Беглец. Пьеса

Беглец. Пьеса
Влад Васюхин

«Драматурга Влада Васюхина можно смело охарактеризовать как автора, обладающего абсолютно точным мироощущением, чувством того времени, о котором он берется писать. И 70-е годы прошлого столетия не стали исключением.«Беглец» – история человеческих отношений и душевных мытарств, а не борьбы с системой».Нина Дунаева, театральный критик.В оформлении обложки использована работа «Адамы» художника Дмитрия Филатова. Книга содержит нецензурную брань.

Беглец

Пьеса

Влад Васюхин

Дизайнер обложки Сергей Пронин

Автор работы «Адамы» на обложке книги Дмитрий Филатов

Корректор Антон Чехов

По вопросам постановки или экранизации +79299979819 vlad-1@ya.ru

© Влад Васюхин, 2019

© Сергей Пронин, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-0050-5171-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается Нине Георгиевне Поповой

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ГЕОРГИНА ГЕОРГИЕВНА, в прошлом – знаменитая балерина, народная артистка СССР, теперь педагог-репетитор, около 70

АНДРЕЙ, ее ученик, восходящая звезда балета, около 24

ПАВЕЛ, друг Андрея, артист оперетты, около 25

КИРИЛЛ ВИКТОРОВИЧ, сотрудник органов госбезопасности, около 40

Действие происходит в Москве, весной 1974 года.

Все персонажи и описываемые события вымышлены. Любое сходство с реально жившими или живущими людьми является совпадением. Реальные места, организации и исторические персоны упомянуты в пьесе исключительно в вымышленном контексте.

Автор сердечно благодарит всех, кто прочитал рукопись пьесы и способствовал её улучшению своими советами, замечаниями и поддержкой.

Сцена 1

Старый московский дом. Квартира Андрея Высокие потолки. Аскетичная обстановка. Большое зеркало в старинной раме прислонено к стене. АНДРЕЙ в трико и майке развалился, растекся, утонул в кресле, одну ногу закинув на подлокотник На руках у него собака.

АНДРЕЙ (собаке). Я не умею говорить красиво. Танцевать могу, говорить – нет. Георгиевна смеется: «Мямля!.. Каша во рту!.. Язык не туда подвешен!» А я – что? Я начинаю о чем-то – она затыкает, не слушает даже. Еще и обзывается: «Цицерон!..» Это оратор такой был. Еще при мамонтах жил, при динозаврах. Цицерон… (Пауза). Вчера сказала – даст мне какую-то брошюру. По красноречию. С упражнениями. А когда мне её читать? И упражняться когда? Все равно ничего не пойму. Ни мозгов моих не хватит, ни терпения… Всё это чушь собачья. (Изображает, передразнивая, Георгину Георгиевну). «Тебе бы лучше молчать и улыбаться». Улыбаться, ага! Я ей что, деревенский дурачок? Мальчик-маугли? (Пауза). А еще так говорит: «Включай обаяние, Андрюша!» Вот это я могу. Это запросто. Как газ поджечь. Сделаю большие глаза, наивные такие, лучистые… новогодняя гирлянда… похлопаю ресничками. «Это мне? Что вы… Я не приму… Нет, не достоин…» А у самого рот до ушей… Я же хитрый жук. И людям, Джим, это страшно нравится!.. Знаешь, как написали в газете «Советская культура»? «Гагарин балета»! Но так я (зажигает в глазах лампочки) – только на сцене. Ну и с «Советской культурой», конечно. С поклонницами так не надо. Женщины, они… С ними лучше – немного усталый… такой, знаешь ли, весь в себе… или, нет, не в себе!.. весь в искусстве, в танце… Рассеянный такой. Неземной. Сейчас покажу… (Показывает). «Что, простите?.. Автограф? Вам?.. Фото? Какое фото? Мое? Со мной?! Зачем? А-а-а, на память…» (Позирует с собакой, меняя позы, словно при фотосъемке).

Сцена 2

Парк культуры и отдыха.

Из динамиков гремит песня «Ландыши».

КИРИЛЛ и ПАВЕЛ, оба в плащах, сидят друг напротив друга в кабине колеса обозрения.

КИРИЛЛ. Паша, не пили опилки! Я понимаю. Всю дерьмовость ситуации понимаю не хуже твоего. Но ты тоже не будь наивным. Да-да, включай мозги. Идет холодная война. Мы его не выпускаем – международный скандал! Ладно, скандальчик. Заварушка. Импресарио рвет волосы – типа неустойка, ущерб для репутации и всё такое. Кому понравится? Капитализм! Человек человеку – волк. Им там не нужны старпёры.

ПАВЕЛ. Кто?

КИРИЛЛ. Старпёры, Паш. Старые пердуны. Им свежее мясо подавай. Газеты развоняются: «Железной занавес! Большой театр прилетел без главной молодой звезды!» Само собой, вражеские «голоса» пошумят. Но через неделю-другую – всем будет на это накласть.

ПАВЕЛ. Забудут?

КИРИЛЛ. Забыть не забудут. Переключатся на что-то другое: евреи и арабы, тамилы и сингалы… Ричард Никсон и… не знаю, Анджела Дэвис какая-нибудь. Ой, да мало ли в мире новостей… Что ни час – бамс: новость!.. Я закурю? Ты как на дым реагируешь?

ПАВЕЛ. А тут можно? Или вам всюду можно?

КИРИЛЛ. Хрена лысого – всюду!.. Ладно, потерплю. Вариант номер два: мы его выпускаем и – бамс! – он остается на Западе. Сбежал.

ПАВЕЛ. Попросил политического убежища?

КИРИЛЛ. Родину предал! Статья 64. И тогда уже такой международный кипиш… Скандалище! А это серьезно.

ПАВЕЛ. Очень?

КИРИЛЛ. На высшем уровне. До Кремля. Это уже будет длинная песня.

ПАВЕЛ. Да ладно…

КИРИЛЛ. Вот тебе и ладно. Они же начнут с ним всюду таскаться. Пропихивать. Понимаешь? Рекламировать! Использовать в своих гнусных пропагандистских играх. Он же будет мозолить глаза. Всему прогрессивному человечеству.

ПАВЕЛ. Это да. Как бельмо…

КИРИЛЛ. Точно! Как бельмо у всего мира. Понимаешь, значит.

ПАВЕЛ. У меня у папы бельмо было. После ранения…

КИРИЛЛ. И это будет удар. Ощутимый удар по престижу Советского Союза. И отца твоего героического. И по твоему, Павел, личному престижу тоже. Поскольку кто его лучший друг? Ты!

ПАВЕЛ. А что на мне свет клином сошелся? У него таких друзей – целый музей!

КИРИЛЛ. Допустим. Только секир-башка будет не всем. Далеко не всем. Эти ваши поэтессы-поблядушки, художники-пьянчужки… Их и так нигде не печатают. Нигде не выставляют. Или девочки из кордебалета… Что с них взять? Но ты даже не представляешь, как легко – бамс!.. как просто – бабамс! – и даже как приятно перекрыть кислород востребованному, набирающему популярность артисту.

ПАВЕЛ. Представляю. Меня и так вон в кино не снимают… И на телевидении всего четыре раза приглашали.

КИРИЛЛ. Был ты на виду – и нет! (Наклоняясь к Павлу). Тебе мало, что ты – еврей? Мало, что крутишься с фарцовщиками? Что неразборчив в личной жизни? Очень неразборчив! Думаешь, мы не в курсе, что ты нарушаешь правила социалистического общежития? В курсе! Так тебе еще и друг нужен – перебежчик! Невозвращенец! Изменник!