Ангелы жизни

Ангелы жизни
Владарг Дельсат

Во чреве машины ангелы спасают еще одну жизнь, детскую жизнь. Пройдет совсем немного времени, и маленькую пациентку примет клиника, чтобы вылечить. И потому сегодня никто не умрет. Через весь город, озаряя его яркими всполохами проблесковых фонарей и оглушая сиреной, летят ангелы.

Владарг Дельсат

Ангелы жизни

В трубке телефона – задыхающийся, полный паники голос: «Спасите! Спасите!»

Голос диспетчера спокойный, слегка напряжённый: «Здравствуйте, что случилось?»

Через минуту – писк рации в фургоне с надписью «Реанимация» над ветровым стеклом и красным крестом на капоте: «37-я, задыхается ребёнок» и адрес.

Отчаянно взвыла сирена. Врач – немолодой и уставший – бросает взгляд на фельдшера: «Готовь деф. Предчувствие».

Стремительное движение по омытым дождём улицам. Поворот, ещё поворот, тихо ругающийся водитель. Машину чуть заносит на мокром асфальте, но притормаживать некогда – времени нет.

В глазах доктора – напряжение. Предчувствие – это очень серьёзно. Это значит – он чувствует, как смерть заносит косу. Надо успеть.

Вот и адрес. Медики бегут по ступенькам вверх. Пешком – быстрее, да и лифта всё равно нет. Выбиваясь из сил, поднимаются на последний этаж.

Звонок. Открывает паникующая мать ребёнка. Пытается что-то объяснить – ничего не понятно.

Скорее в комнату, не до политесов – предчувствие давит всё сильнее, заставляя отбросить все правила. Сейчас важно другое.

Быстрый, буквально молниеносный осмотр. Ребёнок – маленькая девочка, года три, не больше. Без сознания.

Голос доктора кажется неестественно спокойным, хотя он едва переводит дыхание: «Не дышит. Интубация!»

Руки качают мешок. «Остановка». Судорожные, но точные движения.

Тихий всхлип фельдшера. Она тоже человек, но сейчас не время. «Спокойно! Выдохнули, работаем». Придёт время и для слёз. Потом.

Массаж сердца, адреналин, ещё массаж, руки качают мешок, отчаянным потом заливает глаза. «Есть пульс!»

Медленно, спокойно, стараясь не тряхнуть лишний раз, спускаются по лестнице. Ребёнок – на руках у фельдшера. Руки доктора качают мешок. Размеренно, не прерываясь, не останавливаясь.

Теперь – аккуратно положить в машину, зафиксировать. Электроды. Аппаратура. Руки качают мешок. Руки уже устали, но ребёнок сам не дышит, надо качать мешок.

Едут по запруженным улицам под режущий уши, страшный по сути своей звук сирены реанимационной машины. Это не езда, это полёт по мокрым улицам в отчаянной попытке успеть, обмануть смерть.

Дефибрилляция. «От тела!». Разряд. «Есть ритм, работает».

А машина несётся, не соблюдая никаких правил. Сейчас существует только одно правило, один закон – жизнь ребёнка.

Какой-то полицейский машет своей палкой-копалкой, как будто не видит всполохов светового сигнала на крыше реанимобиля.

Летит скорая помощь, летит, стараясь успеть. В её чреве работают люди, и чьи-то руки качают мешок Амбу.

Полицейский в машине мчится за скорой, командуя остановиться, угрожая и матерясь. Кому-то хочется показать свою власть. Его никто не слышит.

Поворот, ещё поворот, какое-то оцепление, люди расходятся в стороны, они понимают – едет жизнь. Врачи в чреве отчаянно ревущей машины спасают жизнь. Никто не хочет им помешать, кроме странного полицейского, несущегося сзади.

Площадь, поворот, их уже ждут, все уже на низком старте. Снова дефибрилляция, снова разряд, снова отчаянная борьба. Борьба за жизнь этого маленького человечка, который должен, просто обязан жить. Жить, несмотря ни на что.

И снова руки врача качают мешок Амбу.

И мама ребёнка пристёгнута, её мотыляет вместе с машиной. Она даже говорить не может от ужаса, только тихо воет на одной ноте. На неё никто не реагирует – не в первый раз.

Совсем уже скоро, живи, малышка, только живи! Совсем чуть-чуть осталось, ну же! Ну!

А руки качают, качают, качают этот проклятый мешок. Врач уже не чувствует самих рук, но качает, несмотря ни на что. Потому что это – жизнь.

Поворот, потом прямо через площадь, и всё движение стоит, все знают, зачем и куда с таким отчаянием рвётся машина скорой.

Вот и въезд, машина буквально подлетает, вызывая матерные комментарии доктора, въезжает на эстакаду. А руки качают мешок.

Открываются двери, ребёнка перекладывают на каталку, врач скороговоркой докладывает состояние пациентки, мешок перехватывают, а руки, которые качали, сведены судорогой. Больно! Больно, не сказать как, но это – не главное. Главное – они успели.

У эстакады тормозит, наконец, догнавший их полицейский, он зол, что-то хочет сказать, но… Взгляд его падает на мать ребёнка, которая бежит рядом с каталкой. Глаза полицейского округляются – он знает эту женщину.

Забыв, что хотел сделать, полицейский со всех ног бежит за каталкой, и до врачей доносится крик: «Мила? Мила! Не-е-ет!»

Они успели и в этот раз. Ещё одна детская жизнь спасена. Ещё одна жизнь. А через минуту – врач даже докурить не успеет – снова запищит рация, и вновь куда-то помчится жизнь, чтобы победить смерть.

Каждый день.

Заставляя отступить смерть.

Едет жизнь.

Аминь.