защитой своей брони живём. И крайне редко я пускаю в него кого-то из мира здоровых. Только тех, кому могу доверять.

Мне вдруг стало неуютно. Странное чувство чего-то непонятного, незнакомого, к чему я случайно прикоснулся, хоть и не должен был этого делать ни в коем случае, так как по понятиям девушки был чужаком. И это мне совсем не понравилось. Представительница «другого мира» мне вдруг показалась охлаждённой стальной статуэткой в масштабе 1:1. Справившись с ознобом, я без особой надежды спросил у девушки:

– И как ты поступишь в своём мире со мной, например?

– Поскольку ты – друг Маши, а она из моего мира, я верю тебе и поэтому, разговариваю с тобой, как с другом. Но защититься я смогу, если для этого возникнет необходимост.

Какая-то внутренняя сила исходила от неё. Как мощное электрическое поле, она трезвила и держала в напряжении, удерживая от возвращения в прежнее комфортное состояние, в котором я еще несколько минут назад пребывал.

– Послушай, Илона, – предпринял я ещё одну попытку вернуть нашу беседу в «мирное русло». – Мне кажется, что я понял тебя, твоё настроение и твою позицию. Я уважаю тебя такой, какая ты есть сейчас. Но можно спросить: Как долго ты собираешься продолжать жить в параллельном мире, лелеять в себе обиду, вызванную твоими физическими особенностями? Ведь, в том числе и из-за неё ты прячешься за бронёй отчуждённости и думаешь, что с твоей стороны стены собрались все люди, которые чаще других нуждаются в помощи. Ты выздоравливаешь и скоро почувствуешь себя полной сил девушкой, способной делать то же, что и все остальные. И тогда ты захочешь стать такой, как те, что за стеной. Чтобы подружиться с представителями «параллельной цивилизации», тебе придётся тоже принять их такими, какие они есть, привыкнуть к их психологии, стилю общения. Не помешает ли твоё ледяное стекло-броня этим контактам с ними?

– Оно растает, – просто сказала девушка, сняла очки и посмотрела на меня беспомощным взглядом своих больших серо-голубых глаз.

Её лицо озарила тёплая улыбка, а мне стало снова уютно и легко, как в детстве, когда я чувствовал, что опасность миновала. Я замолчал, надолго задумавшись, а она видимо решила, что мне надоело с ней разговаривать.

Девушка встала из-за стола и начала осторожно надевать пальто. Я запоздало подскочил, чтобы помочь ей одеться. Затем, рассчитавшись с незаметно материализовавшейся рядом официанткой, крепко взял Илону под локоть, помогая спуститься с лестницы. На первом этаже она обернулась, благодарно кивнула и первой вышла на улицу. Я поспешил за ней, еле успев придержать с силой закрывающуюся дверь. Мне показалось, что температура воздуха вне помещения подскочила градусов на десять, пока мы сидели в «Шоколаднице». Некоторое время мы шли по улице, не замечая людей вокруг, пока девушка неожиданно не остановилась.

– Спасибо тебе, Влад! Я согрелась и телом, и душевно, – сказала она. – Рада, что тебя встретила. Ты, настоящий, умный, внимательный собеседник. Не теряйся, пожалуйста, и позвони вечером, хорошо?

– Хорошо, – растерянно пробормотал я, всё ещё не опомнившись от внезапного завершения нашего кофе-брейка. – Тебе пора, да?

– Да, домой нужно.

– Ну, ладно, пока. Мне тоже приятно было с тобой посидеть. Жаль, что уходишь.

Связные предложения почему-то не получались. Я с грустью взглянул в лицо девушки, ещё недавно мне совсем незнакомой. Она ободряюще улыбнулась и, развернувшись, быстро пошла к остановке троллейбуса. Я стоял некоторое время в «броуновском движении» молекул-пешеходов, пока откуда-то из-за спины не услышал голос, показавшийся мучительно знакомым.

– Влад, здравствуй! – Как ни в чём не бывало, поприветствовала меня одна из молекул радостным голосом Оксаны Чаренцевой. – Это твоя подруга? Ничего, эффектная блондинка, стильно одета. Хороший выбор. Ушла. Жаль, не познакомились. Но я рада встрече с тобой. Значит, на экскурсию вместе едем? Знаешь, удивилась, когда твою фамилию в списках увидела!

Одетая в облегающие синие джинсы, короткую ярко красную куртку с отороченным мехом капюшоном, коричневый мягкий вязаный шарф, новомодные яркие финские сапожки – «дутыши», одноклассница выглядела сногсшибательно. Она завладела моим вниманием, прекрасно это понимала и всячески усиливала такое влияние своей внешности неуловимыми движениями головы, взглядами, жестами рук, позой. Меня охватило странное чувство какой-то неизбежности дальнейшего развития событий, на которое я не мог повлиять. А внутри начало расти непонятное напряжение. С тоской я вспомнил, что совсем недавно, там на втором этаже «Шоколадницы» в комфорте и тепле спокойно беседовал с симпатичной мне девушкой. А ещё подумал, что сейчас позвоню вот с этого телефона-автомата маме и сообщу, что не хочу никуда ехать, а про Украину лучше почитаю в Энциклопедии. Всё ещё лелея эту ускользающую из сознания спасительную мысль, я повернулся к однокласснице и ответил, стараясь хоть как-то скрыть в словесном потоке рвущийся наружу сарказм:

– Здорово, Оксана! Думал, только на вокзале с тобой встречусь. А ты, тут как тут. Как представил, что все пять дней будем с тобой по неведомым краям разъезжать, решил запасы лекарств пополнить.

– Ты что, заболел? – встревожилась девушка.

– Пока нет, – ответил я, пояснив на полном серьёзе, – снотворное нужно, таблетки от укачивания, пилюли от желудка, капли от аллергии на людей, на всякий случай. Около ЦУМа аптека ещё работает. Пошли?

И я, бесцеремонно схватив за руку, потащил её в противоположную сторону, подальше от остановки троллейбуса, на которую Илона должна была, как я рассчитал, уже выйти из подземного перехода. А если обернётся и увидит меня с «очередной» подругой? Бог знает что подумает, а при случае, ещё и передаст Маше.

– Смешно, – холодно процедила одноклассница, поняв, наконец, что её разыгрывают. – Ладно, слушай. Я выяснила маршрут нашей поездки. Из Ростова мы едем в Днепропетровск автобусом, целый день, представляешь? Поздно вечером поездом – в Винницу. Спим в поезде. Утром приезжаем, и сразу – экскурсия.

– Не думал, что по деревням тоже экскурсии организуют, – съёрничал я.

– Будешь удивлён. Винница – вполне себе большой город. Экскурсия на целый день по монастырям, крепости, старому центру. Посетим мавзолей, где похоронен доктор Пирогов. Впрочем, поехали дальше, – с энтузиазмом продолжила она. – На следующее утро – экскурсия в ставку Гитлера, вернее то, что от неё осталось, а потом тем же автобусом поедем в Житомир.

– А это где? – почти успокоившись, не удержался я. – Ещё один «вполне себе» город?

– Ну, что-то типа того. Там даже аэропорт есть.

– Мы что, дальше самолётом полетим? – спросил, в тайне надеясь на положительный ответ.

– Не думаю. В программе – поездка на поезде в столицу Украины, город-герой Киев. Приезжаем вечером. Ужин. Снова ночь в гостинице, а с утра экскурсии по городу, в Киево-Печёрскую лавру, музеи, прогулки по Крещатику, набережной Днепра, представляешь? До полуночи. В половине первого поезд в Харьков. Спим, пока едем, а с утра экскурсия по городу и свободное время. Вечером – домой.

– Круто! – невольно восхитился я такой насыщенной программой.

Во мне начал разгораться огонёк любопытства, нетерпения в предвкушении новых впечатлений. Но я не знал, как себя вести. Стоит ли продолжать сердиться на одноклассницу только за то, что она искренне хочет со мной общаться? Ведь, я честно рассказал об Оксане Маше и выполнил её просьбу, показав девушку на портрете. Никаких обещаний с ней не общаться перед отъездом Морозова не требовала. Конечно, перспектива провести предстоящие дни с Оксаной практически вдвоём представляла некоторую угрозу моей верности любимой девушке. Обязательно произойдёт серия «случайностей», в результате которых мы будем всегда оказываться на соседних местах в автобусе, в одном купе поезда, и – не дай бог до этого дойдёт – в одном номере гостиницы. В том, что так и будет, я не сомневался, даже если все тридцать «соучастников» поездки будут с нами всё время рядом. Но, я подумал, что смогу вовремя остановить слишком интенсивные проявления симпатии Оксаны к моей персоне, как это уже случалось совсем недавно. Не хотелось её снова обижать. Хотелось мирно путешествовать, отдыхать от школы и правил, и не думать ни о чём, кроме новых впечатлений от посещаемых мест и городов.

– Прости, Оксан! – пробормотал я тихо. – Моя шутка про лекарства была глупостью.

– А! Не бери в голову. Проехали, – небрежно бросила девушка, даже не взглянув на меня.

Лишь подобие победной улыбки промелькнуло, как мне показалось, на её выразительном симпатичном лице. Мы шли быстрым шагом, причём она не отставала от меня, продолжая рассказывать. Заскочив в ЦУМ[12 - ЦУМ – Центральный Универсальный Магазин. Крупнейший универмаг в Ростове-на-Дону в описываемый период времени. – (Прим. Авт.)] через узкую боковую дверь, я почувствовал, что вспотел. Оксана крепко держала меня за руку, словно боясь потеряться в толпах покупателей, осаждавших пропитанные тяжелым ароматом из смеси запахов одеколонов, духов, лосьонов прилавки с парфюмерией. Мы пробрались в центральный зал универмага, заставленный черно-белыми телевизорами на ножках, не менее громоздкими проигрывателями грампластинок, среди которых случайными айсбергами возвышались холодильники. Протиснувшись между штабелями громадных коробок с некогда дефицитными и дико дорогими цветными телевизорами «Электрон», мы выбрались к небольшой витрине у южного выхода с батарейками, фонариками, кассетами, портативными магнитофонами «Весна» и «Спутник», и автомагнитолами «Урал». Оксана заняла очередь в кассу, а я стал рассматривать большую рекламную фотографию, на которой женщина в белом теннисном костюме стоит у вишнёвой ВАЗовской «девятки» на фоне гор и держит на вытянутой руке живого сокола. Картинка притягивала взгляд. Но необычность её я понял не сразу. То, на что фотограф стремился обратить внимание зрителя – автомашина новой модели – выглядела диким, инородным пятном, закрывающим часть пейзажа нетронутой природы.

– Удивительно безвкусная реклама, – услышал я голос Оксаны.

Она стояла за моей спиной, рассматривая то же, что и я. В руке картонная коробка с дюжиной тонких батареек.

– Это на всю поездку. Для плеера, – словно оправдываясь, пояснила она.

– Отлично! – одобрил я, подумав, что вряд ли она успеет разрядить из этого запаса даже треть, ибо невозможно одновременно разговаривать и слушать музыку. – Давай зайдём в фотоотдел, я плёнки куплю.

– Хорошо, пошли. Я сама фотографировать не люблю, но с удовольствием посмотрю твои снимки, когда вернёмся.

Фасад здания ЦУМа вдоль Проспекта как бы пропускал сквозь себя улицу Шаумяна. Ещё совсем недавно через арку здания проезжали машины. Но городские власти отремонтировали тротуар, положив вместо асфальта тротуарную плитку, и загородили выезд металлическим ограждением с узким проходом для пешеходов. Мы вышли на Проспект, чтобы перейти в южный зал универмага. Оксана по инерции поднялась по лестнице и обернулась лишь на верхней ступеньке в поисках меня или кого-то, кто открыл бы ей тугую стеклянную дверь. Я же невольно остановился на тротуаре. У стены в инвалидном кресле сидел молодой парень без ног. Рукава его камуфляжной куртки с гвардейским значком и скромной орденской планкой, были закатаны по локоть, обнажая внушительные мускулы и страшную, похожую на клешню раздвоенную культю левой руки, обтянутую красноватой кожей. Глаза прикрывали непроницаемо тёмные очки. Его губы тронула улыбка, когда, повернув голову, он увидел Оксану, растерянно стоявшую посреди толпы, стремящейся попасть в универмаг. Правой рукой с татуировкой эмблемы ВДВ парень поправил голубой берет, залихватски прикрывавший правое ухо и часть лица со следами ожогов. Девушка смотрела на него во все глаза. Инвалид снова посмотрел на меня.

– Иди к ней! – вдруг произнёс он. – А то, девушку уведу у тебя.

Голос его звучал глухо, как бы с присвистом из горла. Я смутился, не зная, что ответить. Почувствовал, что не могу пошевелиться, а внутри разливается мерзкий страх. В памяти всплыли обрывки разговоров о покалеченных солдатах, вернувшихся с войны в Афганистане и воспоминания из детства о встреченном у Центрального рынка инвалиде без ног, что передвигался на деревянной тележке, отталкиваясь от асфальта деревяшками, зажатыми в заскорузлых кулаках. Тот тоже был одет в выбеленную солнцем гимнастёрку времён Великой Отечественной войны, на которой при каждом движении позвякивали две потемневшие от времени медали.

– Вы… десантник? – наконец произнёс я дрогнувшим голосом.

– Не дрожи ты так, парень! – подбодрил он меня. – Сейчас уже не страшно. Война далеко. Да, десантник.