Остановилось время

– Вперед, папочка! – ответил мальчик.

Мать смотрела, как ее ребята уходят, и в душе теплилась надежда, что муж не станет совершать тех ужасных ошибок, как раньше. Но в то же время, по спине пробегал легкий холод. Она потрясла головой, и пошла готовить ужин, откинув все плохие мысли.

Игровая площадка встретила посетителей тишиной и пустотой. Зимнее утро – не самое лучшее время для прогулок. Так считал Носкар, надеясь, что кроме них здесь больше никого не будет. Но, когда он разрешил сыну пойти кататься на горке, то сразу же заприметил еще одного папашу. Высокий, стройный мужчина шел в компании двух детей. Увидев Носкара, он отпустил близнецов в свободное плаванье, а сам сел рядом с недовольным бородачом.

– Чего такой кислый, гонщик? – со смешком спросил новоприбывший.

– Я же просил не называть меня так, Грин.

– Да брось! Само имя требует.

– Не будь ты мне братом, то давно схлопотал бы по морде.

– Оу, как мило, – Грин похлопал Носкара по спине, и откинулся на скамейку.

– Как детишки? – спросил, нарушив неловкое молчание, Носкар, глядя на мальчика и девочку, которые бегали возле Зика.

– Хорошо, как видишь. Муни вот переболела недавно, но ей все ни по чем. Какая бы зараза не напала на малютку, выкарабкивается за пару дней, не то, что Санни. В больницах его уже узнают, как родного, – Грин с грустью опустил взгляд. – Ну, а твой как? С чего эт ты решил на прогулку его вывести? Роуз же отвечает за мальца.

– Да так, строг я нынче с ним, а ведь он у меня единственный. Вот и подумал, может стоит с ним быть чуток неж…неж…, кхм, ну ты понял.

– Мило, мило, – Грин посмотрел куда-то вдаль и прикрыл глаза. – Раньше бы ты так думал, Носкар, того и гляди…

– Заткнись. Что сделано, то сделано! – резко выпалил на брата мужчина.

– Твои страхи не должны влиять на окружающих, знаешь ли.

– Я был глуп, молод.

– Ага, шесть раз к ряду.

Носкар встал и замахнулся на Грина. Через долю секунды тот ощутил тяжелый удар в челюсть и свалился в снег со скамейки. Грин усмехнулся, сплюнул кровь и посмотрел на Носкара с жалостью.

– Не надо быть, как отец, брат. Он тоже боялся нас, и к чему это привело? Не поддавайся страху и ты, иначе обретешь погибель.

– Я готов к этому.

– А Зик?

– Будет.

– Ох, идиот, Носкар, какой же идиот. Был и останешься. – Грин поднялся на ноги и свистнул своим детям. – Домой, скорее, мама ждет!

Муни и Санни обернулись на голос и затопали ножками, не желая уходить, но грозный вид и ссадина на лице отца, заставили их не противиться. Они попрощались с Зиком и побежали к Грину. Оставшись в одиночестве, ребенок посмотрел на Носкара, который сверлил его взглядом. Мальчику показалось, что в отце есть нечто звериное, жадное, будто он и не родной вовсе, ведь родной не будет смотреть на тебя, как на кусок мяса. Но, что Зик понимал? Детское воображение рисует из веток корявые руки чудовища, почему бы ему не превратить родителя в хищное животное? Сын задумчиво почесал затылок, и медленно пошел к Носкару.

На обратном пути отец молчал и даже не предложил Зику сесть к нему на плечи. Мальчик немного расстроился, но решил, что папа просто устал его катать, ведь он уже взрослый и наверняка тяжелый. Но, подойдя к дому, Носкар не на шутку удивил малыша, когда предложил ему зайти в торговый центр, расположенный рядом с домом.

«Я не помню этого», – подумал Фулгур-наблюдатель.

Если бы Зик из будущего хотел, то сказал бы старику, что это всего лишь желаемое, которого не было в действительности. Мимолетный эпизод, радующий сердце мужчины, стоящего возле дряхлого пациента в вонючей палате. Но то был единичный случай. Сон двигался к моменту, который стал поворотным, и Зик, ведомый негативными эмоциями, заставил себя прервать веселую серию, и вернуть все к привычному течению времени.

Роуз встретила их с улыбкой, какой не могла похвастать очень давно, но угрюмый вид Носкара насторожил ее, и вся радость улетучилась в небытие. Она прошла на кухню, тяжело шоркая ногами, и принялась накрывать на стол. Отец семейства вернулся в свою «пещеру» и налил виски в стакан. Он поднес его на уровень глаз, и всмотрелся в оранжевую жидкость.

– Лучше бы я жил с верой, что меня может спасти алкоголь, нежели, – рядом пробежал ребенок, на которого сразу же переключилось внимание, – эх, нежели это. Зик! – крикнул он сыну. – Чего ты здесь забыл?!

– Сам же разрешил.

– Нет! Иди к чер…Хотя, сядь рядом.

Мальчик послушался и бухнулся напротив папы.

– Тебе знакома история об Уране?

– Никогда не слышал. А кто это?

– Был некогда такой бог. Всесильный! Могучий, как само небо! И полюбил он однажды Гею – землю-матерь. Вот только была она сестрой ему. И, как это обычно бывает, когда мужчина любит женщину, у них появились дети. Но были они настолько уродливые и страшные, что Уран возненавидел их и стал прятать. Куда бы ты мог подумать? Туда, откуда они и появились, – в Гею. Земля испытывала ужасную боль, и муки ее казались бесконечностью, ведь Уран продолжал дарить ей семя снова и снова! Но однажды, родила Гея сына, такого же могучего бога,– Кроноса – властелина времени. Он очень любил мать, и было ему жаль ее, не мог смотреть сын, как мучается женщина, подарившая ему жизнь. И восстал Кронос против отца, и отрубил ему…

– НОСКАР! Какого черта?! – выругалась, вошедшая Роуз. – Зачем ты рассказываешь эту похабщину?!

– Это всего лишь сказка, мамочка, – улыбнулся Зик, – и очень интересная.

– Рано тебе такое слушать. Иди лучше помой руки и садись за стол. Пора кушать.

Мальчик кивнул, поднялся с пола и убежал в ванную комнату, пока Роуз, с глазами полными гнева, подошла к Носкару и схватила его за шиворот.

– ЗАЧЕМ?! – прошипела она сдавленным голосом

– В образовательных целях, – от такого ответа он тут же получил пощечину.

– Не смей никогда рассказывать ему эту легенду! Слышишь?! Не смей!

– Я сам разберусь, что мне делать со своим ребенком.

Носкар схватил жену за шею и отшвырнул от себя в стену. От удара, Роуз перехватило дыхание, словно легкие сжали веревками и не хотят отпускать. Не в силах совладать с телом, она свалилась на пол и свернулась калачиком, стараясь отдышаться. Но Носкар, оскорбленный поведением жены, подскочил к ней и с размаху пнул в живот. Он бил ее, выкрикивая оскорбления, делал секундную паузу, чтобы перевести дух, и снова начинал лупить Роуз. Удары сыпались на женщину со всех сторон: в локти, голову, таз, бедра. Муж не стеснялся наступать жертве на ладонь и другие, более чувствительные конечности, и давить на них весом всего тела. Роуз только и могла, что лежать и не сопротивляться.

Но внезапно, звон битого стекла прервал череду тумаков. Носкар дотронулся затылка. Ладонь окрасилась красным, по шее бежала тягучая струйка крови. Он обернулся и увидел Зика, держащего за горлышко то, что раньше было бутылкой виски. Сын стоял и смотрел отцу прямо в глаза пустым, равнодушным взглядом. Никакого страха за себя или за то, что его действия причинят Носкару вред. Только судьба Роуз, судьба мамы, волновала мальчишку. Зик закричал и побежал на бородача-тирана, выставив перед собой стеклянную розочку, но, буквально в шаге от цели, в голове вспыхнуло секундное воспоминание, где отец сажает ребенка на плечи и отводит на прогулку в парк. Невольно, в глазах смельчака заблестели слезинки, и взор размылся. Последнее, что он запомнил – тяжеленная пощечина и жар, горячее кончика пламени, последовавший после.

«Прости меня, сынок…Прости, Роуз», – только и мог сказать Носкар-наблюдатель.

А потом, сцена побоища превратилась в мешанину. Комната растворялась в темноте, образы людей тонули в непонятных загогулинах из цвета, пока не потухли вовсе. Носкар вернулся обратно, в свое жалкое тело, которое не может шевелиться, к своим губам, которые не в состоянии произнести и слова.

– Понравилось? – спросил Фулгур-младший. – Надеюсь, что да, потому что дальше будет интереснее. Знаю, ты не можешь мне ответить, но я уверен, что слышать и понимать – вполне в состоянии. Давай расскажу тебе, что было потом. После твоего удара, моя память словно отключилась. Я не помнил ничего о своей жизни до него, а вот что было после, – Зик снова отошел к окну и прислонился спиной к стене, скрестив руки, – очень даже хорошо. Моя осознанная жизнь началась спустя год, когда мама Роуз, под видом тети, отвезла меня к каким-то непонятным людям, проживающим в каком-то захолустье – Свитспрингс. Убогий городок. Само название намекает на приторность и милоту, а вот какие там были жители, – Зик вздрогнул. – В общем, машина остановилась у яркого домика. Была зима, и украшения у него были соответствующие: гирлянды на крыше, олени на газоне и прочая дребедень. Встретили нас хозяева и, как оказалось, мои родители – Амелия и Тир.

После того, как Зик назвал имена, экран с пульсом Носкара запищал, и полоска задергалась. Он знал этих людей, но никогда бы не подумал, что Роуз отвезет ребенка именно к ним. Парочка всегда казалась Носкару весьма странной. Амелия – суррогатная мать, а Тир – типичный рогатый олень, который позволял брюхатить свою женушку. Но так думал лишь старик. В реальности же, по мнению большинства местного населения, Амелия и Тир были выдающейся семьей, которая приносит благо окружающим, одними из тех, кто выполняет свой гражданский долг. Суррогатство позволяло им жить препиваюче и иметь все, что необходимо, однако Тир не боялся работать, и всегда был против безделья. Когда подворачивалось дельце, он с радостью брался за него. Чаще всего оно касалось каких-то обязанностей по дому: вычистить гараж, залатать крышу, починить технику. Особые извращенцы даже позволяли ему удовлетворять своих жен, пока сами мужья просиживали в барах со шлюхами. Как на это решалась Амелия – одному богу известно, но ему так же было известно, что Тир допускал к ней в постель чужих парней. Носкар подумал, что уж лучше ребенку жить в тирании, чем с таким огребьем. Знай он, на что пошла Роуз, ради спасения Зика, то никогда бы не позволил ей сделать этого.

– Понял, куда я попал, отец? Да, все же считаю, как и ты, наверно, что лучше терпеть дерьмовое отношение от тебя, жить, как последний нищий, играя с куском картона, чем видеть то, что происходило в доме этих уродов. Мне казалось, что я нахожусь в какой-то извращенной греческой легенде. Вот у нас есть бог и богиня, к которым захаживают божки поменьше и брюхтят самку, а та в свою очередь производит на свет новых Целестиалов! А папаша шляется по смертным женщинам, дарует им свое семя, плодя демигодов. А потом…ох, черт, – Зик достал еще одну сигарету и поджег кончик, – тут без затяжки не обойтись, много стресса. Чем у нас славились греки и их мифы? О да, инцестом. Думаю, не стоит говорить, какие вещи я видел по ночам. И знаешь, все бы хорошо. Тир не бил меня, а Амелия даже дарила любовь. Какое дело ребенку, как живут два взрослых лба, не так ли? Но в один хороший день, о, поверь, он действительно был таков, случилось нечто! Я покажу, – Зик дотронулся до своего виска кончиком пальца, а затем прикоснулся к векам Носкара.

Воспоминания собеседника струей просочились в затуманенный разум старика, и он увидел рождественский, семейный ужин.