Республика. Охота на бургомистра

– Как?

– А вот так. Не появись Третьяк в наших краях, быть бы на этой должности Лисовину.

– Третьяк в чести у немцев. Чего ему какой-то Лисовин.

– А ты погоди. Еще посмотрим чья возьмет, – усмехнулся пожилой…

***

Авдеев ныне служил во взводе охраны, и вызвать его было довольно просто. Лисовин и повод придумал, дабы Третьяк чего не заподозрил.

– Вы господин Авдеев, как я слышал, знали ранее господина Третьяка?

– А как мне его не знать, когда он в свое время посадил меня за решетку. Хотя по делу проходил не я один, а еще много людей.

– И вас посадили в тюрьму?

– Да, господин следователь.

– А по какому делу?

– Я был в составе группы людей, которые известны как «Золотая банда».

Лисовин слышал про это дело.

– Вы из Золотой банды?

– Был среди них. Много мы тогда взяли. Но не свезло.

– Вы искали ценности князя Голицына? Знаменитая малахитовая шкатулка! Я прав?

– У нас много чего было помимо шкатулки. Но и голицынские цацки были.

– Шкатулку нашли? – спросил Лисовин. – Это точно?

– Я сам не видал. Врать не стану. Но наши говорили, что она была.

Лисовин знал – после того, как банду взяли – шкатулки не нашли.

– Но, когда банду вашу брали, при них шкатулки не было.

– Не я был главным. Среди наших слух был, что шкатулку нашли. Наш главный по кличке Корень с Линем и Французом нашли. Но Корень решил себе все добро «скрысить». Это Линь сказал. Не желает, мол, Корень с нами добром делиться. С Корня спросить братва хотела, но вязли нас.

– А что Третьяк?

– Он с меня первый допрос снимал тогда. И интересовала его именно малахитовая шкатулка Голицына. Обещал мне много чего, если я про шкатулку ему расскажу.

– И вы не «раскололись» на следствии?

– Я рассказал все что знал, но главное мне не было известно. Как и большинству «золотых». Всё знал только Корень.

–Уголовник Степан Иванович Назаров по кличке Корень.

– Я не знаю его имени. Для всех он был Корень и все.

– И он ничего не сказал?

– Я же сказал, что слух пошлел, что добро голицынское Корень для себя припрятал. Так братва болтала. Мы тогда собрались и решили спросить с него. Но попали в мусорскую засаду.

– Я спросил не о том, Авдеев. Корень на следствии что-то показал?

– Нет. Корень крепкий мужик. Мусоров люто ненавидел. Погиб в тюрьме.

– И что с кладом?

– Так кто знает? Если и нашел его Корень, то с него теперь не спросить. Но спрятан он где-то в ваших краях, господин следователь.

– Вашу банду взяли тогда в Суземках?

– Около них. Но большего не скажу. Не знаю. Вишь как бывает, начальник, мы ныне с тобой в одной команде. А командует нам бывший прокурорский следак.

– Вы мне не говорите «ты», Авдеев. Не забывайте о субординации.

– Извините, господин следователь.

– А как Третьяк относится к вам теперь? – спросил Лисовин.

– Никак.

– Что это значит? Он вас не узнал?

– Наверное, он не знает кто я такой.

– Как же так?

– Он начальник уголовной полиции. А я кто такой? Состою во взводе охраны. Я рядовой. Да и он не советский прокурор более. Мы в одной лодке.

– Но вы ведь пытались что-то узнать про него? Я не могу поверить что вас это не интересует, Авдеев.

– Да ничего я не знаю. Слухи одни.

– Какие слухи? – заинтересовался Лисовин.

– Баба у Третьяка здесь. Наши парни говорили. Большевик, а как пристроился при немцах? И почёт, и уважение. Да и все остальное.

– Женщина? Вы сказали, что у Третьяка есть женщина?

– В Локте живет. Молодая. Лет 18 ей.