Черная Гончая

Черная Гончая
Влада Ольховская

После несчастного случая Ульяна обнаруживает, что связана с загадочным миром, непредсказуемым и пугающим. Он не оставляет ее в покое, то утягивая к себе, то вторгаясь в ее привычную жизнь. Просить о помощи бесполезно: Ульяне всего 16, она – инвалид детства, и окружающие считают, что она просто пытается привлечь к себе внимание. Ульяна вынуждена справляться с испытаниями, которые свели бы с ума даже человека старше и опытнее. Но только у нее начинает получаться, как она сталкивается с черной гончей.

По легенде, если черная гончая выбирает кого-то, она не остановится ни перед чем, пока жертва не будет уничтожена.

Влада Ольховская

Черная Гончая

Лицензия на изображение предоставлена веб-сайтом Shutterstock.com, фото – Jozef Klopacka

?

1

Мое падение стало не самой большой проблемой.

Хотя падение с лестницы само по себе – то еще удовольствие. Одна звезда из пяти, не рекомендую. Да я и сама пропустила бы такую забаву, что уж там! Но нельзя сказать, что этот полет валькирии стал шоком. Нет, в то, что я умудрилась грохнуться с лестницы, без труда поверили бы все, кто меня знает.

Во-первых, я не самый грациозный человек в мире. Не совсем уж полено на льду, но и не балерина. С моими ногами, я вполне могла оступиться и полететь в ту жуткую муть, которую почему-то назвали цивилизованным словом «подвал». Во-вторых, и вот это по-настоящему важно, я невезучая. Серьезно. Я – тот человек, на очереди которого в любом заведении начинается перерыв. Перед тем, как я буду сдавать экзамен, преподу в пятку попадет заноза и он начнет ненавидеть весь белый свет. Если над Землей вдруг пронесется аномальная волна энергии, все получат суперспособности, а у меня мобильник в кармане взорвется. Общая картина понятна.

Так что, пока я летела с лестницы, я, конечно, возмущалась капризами судьбы, да только без особого напора. Хотела избежать одних неприятностей, а получила еще большие! Но ничего, я справлюсь. Я всегда справляюсь. Главное – не переломать себе все кости, а там уже, приземлившись, буду разбираться.

Вот только я готовилась к падению с лестницы, а не к тому, что случилось со мной на самом деле.

Начать хотя бы с того, что мой полет длился гораздо дольше, чем должен был. Оступилась я на границе одного-единственного лестничного пролета, ведущего в подвал. Старые такие ступеньки, невысокие, гладкие, отполированные тысячами шагов, на таких сложнее удержаться, чем навернуться! Но плюс в том, что они низенькие, тридцать секунд страха – и все уже закончилось.

А я падала, как та Алиса в кроличью нору. Падение продолжалось! И если сначала я еще чувствовала весьма болезненные удары ступенек по ребрам, то потом все прекратилось.

Осталось только ощущение, что меня тянет вниз, прямо сейчас подо мной ничего нет и непонятно, когда будет.

Еще вокруг меня было очень темно – слишком темно! Дверь, опять же, рядом, за дверью – яркий свет. Его не хватило бы на весь подвал, но там, где я спикировала вниз, его было предостаточно. Даже когда я зажмурилась от ужаса, он все равно мелькал рядом со мной, пробиваясь через сомкнутые веки. И вдруг – ничего! Тьма, непривычная, незнакомая мне, как будто света не осталось во всей Вселенной.

Тут логично было бы предположить, что я потеряла сознание… Так нет же! Это, конечно, никак не докажешь, но я себя знаю! Я бы почувствовала хоть какое-то замутнение, а его не было. Все то время, что я кубарем катилась вниз, я понимала, что со мной происходит, никакая боль, никакой страх не могли это изменить.

Я не знала, чего ожидать, однако запаниковать так и не успела. Мое падение закончилось так, как, в общем-то, и должен заканчиваться полет с лестницы: я грохнулась на холодный пол, подняв вокруг себя грандиозные облака пыли. Ну, хотя бы все завершилось! Я не умерла, уже плюс. Остается понять, есть ли другие плюсы.

Несколько секунд я не двигалась – не решалась. Меня пугали мысли о том, сколько костей я могла переломать, и я боялась узнать наверняка. Но это так себе позиция – валяться на полу и трястись от страха. Пустяковый метод, ни к чему не приводит, я не раз проверяла. Пришлось собрать в кулак отвагу (а больше у меня ничего в кулак не собирается) и осторожно пошевелиться.

Новости были хорошие. Вроде как ничего не сломано – по крайней мере, все двигается.

Болят ушибленные ребра, руки, ноги и спина. Так это как раз нормально! И терпимо. Переломы болели бы сильнее. Я могла двигаться, могла встать и хоть что-то сделать…

А других хороших новостей у меня для самой себя не было. Я оказалась все в той же кромешной тьме! Открытая дверь, мой единственный скудный источник света, просто исчезла.

При падении меня так помотало, что я уже не могла сказать, где она находится, а где нахожусь я.

Вариантов тут было два: либо дверь закрылась от сквозняка, либо ее захлопнули мои преследователи, которые решили, что это чертовски забавно. Но не могут же они быть настолько тупыми, правда? Даже в их крохотных головенках должна поместиться разница между школьным преследованием и вот этим! Они даже не знали, жива ли я, в сознании ли… Они не могли так поступить!

Значит, сквозняк. От этого легче, но не сильно. Я все равно в темноте, у меня ноет все тело, тут холодно и неуютно. Короче, надо выбираться! Я начала осторожно ощупывать пол вокруг себя, стараясь найти первую ступеньку. Если отыскать ее, дальше будет легко: ползи себе вверх по лестнице и радуйся, что никто не видит!

Но первой ступеньки не было, как, впрочем, и второй. Всей лестницы не было! До меня начало доходить, что и с дверью все не так просто. Она ж не новее лестницы, вся кривая и в трещинах! Если бы она просто захлопнулась, сквозь нее все равно пробивался бы дневной свет, его не погасишь.

А вот и сюрприз, нет света. Мое невезение только что вышло на новый уровень.

Паника, только-только отступившая, снова накатила на меня ледяной волной. Я оказалась непонятно где, непонятно как… Наверняка я знала только то, что подо мной каменный пол, покрытый толстым слоем то ли пыли, то ли сухой грязи. Негусто! Темнота полностью дезориентировала меня, с каждой секундой я все хуже чувствовала окружающее пространство. Разум шептал мне, что это ненормально. Спасибо, Капитан Очевидность, как будто я сама еще не поняла! Кто б мне подсказал, что делать дальше…

Я зажмурилась, стараясь сдержать слезы. Причем слез я не чувствовала, сделала так скорее по привычке: я, когда пугаюсь, всегда плачу. Но не в этот раз, и я снова открыла глаза, хотя в такой темноте это представлялось бесполезным.

Напрасно. За ту секунду, что я жмурилась, что-то изменилось. В подвале вспыхнул свет! Но он был таким же мутным, как вся ситуация. Ровный, тусклый, темно-красный, он лился непонятно откуда – и отовсюду сразу. Я теперь могла разглядеть над своей головой старые пыльные лампочки – как и то, что они не работали. Но свет же был! И мне его хватало.

Только вот от этого не стало легче. Я поняла, почему не смогла найти лестницу: она исчезла. Все, не было ее! Или это я откатилась так далеко? Потому что на моей памяти ни за одной лестницей не водилось привычки исчезать без следа!

Всюду хочется найти хоть какую-то логику, а если ее нет – придумать. Тогда мир становится не таким диким. Вот и я, сидя на полу, придумывала, что пошло не так. Картинка постепенно становилась более-менее ровной: я оступилась, упала с лестницы и покатилась вниз по подвалу, потому полет и показался мне таким длинным. Да и незначительные травмы этим объясняются, на ровном полу покалечиться сложнее, чем на лестнице.

Моя гениальная детективная теория подтверждалась еще и тем, что я, несомненно, находилась в подвале. Хотя какой же он был корявый! Серьезно, на звание школы года нам с таким подвалом лучше не претендовать. В моей предыдущей школе подвал активно использовался, там располагались кладовые и дополнительный гардероб. Но здесь он больше напоминал какую-то средневековую комнату пыток! Понурое помещение с очень низким потолком и темными стенами. Светильников нет, только лампочки на проводах, и на стенах тоже провода, половина – погрызенные крысами. По углам проглядывают трубы, ржавые, истекающие крупными темными каплями… Бр-р-р, жуть какая! И воняет какой-то сыростью, плесенью, и чем-то еще, незнакомым и уж точно не приятным. Плюс красный свет, установленный везде и всюду. Это место смотрелось инфернальненько, и задерживаться мне никак не хотелось.

Если бы кто-то заметил мое падение, они бы уже пришли сюда – я сидела на полу и осматривалась достаточно долго. Но торопливых шагов не было, да и любых других тоже. Я оказалась сама по себе, и за свое спасение отвечала лично.

Я заставила себя подняться, хотя моя будущая коллекция синяков протестовала против этого, и двинулась вперед – наугад. Я ж по-прежнему не помнила, где лестница! Мне только и оставалось, что осматривать все подряд.

Красный свет не угасал, он был здесь везде и всюду. Вроде бы, ничего потустороннего, я уже мысленно подобрала три-четыре способа обустроить такое освещение. Но эти рассуждения почему-то не спасали, я сама в них не верила. Я даже не радовалась тому, что настолько хорошо все вижу! Потому что некоторые вещи в этом подвале видеть не стоило. Например, ржавые цепи, невразумительными грудами сваленные на полу. Трубы, упавшие из-под потолка на пол. Каменные колонны со странными выбоинами, оставленными непонятно кем и чем.

Нет, может, я придираюсь, но в обычной школе этого быть не должно! А где должно? Что тут на самом деле, секта какая-то? Я смотрела достаточно сериалов, чтобы знать: не каждая школа – то, чем она кажется. Но мне в этом участвовать не хотелось! Я уже пообещала себе, что, если выберусь отсюда, ноги моей больше тут не будет. И пусть мать с Шатуном меня хоть прибьют!

Так до этого еще нужно дожить, а чтобы дожить – выйти. Тут круг замыкается: выхода не было. Здравый смысл грустно помахал ладошкой и слинял. Я, по всем параметрам, уже прошла столько, что давно должна была выйти за границы школы. Не настолько там большое здание! Но мой путь продолжался, не было лестницы… и у меня никак не получалось найти то место, на которое я упала! Залы, разграниченные пустыми дверными проемами, казались одинаковыми, да не совсем. Того самого, моей отправной точки, больше не было!

Сердце колотилось все быстрее, меня била нервная дрожь, которую я больше не могла унять. Я дышала часто, мелко, да только никакой пользы это не приносило, страх побеждал. Дело было не только в том, что я лишилась даже намека на чувство направления. Это место давило на меня… Оно на меня охотилось! Красный свет делал мир слишком ярким, болезненно четким, как будто двухмерным – нарисованным на бумаге. Воздух стал влажным и холодным, таким дышать сложно, особенно когда задыхаешься. Мне казалось, что где-то совсем рядом, на границе моего зрения, постоянно мелькает движение. Вот кто-то пробежал рядом, но как только я повернула голову в его сторону – никого уже нет! Слишком быстро, слишком тихо, слишком неправильно… люди так себя не ведут. А если не люди, то кто?

Я напоминала себе, что никого, кроме людей, в школьном подвале быть не может. Я держалась за привычную реальность, сколько могла, и все искала выход, даже если больше всего на свете мне хотелось свернуться калачиком на полу и ждать, когда все это закончится. А потом я увидела следы.

В подвале хватало пыли, с этим я уже смирилась. Она ровным толстым слоем покрывала все вокруг, и сложно сказать, сколько она тут скапливалась. Но одно понятно: следы в такой пылюке остаются заметные. Раньше меня спасало то, что никаких следов не было. А теперь вот появились – и они не были человеческими. Передо мной вереницей вились следы какого-то животного, крупного, судя по отпечаткам когтей – хищного. Такого здоровенного, что оно, наверно, раза в четыре больше меня!

И на его следах – ни одной пылинки. Это могло означать только одно: оно было здесь совсем недавно. Оно прямо передо мной, в одном со мной подвале! А мне негде спрятаться в этом проклятом красном свете, нечем защититься, и, если мы с неведомой тварью встретимся, я просто… просто закончусь.

На этом мои попытки сохранить самоконтроль позорно слиняли. Я сорвалась, побежала – без цели, без осторожности, не зная, куда. Я снова видела рядом с собой движение – и оно не позволяло мне остановиться. Мне даже показалось, что, если я замедлюсь, у меня сердце разорвется от ужаса, я сразу почувствую прикосновение чего-то холодного, скользкого, сильного, живого или мертвого – не знаю… И я бежала от него, от образа, который придумала сама, потому что реальность могла оказаться еще сложнее.

Я понимала, что все равно проиграю. Я же не марафонец, чтобы сутками бегать! Я устану, снова упаду, и тогда уже существо, запертое в подвале, не упустит своего шанса… Но моя история закончилась иначе.

Красный свет погас так же быстро и неожиданно, как вспыхнул. Темнота напоминала гигантские челюсти, сомкнувшиеся на мне. Снова не было ни верха, ни низа, ни сторон света, только эта чернь. Я споткнулась, но не упала, а снова полетела – совсем как раньше!

Теперь это закончилось для меня не так плачевно. По глазам ударил свет, новый, яркий, белый. Этот контраст с темнотой был болезненным до слез, но я все равно быстро моргала и упрямо смотрела вперед, чтобы убедиться: рядом нет желающих меня сожрать. Было бы неприятно.

Но нет, повезло. Рядом были мои родители, а они хотели меня скорее придушить, чем сожрать. Хлопотали медсестры. Пахло лекарствами и чистотой. Ребра саднило от ушибов, руку – от капельницы. Но никакой тьмы, пыли и чудовищных следов передо мной, я вырвалась!

Только похвалиться этим успехом не получилось. Когда я спросила, что со мной произошло и как я вообще попала в больницу, оказалось, что не было никакого лабиринта с красным светом. Я грохнулась с лестницы, это заметили, вызвали медиков, доставили меня сюда – и в сознание я, побродившая по подвалу не больше часа, пришла только через три дня.

Такие дела.