Страшные истории

В доме же на Уэллш-Авеню, в трёх постройках от банка, где всегда было разбито окно старой мансарды, внутри ничего ценного не оказалось, зря потратил два часа своего времени, уже скоро начнёт вечереть, а впереди оставался последний по сегодняшнему списку особняк.

Здесь никто не жил с тридцатых или даже с двадцатых годов прошлого века, говорят. Могли уже всё давным-давно разворовать, но, думаю, в те времена отсюда могли не взять вещицы, которые теперь возросли в цене попросту из-за своей дряхлой старости.

Что-то коллекционерам, что-то любителям искусства, иное пристроит Гэри Челвиг из ломбарда, ему можно доверять, хороший старик. Не раз уже выручал, всегда держал слово. Некоторые безделушки скупал, конечно, процентов на двадцать-тридцать дешевле, чем мог бы взять, но я его прекрасно понимаю, ему же их ещё сбагрить надо за приемлемую цену, дабы самому заработать.

Так что я никогда не был на него в обиде, прекрасно понимая, что тот или иной мусор стоит на десятку больше, чем он предлагал. В последние годы даже не торговался, хотя раньше бывало дело. Нет, ну, если этот Будда стоит тысячу долларов, пусть возьмёт даже за восемь сотен, да даже за семь, чёрт бы с его жадностью! Пусть сам попробует за штуку втюхать, шатаясь по богатым восточным буддистам, или кто вообще нынче в коллекцию захочет такое купить.

Никогда не понимал. У меня дома на полках стоят разве что фотографии в рамках. Хранить там какие-то фигурки, какие-то статуэтки, всякие эти пирамидки, сувениры… Ну, ладно ещё, под праздники усадить какой-нибудь символ года, миниатюрную зверюшку из дерева, пластика или камня. Так, чисто символически, особенно, если будут гости, придут отметить праздник. А так, чтобы всегда что-то стояло на виду…

Вот изобразительное искусство – это я понимаю! Устлать комнаты квартиры или частного дома пейзажами, быть может, даже портретами великих людей, какими-то интересными вдохновляющими сценами, шедеврами живописи или попросту приглянувшимися работами разных мастеров, пусть даже современных.

Уверен, здесь будет что-то такое. Белёсое величавое здание в два этажа с явно столь просторным чердаком, что у меня в квартире все комнаты будут вдвое меньше, чем его площадь. Вы только посмотрите на это окно!

Все они здесь, целые и разбитые, поражают масштабом по сравнению с окошками современных бюджетных квартир. Ах, хотелось бы мне жить богатеем, живущим в подобном месте. Не заброшенным, конечно, а новым, уютным, ухоженным и желательно с дворецким и прочей прислугой.

Ах, почему среди всяческой антикварной мебели никогда не ценятся старинные оконные рамы? Далеко не все их них, знаете ли, кишат термитами или сгнили от старости и сырости. Мне попадались такие экземпляры, которые для богатеев смотрелись бы не архаичным украшением, а подтверждением их статности и величественности!

Здесь, конечно, не такие. Особняк небольшой, никогда не принадлежал какой-то знати, просто здесь жило богатое семейство. Уэмбли, кажется, или Уимбли. Историческую справку я с собой, естественно, не взял, все распечатки по наводкам и записи из библиотек остались дома.

Не хватало ещё быть случайно пойманным полицейскими за какой-нибудь дурацкий переход улицы перед носом автомобиля, чтобы сварливый и наглый тип в форме, которому попросту больше заняться нечем, меня обыскал и нашёл адреса с заметками о заброшенных домах этого района города, когда в рюкзаке за спиной позвякивает награбленное.

Интересно, сколько дадут? Года два-четыре? Если, конечно, всё дело свяжется. Надо бы раздобыть среди знакомых юристов и адвокатов, да такие в «Шесть старых сардин» никогда не захаживают. Откуда взяться новым друзьям, если не из числа добродушных пьянчуг и собутыльников?!

Странно видеть, что окна и двери здесь заколочены досками. Причём не то, чтобы наглухо, а как-то криво, будто в спешке. Обилие мелких щелей, но через них даже голову не просунуть. Я слышал, что это место в довоенный период пользовалось дурной славой, но, чтобы прям вот так…

Это мне только на руку! Я в истории с приведениями не верю, впрочем, эта была даже не о призраках. Просто нелепая сказка о сбежавшей невесте. Последний из рода Уэмбли устроил знатную пирушку по случаю своей свадьбы на Элизабет… Как же её звали? Пусть будет Мерси, кажется как-то так.

Это, право, не важно, не имеет ни малейшего значения. Она ведь уже вышла замуж, значит, фактически стала Уэмбли. Двадцатые годы, ни компьютеров, ни телевизоров дома, ни даже каких-нибудь проекторов со слайдами и диафильмами, мало всяких развлечений. И вот привычные свадебные пляски и конкурсы перерастали в различные игры.

Эти массовики-затейники среди всего прочего придумали играть в прятки. Ну, как дети малые, ей богу! У мужчины свадьба, а он вынужден искать свою невесту. Вот только, видимо, организовано это всё было для её побега. Он обыскал все комнаты, подвал, и чердак, за дверьми, под кроватями, но всё было тщетно.

Она попросту сбежала, видать, не хотела за него замуж. Всякое в жизни случается, может насильно родственники требовали брака по расчёту, может, узнала о какой измене накануне, если таковая имела место быть. С лучшей подругой, которая взяла и проболталась, например. Мне-то почём знать?

Суть-то одна. Невесту жених не нашёл, убился горем, вроде как, умер, так больше никого не полюбив, выл здесь, тосковал, шатался в депрессии… Самым страшным моментом истории здесь является якобы её конец, где, мол, говорится, что он одичал, обезумел, и когда его приехали навестить родители – из дома так никто не вышел.

Убил он их или даже съел, это всё для пугливых и впечатлительны. Я без труда могу обнаружить наиболее старые доски или те, где проржавевшие от сырости гвозди уже совершенно не держат основу деревяшек. Дом на окраине, с трёх сторон окружён лесом после небольшой территории сада, так что не удивительно, что здесь должен стелиться туман по ночам три сезона в году.

Где туман, там влага и сырость. Попасть во внутрь не стоило практически никаких трудов. Здесь темновато из-за забитых окон, но внутри много всяческой старинной утвари. Я-то всегда был воришкой мелким, нашёл шкатулки с драгоценностями – и наутёк, а вот, если бы удалось продать кому этот бильярдный стол или оленье чучело в стене!

Шкафы и тумбы, небось, ручной резной работы, настоящий антиквариат. Полазив по полкам, правда, обнаружились лишь различные предметы старой одежды, большинство которых изъедены молью или попросту уже даже на ощупь от здешней сырости слиплись и покрылись плесневелым грибком. Мерзость невероятная!

Да уж, каких-то дельных нарядов тут точно не сыскать, и вообще в гостиной при всём разнообразии интерьера на деле-то довольно мало интересного. Пепельницы, которые ничего не стоят, сервизы, которые едва ли из ценного хрусталя, так, стекляшки… Не разбираюсь в этом, чтобы выбрать оттуда что-нибудь.

Ну, тут есть перевёрнутые стеклянные рожки, какие-то полупрозрачные фигурки лебедей, красочные подставки и тяжеленные вазы для фруктов и сладостей, не попру же я их в ломбард, вот ещё! Надо раздобыть что-нибудь куда более востребованное и ценное.

Выцветшие, а скорее всего и изначально сделанные чёрно-белыми в виду своей старины, фотографии в истлевших резных рамках. Вот эта в металлической, мужчина лет тридцати с лысоватым лбом и бакенбардами, в военной форме с тростью или жокейским стэком, чёрт разберёт, что вот это такое. Скорее всего, и есть этот Уэмбли, когда-то бывший последним владельцем дома.

Можно смело двигаться дальше, да и, в конце концов, я могу приходить сюда день за днём выуживая предметы разной степени древности и, что куда важнее, ценности. Унося с собой или хотя бы фотографируя, чтобы предложить старьёвщику в ломбарде.

Лестница наверх почти рассыпалась, мне казалось, что половицы ступенек вот-вот рассыпятся в прах под ногами и провалюсь куда-нибудь в чулан, а то и в подвальное помещение, кишащее крысами, термитами и тараканами, или в какую-нибудь старинную котельную, вымазавшись в саже или рухнув в заплесневелую лужу от пробоины в трубах и нерабочей канализации.

Даже без всех этих кошмаром моего воображения, которые, надо признать, пугали куда больше, чем любые истории о привидениях, здесь повсюду довольно неприятно пахло. Причём эта вонь была сочетанием гнили, запаха плесени, будто бы псины, экскрементов и чего-то ещё, убивающим и удушливым букетом, способная заставить сделать отсюда ноги раньше, чем испугаешься в каком-нибудь затянутом паутиной зеркале собственного отражения, приняв его за неупокоенный мстительный дух.

Да уж, в дальнем доме на Беннетс-Лэйн атмосфера царила и вправду не из приятных. Но это ведь дело времени. Вот, взглянуть хотя бы на этот зал, где верхние петли двери уже не держат это массивное изделие столярного искусства! Когда-то она была воистину прекрасна! Охраняла покой сей библиотеки от наглых посягательств посторонних шумов и голосов.

Сколько ж книг в этих шкафах! Историки, писатели, философы! Вот за редкие антикварные экземпляры можно выручить хорошенькую сумму, только здесь почти у всего давно выцвела и попортилась бумага. Порой, нельзя даже открыть книженцию, как страницы попросту рушатся наружу, опадая к ногам, как увядшие и отжившие свой срок осенние листья.

Диккенс, Платон, Гермес Трисмегист, Агриппа, Скандинавские Мифы… Всё так небрежно уложено, без разбора, без классификации и системности, даже не по алфавиту. Художественная литература рядом с переводами античных великих трудов, а те в свою очередь рядом с томами какого-то богомерзкого оккультизма, только взгляните! «Молот Ведьм», «Тайна червя», «Обряды Кларкаш-Тона» в четырёх томах с обложками разных цветов, будто те должны символизировать, не знаю, какой-то особый ранг в духовном познании жреческого мастерства!

И в хорошем состоянии здесь только твёрдый переплёт. Остальное всё, даже если и не на латыни, а в нормальном и доступном переводе, то уже на такой, испорченной временем и старостью бумаге, что без специалистов толком всё это восстановить и просто прочесть будет непросто.

Есть даже закладки. Красный бархатный лоскуток, который пощадило неотступное время. Какие-то описания спиритических сеансов, общение с духами живыми и мёртвыми. Будто бы этот обезумевший хозяин дома желал таким странным способом разыскать свою пропавшую супругу.

Или сбежавшую невесту не следует напрямую так уж именовать этим термином? Едва ли, всё верно, думаю. Ведь они уже были женаты официально, свадьбу празднуют после заключения брака, а никак не до оного. Хотя, может есть какие-то особые древние традиции, где венчание происходило прямо в процессе гуляний, я в фольклоре не слишком-то большой знаток.

И сыщик из меня не очень, но что-то подсказывает, что этот мужчина искал невесту и здесь, и по городу, опрашивал вокзалы, порты, друзей и знакомых, нанимал детективов, которые также ничего разузнать не смогли. Тогда сам или по чьему-то навету увлёкся оккультизмом и спиритизмом, старался как-то заполучить ответ от девушки, почему та его бросила.

Был так убит горем, что верил во всю эту сумасбродную чепуху! Потому-то и стал затворником, начал быть нелюдимым, диким, бросаться на людей, совсем потерял разум из-за своей трагедии. Несчастный человек, но что мне его оплакивать? О! «Плакальщик», вспомнил, как его называли в том документе.

Стенающая воющая тень, неупокоенный монстр. Был даже небольшой стих народного сочинения, попавший в запрещённый ныне сборник Эдварда Пикмана Дерби. Прочесть такой нынче можно разве что в Интернете, к продаже и печати он не рекомендован в большинстве стран мира. Тоже мне нашли «Майн кампф», сейчас такое пишут всюду, а до сих пор есть вещи, которые урвать можно только в единственном экземпляре.

Уж я-то знаю, лет семь назад в частной коллекции мне попадался этот сборник. Я проводил опись самых старых книг, что смог найти в одном полуразрушенном строении, которое власти города собрались сносить для полной перестройки. Восстанавливать и реставрировать, видимо, там было нечего.

Так среди стен мне попались красивые фигурки ангелов и старинные свечи, которые ушли даже дороже, чем те. Ну, а в подвале было несколько книжных шкафов. Челвиг потом мне сказал, какие из них наиболее ценны и их стоит достать, я ведь даже года издания выписывал, отыскивал по-настоящему древние вещицы…

Вот Гэри сказал, что иногда богатеи из исторических обществ за свой счёт втихаря печатали узким тиражом определённые книженции. Уверен, и тут есть такие же. Я сделал несколько фотографий книжных корешков, но к переписи приступить не успел.

Раздался скрип половиц, такой неспешный, но словно бы кто-то шагал по ним, и даже не один, учитывая частоту звука и периодичность этих древесных стонов. Что-то ковыляло из области кухни внизу как раз мимо гостиной, в сторону ведущей наверх старенькой лестницы.

Здесь что, поселилась шайка каких-то бездомных? Да не может же быть у этого места какой-то сторож, живущий в этих руинах и получающий заработную плату за то, что гоняет отсюда мародёров типа меня. Не было времени даже с опаской выглядывать, кто там.

Я спешно ретировался мимо скошенной и висящей лишь на одной петле двери, с которой давно слезла и обсыпалась потрескавшаяся бурая краска. Вероятно, дверь пытались выдать за красное дерево, и, если, владелец об этом изначально не знал, то повёлся, как дилетант.

Возвращаться на лестницу было бессмысленно, шансов столкнуться с теми людьми сейчас было куда больше, чем незаметной тенью как-то проскочить мимо них. Вариантом было пробраться в любую из спален, а там, выломав хлипкие доски, попросту выпрыгнуть наружу. Второй этаж, снизу заросший газон, ничего страшного не случится.

И я помчался от библиотеки направо, стараясь ступать подошвами своих прорезиненных сапог так мягко, как только мог. Словно я любопытная кошка, которую внезапно вспугнули. Ведь в зале с книжными шкафами никаких окон не было, весь свет шёл из дверного проёма да от цифрового экрана моего телефона, ведь снять с пояса фонарик было как-то лень, а находки ещё требовалось сфотографировать.

Поспешно бросив телефон в рюкзак, и затянув потуже шнуровку, мне пришлось покинуть эту комнату в поисках другой, где был бы сквозь оконные проёмы выход наружу. Причём, желательно, чтобы не шуметь выбиванием досок, а браться отсюда по-тихому да поживее, пока цел.

Не знаю уж, слышали меня или нет, но я пятился по вытянутой прямоугольной комнате мимо опрокинутой стойки вешалки с женскими шляпками, пока чуть не рухнул на постель, едва не споткнувшись о нижнее основание прикрытой кровати. Линия окон справа от меня оказалась заколочена куда лучше, чем я предполагал.

К тому же почти на всех всё ещё были стёкла. Не важно цельные, или лишь кусками, в любом случае поднимется дикий шум, а выбраться наружу можно, только если изо всех сил выпнуть доски сквозь стёкла ногой, а тогда уже нырять в раскрывшуюся дыру.

Тем временем, шаги усилились, и незнакомцы уже вовсю поднимались по лестнице на этот этаж. Надо было решаться, и я, поддавшийся страху, почему-то попятился к ширме, пригораживавшей небольшой чулан, полный самого разного хлама, в частности различной истлевшей одежды, покрытой слоями пыли и паутины. Можно было залезть в самую дальнюю часть, спрятавшись средь вешалок, и я старался не греметь, погружаясь туда, опомнившись слишком поздно, что не закрыл за собой ширму.

Вероятно, этот сторож или кто там сейчас поднимался, заметит распахнутую плотную ткань, полезет сюда с интересом, что тут такое происходит, а потом отыщет меня в мгновение ока! Необходимо было выбираться отсюда и разбивать окно, чтобы выпрыгнуть прочь в надежде, что в спину не угодит дробь от сторожевого ружья, если вдруг этот гад ещё и окажется вооружён.

Но я вовремя нащупал под собой склад сумок и саквояжей. Самый нижний из сундуков казался огромным и просторным, в нём можно было хорошо спрятаться среди тряпья, и я всеми силами старался его открыть, что сделать оказалось крайне непростой задачей.