Долгие северные ночи

– На себя.

– Фу!

Гарик окинул ее насмешливым взглядом:

– Да не такое уж и фу, нормальная тетка, разве что тощая чуток.

Таша покраснела до почти неестественного багрового оттенка:

– Фу в смысле, что я такого не делаю! Да и он в этом плане очень осторожный был, видел, как другие в скандалы попадали… Короче, просто так он со мной не пошел бы.

– Но в итоге ведь пошел.

– Я предложила ему то, что он искал. Никита тогда выспрашивал, есть ли у кого надежный юрист, такой, который и толковый, и молчать будет…

– Он у тебя такое спрашивал? – с сомнением уточнил Гарик.

– У меня много друзей, вообще-то! И не только девочки, с высшим образованием есть! Но он у меня не спрашивал. Он у других спрашивал и просил не говорить Давиду, а они все равно сказали, и Давид знал. Это он мне велел Никиту так привести: сообщить, что какой-то юрист хочет ему помочь, что готов встретиться в моем доме, чтобы узнать, не мутное ли это дело… А когда мы с Никитой пришли, там уже ждали Давид и Вадим. Никита был не рад, но… Мне не показалось, что он прям испугался, а я в людях хорошо разбираюсь!

– Несомненно. На каком этапе тебя выставили вон?

– Сразу же, – признала Таша. – Они сказали, что нужно обсудить личные дела, чтоб я погуляла где-то… Ну, я и пошла в бар. Там потусила, ушла, только когда услышала, что люди говорят, будто у моего дома кто-то убился… Я не поверила, решила, что это прикол, а потом увидела…

Она все-таки сорвалась, расплакалась, однако при этом она косилась на Гарика, явно ожидая, когда же он ее обнимет. Гарик никого обнимать не собирался, его мысли в этот момент были крайне неромантичны: он думал о полиции. Это ведь уже не первая нестыковка в истории! Считалось, что Никита был гостем Таши, а она ушла ненадолго. Но, по сути, она вообще не видела, что происходило в ее квартире. Впрочем, если не вдаваться в подробности, погрешность кажется не такой уж важной. Кто этих звезд поймет, как они развлекаются!

Для полиции куда большее значение имеет то, что у Давида не было причин убивать своего клиента. Карьера Никиты шла в гору, следовательно, он приносил агенту все больше денег. Хотя Никита искал юриста… Хотел разорвать договор с Давидом и уйти? Но смысл тогда его убивать? Такое можно объяснить лишь садизмом со стороны продюсера, однако подобное давно заметили бы. Тем, чья жизнь вечно на виду, сложно хранить секреты.

– Ты знала, зачем Никите юрист? – поинтересовался Гарик.

– Нет. Откуда мне знать?

– Выяснить посредством слов.

– Блин, как ты чудно говоришь… Типа, спросить? А зачем? Он бы мне не сказал!

– Он мог уточнить, какого профиля юрист ему нужен.

– А у них профили бывают? В соцсетях, в смысле?

– Дальнейшая информация станет лишней, – вздохнул Гарик. – И что ты думаешь теперь?

– Что я его смерти не хотела!

– А еще? Когда ты вернулась в квартиру, ты заметила что-нибудь подозрительное? Следы борьбы, кровь?

– Нет! Конечно, нет… Но я вернулась только через день, я у подружки ночевала, и Давид оплатил клининг…

– Какая щедрость с его стороны. Ты общалась с ним после случившегося?

– Нет – и не хочу! Он такой ужас в мою жизнь принес! А теперь еще и опасность… Ты ведь скажешь друзьям Никиты, что мне не надо мстить? Я ни в чем не виновата! Он случайно упал!

– Сделаю что смогу.

Особого сочувствия к ней Гарик не испытывал, но и давить дальше не видел смысла. Она сказала все, что могла. Единственное ее преимущество в том, что ей хотя бы хватило совести скорбеть. Но она не будет анализировать, почему непьющий Никита был мертвецки пьян, как он оказался в ее спальне, где были другие люди… Даже если у нее появятся какие-то догадки, она запретит себе сосредотачиваться на них.

Да и, если уж на то пошло, не стоит слишком активно вовлекать девчонку в это. Пользы от нее не будет, а вот пострадать она может. Уже очевидно: Давид оставил ее в живых, потому что не считал проблемой. Нужно, чтобы его мнение не изменилось.

Хотя картина вырисовывается некрасивая, конечно. Никита боялся собственного агента и искал юридической помощи. Звучит просто – но разваливается при первом же критическом подходе. Юдзи нашел все имущество погибшего артиста, отследил все его крупные сделки. У Никиты не было ни долгов, ни проблем. Тогда зачем юрист, расторгнуть невыгодный контракт? Опять же, почему невыгодный, если работы становилось только больше и банковские счета не пустовали?

Возможно, Никита боялся своего агента, почувствовал в нем тот самый психоз, который в итоге и привел к жестокой расправе. Однако при таком раскладе нужно было искать не юриста, а телохранителя!

Сплошные противоречия. Как обычно.

Хотя визит к Таше все равно не был бесполезен. Теперь Гарик уже не сомневался: Юдзи и орущие малолетки были правы, Никита погиб далеко не в результате несчастного случая. Он боялся, действительно боялся, он старался подстраховаться такими вот странными выходками в прямом эфире, однако избегал прямого противодействия. И в итоге погиб…

Теперь уже Гарика интересовал не гонорар, ему действительно хотелось разобраться во всем. От Маршалова избавились так нагло, что уже в этом профайлер видел определенный вызов. Похоже, кто-то возомнил себя хозяином жизни, а такое нужно прерывать на старте, дальше только хуже будет!

Поэтому Гарик готов был продолжить расследование, но уже не сегодня, ему требовалось больше данных. Он покинул квартиру Таши, спустился по лестнице, игнорируя лифт. Он даже добрался до машины и успел коснуться ручки…

А дверцу открыть уже не успел. Потому что даже плотная зимняя куртка не помешала ему почувствовать нож, прижатый к ребрам, еще не удар, но последняя секунда перед тем, как станет слишком поздно.

Не было нужды обращаться к Матвею. Да, задание получилось запутанное – но этого и следовало ожидать, когда шансы на успех столь туманны. Опасности точно не намечалось, и Таиса вполне могла справиться сама. Так что нужно было признать правду: ей просто хотелось поехать.

Причин было несколько, например, желание хоть с кем-то поговорить после долгих часов сидения за компьютером. Таиса предпочла ограничиться этим и не размышлять, при чем тут вообще разглагольствования ее семьи и почему от некоторых слов просто невозможно отмахнуться, они въедаются в душу и не дают покоя.

Она знала, что у Матвея тоже есть задание. Таиса специально уточнила это – у Веры спросила, не у Форсова, потому что наставник бонусом к любому ответу выдаст поток ворчания просто для разминки. Вера же оставалась безупречно вежлива, да и задание она охарактеризовала без особого трепета:

– Небольшая Колина блажь.

– В смысле? – растерялась Таиса.

– Это те задания, которые он не собирается выполнять сам, но скидывает на вас по причинам, не имеющим никакого отношения к психологии.

– И что, Матвею такое нормально заходит?

– Нет. Но он знает, когда спорить можно, а когда остается только смириться.

Такой подход интриговал, поэтому Таиса выпросила у Веры условия второго дела и в такси их изучила.

А ведь с какой красивой истории любви все начиналось… По крайней мере, если не задумываться и читать личное дело, как книгу, будет типичная сказка для девочек. Он – брутальный и вечно непокорный байкер, гоняющий по дорогам быстрее ветра. Она – хрупкая девочка-принцесса, дочь влиятельных родителей, которую берегли от сурового мира, как тепличное растение. Но цветочек рвался на волю, познакомился с «плохим мальчиком», потом последовала скоропалительная свадьба – по большей части назло, но и по любви тоже.

Именно таким был старт истории Ольги и Григория. Большинство семей, порожденных подростковым упрямством, разваливаются, когда минует ранняя юность. Но у этих двоих получилось построить нечто большее… Григорий оказался не совсем уж отбитым бунтарем, гонял он только в свободное время, а в несвободное вместе с другом заправлял салоном татуировок. Ольга была не такой уж нежной, она прижилась в городской квартире и даже смирилась с тем, что мать возлюбленного обитает за стеной. Не потому, что нет денег на жилье, а потому, что у старушки слабое здоровье, и за ней приходится присматривать. В личном деле было сказано, что Ольга и Елена ладили, им было несложно существовать под одной крышей.

Так что семья могла удержаться и расшириться, если бы не авария. Глупая такая – на пустой дороге, при не худшей погоде… Но так тоже бывает. Неверное решение, ничтожная ошибка… И всё. Исправить не получится, и можно сколько угодно кричать, что так нечестно, потрясая кулаком в сторону небес. В пределах управления мотоциклом это был едва уловимый поворот руля. В пределах человеческой жизни – та самая черта, которая разделяет «до» и «после».

Григорий аварию пережил, но остался инвалидом. В какой-то момент и его жене, и матери, и друзьям пришлось признать, что прежним он никогда не будет. Тогда Ольга и решилась уйти. Ее, конечно же, осуждали все – включая ее саму. Прозвучало много горьких, уничижительных слов – о предательнице, избалованной девице, содержанке… Ольга не спорила, и далось ей это нелегко, но все-таки она сумела уйти.

Таиса не осуждала. Она прекрасно видела: никто в разгневанной толпе не собирался задаваться самым простым, но, по сути, главным вопросом. А кому будет лучше, если она останется? Григорию? Нет, он узнавал ее не чаще, чем всех остальных, да и достойный уход она обеспечить не могла. Если бы он остался прежним и сумел взглянуть на ситуацию со стороны, он бы и сам уговаривал ее начать новую жизнь, Таиса не сомневалась в этом.

Перед уходом Ольга предлагала устроить бывшего мужа в интернат – хороший и дорогой, она готова была платить. Но Елена презрительно отказалась. Может, она не понимала, насколько тяжело ухаживать за человеком в таком состоянии. А может, все понимала, но не могла поступить иначе. Насколько удалось разобраться Таисе, сын всю жизнь был ее единственной семьей, никого другого не осталось.

Так что Ольга ушла в новую жизнь, а эти двое просто остались доживать старую. Казалось, что они стали разными семьями, их пути разошлись… Но это было до трагедии на свадьбе.

До коттеджного поселка Таиса добралась в идеальный момент: Матвей как раз собирался уезжать, он счищал последний лед с машины. Еще немного, и она бы с ним разминулась, было бы обидно. Понятно, что в таком случае можно изобразить дружеский визит к Форсовым, так ведь целью было другое!

Матвей не ожидал ее увидеть, но, если бы он открыто показал удивление, Таиса забеспокоилась бы, что его похитили инопланетяне и заменили на более человечную версию. Однако он остался собой: сдержанно кивнул, когда к нему подошла незваная гостья, и вернулся к своим делам.

– Я еду с тобой, – объявила Таиса.

– Нет.

Всего одно слово, а бонусом – недовольный взгляд, который на большинстве самооценок оставил бы трещину. Да поначалу и Таиса старалась держаться от него подальше, а теперь привыкла и отступать не собиралась. Она просто с видом королевы, поднимающейся на эшафот, скользнула на пассажирское сидение.

– Что мне сделать, чтобы ты ушла? – страдальчески поморщился Матвей.

– Драку начать. Но тогда я буду визжать и сопротивляться, дело затянется, а световой день и так короткий.

– Ты даже не знаешь, куда я еду.

– Скорее всего, к Григорию Мальцеву.

И снова Матвей не стал удивляться, он без труда вычислил, откуда ей все известно:

– Значит, ты поговорила с Верой. И что же вдохновило тебя активно мне мешать?

– Я посильно помогаю, – возразила Таиса. – Во-первых, мне нужна консультация по моему делу. Во-вторых, ты же знаешь, два мнения лучше, чем одно! Соглашайся, или станет хуже.

– Куда уж хуже?

Таиса с сумрачным видом извлекла из рюкзака яркую красно-белую шапку Санта-Клауса и тут же натянула на голову. Судя по зависшей паузе, Матвей всерьез раздумывал над перспективой драки, но потом все-таки вздохнул:

– Ладно, поедешь со мной, но вернись к заводским настройкам.

– Я-то вернусь, но помни, как близко орудие возмездия! – предупредила Таиса, убирая шапку обратно.

Она была совсем не против этой поездки – и зимний день радовал редким в этом сезоне солнцем, и ей в машине легче думалось. Особенно когда за рулем кто-то другой, и не нужно отвлекаться на гололед и заносы. Благодаря этому Таиса считала преимуществом то, что ехать им предстояло не меньше часа – и из-за отдаленности коттеджного поселка, и потому, что Григория пока разместили в частной лечебнице.

Полиция долгое время не знала, что с ним вообще делать. Поймать-то его было легко, он просто не умел прятаться, но триумф долго не продлился. Поначалу Мальцева по привычной схеме швырнули в изолятор. Однако выяснилось, что он не умеет ладить с другими людьми, а его здоровье до сих пор остается настолько хрупким, что он может погибнуть от одного неосторожного удара. Да его даже бить не надо, не принял вовремя препараты – и все, любой припадок может стать последним.

Его хотели сбыть в государственную лечебницу, но его мать пригрозила лечь костьми на пороге полицейского участка. Помимо драматичных угроз она перешла и к деятельным: позвонила Ольге. Ну а Ольга уже была переполнена жалостью и чувством вины. Освободить бывшего мужа из-под стражи она не смогла, зато обеспечила ему одиночную палату в неплохой клинике.

Таиса понятия не имела, насколько вообще перспективно с ним разговаривать. Но обойтись без этого нельзя, тут Матвей прав.

– Так что у тебя за дело? – поинтересовался старший профайлер, когда они вывернули на шоссе.

– Ой, ты меня больше не ненавидишь! – показательно умилилась Таиса.

– Люди умеют говорить сквозь ненависть. Форсов упоминал, что у него нет серьезных заданий.

– А оно не особо серьезное, его Вера намела по сусекам. Там просто все… Запутанно. Давай поговорим об этом, когда разберемся с Мальцевым, а?

– Ты приехала ко мне на консультацию, которую теперь сама оттягиваешь?

– У нас с тобой весь день впереди!

Получилось и правда несколько неловко. Но если бы она перешла к делу сейчас, пришлось бы признать и Матвею, и самой себе, что вся консультация могла пройти по телефону за пять минут, а значит, не тянула на такую дальнюю поездку. Поэтому Таиса предпочла сосредоточиться на деле, которое не имело к ней никакого отношения, ну а потом все закрутится – и кто уже вспомнит, что она не просто мимо проходила, а ехала через весь город!

Так что она старательно делала вид, что любуется дорогой. Ей даже толком притворяться не пришлось. В начале декабря погода не баловала снегом, а та невразумительная каша, что все-таки шлепалась с неба, у вечно теплого шоссе быстро таяла, смешиваясь с сероватыми комками реагентов. Зато дальше, за обочиной, в полях и лесах, успела сформироваться тонкая снежно-ледяная корка. При пасмурной погоде и этот сомнительный панцирь не радовал, но солнце наполняло его внутренним сиянием, осыпало радужными бликами, и казалось, что там, среди черных веток и пожухшей травы, кто-то раскидал новогодние украшения. Да, старые, поблекшие, не способные тягаться с только-только выпущенной заводом мишурой. Зато наполненные памятью, сглаженные прикосновениями многих поколений, и это порой важнее всего.

– У тебя дома есть елка? – тихо спросила Таиса.

– Это не нужно. Личной радости мне такое не приносит, а для соблюдения социальных традиций достаточно елки в доме Форсовых.

– Я так и подумала. Смотри, указатель…

Таиса опасалась, что пробраться в окруженную сосновым бором лечебницу будет не так просто. Но то ли частное учреждение очень отличалось от государственного, то ли им просто повезло… В любом случае, узкую дорогу через старинные деревья поддерживали в безупречном состоянии, а каждые пятьсот метров на пути попадались указатели, не позволявшие заблудиться.

Территорию лечебницы, вполне скромную, ограждал забор. Обошлось без колючей проволоки, и это к лучшему, безопасность доверили камерам наблюдения, расположенным на каждом столбе. Въезд преграждал шлагбаум, рядом в маленьком домике дежурили охранники, но они не проявили никакого желания покидать уютное укрытие, пропустили и все. Удивления Таиса не почувствовала – Матвей всегда был внимателен к деталям, наверняка он сообщил номер своего автомобиля заранее.

Казалось, что зима просто спряталась за городом, ожидая, когда же о ней вспомнят и даже начнут скучать. Здесь снега было куда больше, он уютно дремал на пушистых сосновых ветвях, ставших для него идеальными люльками, цеплялся наледью к янтарным стволам и постепенно наращивал шубу у выпирающих из мерзлой земли корней. Воздух тут был пронзительно-свежий, пропитанный хвойным ароматом, и Таиса подозревала: час-другой в этом месте – и у жителя мегаполиса голова закружится от непривычной чистоты. Но вряд ли они останутся тут так долго… Вряд ли во всем этом вообще есть смысл.

– Я так понимаю, в эту клинику Ольга и хотела его определить, когда они разводились? – уточнила Таиса.

– Да. Но его мать настаивала, что дома ему будет лучше.

– Вряд ли… Здесь хорошо!

– Это не имеет значения. Без ее согласия Ольга не сумела бы его сюда устроить, даже если бы оставалась женой. Но после развода она никак не могла повлиять на его жизнь.

– Ты ее как будто обвиняешь…

– Нисколько. Я просто не считаю нужным оценивать ее действия, которые не имеют к случившемуся никакого отношения.

– Не знаю… Он ведь в итоге все равно оказался здесь.

Таиса ожидала, что вот-вот появится какой-нибудь врач, который начнет отчитывать их за давление на пациента или доказывать, что никаких профайлеров не существует, все это шарлатаны пред светлым ликом психиатров… Очень киношно бы получилось! Но местный персонал, видимо, фильмы на эту тему не смотрел. Врачи не стали отвлекаться ради такого от работы, в качестве сопровождающего им прислали сонного санитара, который не скрывал, что ему совершенно неинтересна причина их визита. Ему сказали открыть двери – и он откроет двери, а на большее рассчитывать не стоит.

Таиса обратила внимание на то, что погожий день тут использовали вовсю, многие пациенты прогуливались по ухоженным аллеям. Но искать среди них Григория Мальцева не имело смысла – при всех послаблениях, он все равно оставался под следствием. Поэтому ему было запрещено покидать одиночную палату.

Места тут было маловато, однако не похоже, что это угнетало Мальцева. Когда пришли гости, он сидел у окна, но вряд ли его привлекал искристый пейзаж. Он не смотрел в ту сторону, он просто направил туда взгляд. Точно так же он мог бы пялиться на стену, вряд ли это изменило бы что-то принципиально.

Таиса успела рассмотреть его старые фотографии, сделанные до аварии. Они безо всяких слов объясняли, почему романтичная богатая наследница решила взбунтоваться именно в его компании. Григорий был высоким, плечистым, с такой внешностью, что он наверняка стал бы актером или моделью, если бы это его хоть сколько-то интересовало. И при таких природных данных бонусом байкерский стиль, чего еще могла желать блондинка, едва справившая совершеннолетие?

Теперь же у окна сидел совершенно другой человек. Старше. Тоньше. Слабее. После аварии врачи боялись, что Григорий на всю жизнь останется парализованным, но обошлось, и все равно он двигался с трудом. Некоторые при таких травмах неизбежно набирают вес, а у него получилось наоборот: он стал болезненно тощим, и, судя по состоянию волос, уже получил полный комплекс проблем, которые приносит с собой измождение. Это сказалось и на лице, но худоба все равно отходила на второй план, в первую очередь внимание на себя обращали шрамы. Через лоб, щеку, левый глаз… Страшнее всего, конечно, было смотреть на заметный прогиб на голове, тот, где удалили часть черепа и мозга. В отчете об аварии было сказано, что от удара об отбойник шлем мотоциклиста попросту раскололся. Однако защита все равно сработала: если бы Григорий был без шлема, его голову собирали бы по кусочкам на расстоянии ста метров.

Таиса не хотела даже представлять, что чувствовала Ольга, наблюдая за руинами в прошлом любимого человека. Очень легко утверждать, что любовь побеждает все – на словах и со стороны. Да и в первые моменты после аварии семье Григория наверняка казалось: главное, чтобы выжил, остальное не важно! А потом случилась жизнь и показала, что очень даже важно. И что не бывает идеальных решений, от которых всем будет хорошо. Иногда приходится выбирать между двумя очень плохими и бесконечно тяжелыми вариантами…

Пока она размышляла об этом, Матвей придвинул ближе к окну второй стул, устроился напротив Мальцева. Он будто и не замечал чудовищное состояние их собеседника, он просто выполнял свою работу. Первым делом он включил яркий фонарик на смартфоне и направил в лицо Мальцеву. Тот поморщился, попытался отвернуться, но Матвей ему не позволил, удержал голову за подбородок.

Таиса от такого подхода растерялась, однако лишь на секунду. Потом она сообразила: Матвей проверяет ожоги. Они ведь действительно были – на лице, на руках… Скоро заживут, но эксперты наверняка сфотографировали все, что нужно, и прокурор это использует.

Покончив с осмотром, Матвей спросил:

– Ты знаешь, кто ты?

– Гриша, – буркнул пациент, глядя на профайлера исподлобья. – Мальцев.

– Сколько тебе лет?

Тут уже Григорий задумался, нахмурился, он пытался вспомнить, но не мог. Вместо того, чтобы признать это, он оскорбился:

– А ты кто?

– Как зовут твою маму? – продолжил Матвей, проигнорировав вопрос.

– Лена…

– Как зовут твою жену?

– Оля! Это что вообще?

– Где ты работаешь?

Матвей вел допрос безэмоционально, как машина. Он не проявлял ни сочувствия к пациенту, ни враждебности. Чувствовалось, что это сбивает Григория с толку: он тут привык к другому отношению. Таиса не вмешивалась, она понимала, почему ее спутник предпочел именно такую стратегию, и делала выводы вместе с ним.

Первое и главное – Мальцева нельзя признать полностью беспомощным. Да, он пострадал, он уступает себе прежнему. Но и физически, и ментально он способен многое делать самостоятельно. При этом жить в одиночестве ему нельзя сразу по многим причинам. Его мать нет смысла упрекать за то, что она отпустила его на прогулку, он был способен вернуться.

Второе – у него действительно беда с планированием, в этом отношении Ольга была права. Григорий по большей части ограничивался простыми сиюминутными желаниями вроде «хочу поесть и хочу поспать». Но чтобы он добрался до шатра, да еще так, чтобы этого никто не заметил… Допустимо, хотя и не слишком вероятно.

Третье – с его памятью полный кавардак. Он знает, кто он, но в его травмированном мозгу перемешались события разных лет. Это плохо само по себе, а они еще и не закреплены толком, и мысли катаются, как стеклянные шарики. В один момент он помнит, что они с Ольгой развелись, в другой уже нет. А до места празднования свадьбы длинная дорога… Даже если бы он покинул дом с желанием отомстить, он бы по пути все забыл и попытался бы занять место жениха!

Четвертое – он ведомый. За время долгой беседы он устал, но отреагировал на это скорее капризами, чем агрессией. Это не только подтверждало, что Ольга была права насчет бывшего мужа, но и намекало: его не так сложно использовать. Увести со двора, поставить, где нужно… И не обязательно обманывать его или диктовать, что говорить полиции. Полноценно оправдаться он все равно не сможет.

Для суда эти выводы были не так уж важны, суд интересуют доказательства. Однако Таиса едва дождалась момента, когда профайлеры покинули палату и избавились от компании санитара, чтобы выпалить:

– Это сделал не он!

Матвей и теперь удержал равнодушную маску, он кивнул:

– Весьма вероятно. Я не ожидал такого, когда взял задание. Думаю, Форсов тоже не ожидал, иначе отнесся бы ко всему иначе.

– Или это было испытание умудренного наставника для нерадивого ученика, – ухмыльнулась Таиса, но тут же посерьезнела: – Его явно использовали.

– Да, и теперь нужно понять, кто. Ольга может быть права и в предположении о том, что этот человек несет угрозу ей.

– Нет, это вряд ли… Разве непонятно, кто?

– А тебе понятно?

– Его мать, конечно! – убежденно заявила Таиса.

– Большей поспешностью в вынесении приговора могли похвастаться только суды над Салемскими ведьмами.

– Я серьезно!

– Это один из вариантов, – кивнул Матвей. – Но у него хватает недостатков. Ольга упоминала, что у ее свекрови проблемы со здоровьем. У них не было конфликта при разводе. А главное, незадолго до пожара Елену Мальцеву видели соседи.

– «Незадолго», а не «в момент пожара»!

– У нее было не больше двадцати минут, чтобы добраться до места преступления. Она не вызывала такси, у нее нет ни личного автомобиля, ни прав управления таковым.

В какой-то момент Таисе показалось, что Матвей спорит с ней ради самого спора, но это подозрение она быстро отбросила. Просто он наверняка ощущает определенную неловкость из-за того, что изначально не воспринял слова Ольги всерьез. Он теперь избегает простого подхода, чтобы не повторить ту же ошибку.