Протокол допроса. Смерть командарма

– Я могу показать вот эту коробочку с ампулами! Это доказательство!

– Доказательство чего? – спросил Лавров. – Доказательство нашей с вами измены.

– Нашей?

– Все будет представлено так, словно, мы агенты врага, Евдокимов. Вот такой вывод будет сделан, если вы пойдете куда следует. Нольман комиссар государственной безопасности. И что у вас есть на него?

– Он помог мне в 1941 году избежать наказания.

– И что? Что у вас на него сейчас? Он отдавал вам приказы по этим ампулам? Нет. Это сделал я. А кто я такой? В прошлом агент Абвера. Пусть я работал в Абвере по заданию самого Нольмана но меня ведь могли и перевербовать. На коробочке и ампулах нет отпечатков Нольмана.

– Но кто вам их передал?

– Капитан авиации. И ранее его я никогда не видел. Нольман ни словом не обмолвился мне о задании, которое я получил от этого капитана. Он просто направил меня в Киев. Итак, доктор, что у меня есть на Нольмана? Я сам отвечу – ничего!

– Значит, исполнить приказ?

Лавров ответил:

– Я хочу оправдать себя тем, что я всего лишь «конверт» для этого, – он указал на коробочку в руках у Евдокимова.

– А мне предстоит стать убийцей. Но я врач.

– Но мы же с вами не знаем что в этих ампулах.

– Смерть, – ответил Евдокимов. – Я уверен, что это смерть. И они приказали мне убрать не кого-нибудь. Это командующий фронтом. И командующий хороший.

– Больше того, очень хороший, доктор. У фельдмаршала Манштейна его называют «Гроссмейстером», за те операции, что он разработал и осуществил.

– Но тогда Нольман шпион! – вскричал Евдокимов.

– Нет.

– Но как же так? Зачем тогда все это?

– Вы поражаете меня своей наивностью, доктор. У командующего достаточно врагов и на этой стороне. Я бы даже сказал что здесь у него их больше чем там. Война идет к концу. И свою основную работу он уже сделал.

– И что?

– А то, что командующий стал весьма популярен в войсках. И теперь многие думают, что будет после войны. И дело здесь не в Нольмане. Он простой исполнитель. Он получил тайный приказ, как я подозреваю, доктор. Так что не стоит вам трудить свою голову.

– Но что делать?

– Думайте, что вы всего лишь орудие убийства, а не сам убийца. Впрочем. Так оно и есть на самом деле. Я ведь виноват не меньше вашего.

– Но вы так и не ответили на мой первый вопрос.

– Какой? – спросил Лавров.

– Что будет потом?

– Это ясно.

– Ясно? Вам ясно? А вот мне нет.

– Я сотрудник НКГБ, доктор. И после «работы» нас с вами ликвидируют.

– Ликвидируют? Что значит…

– После того как мы сделаем дело, нас уберут. Кстати я по спискам НКГБ уже мертвец. Меня списали еще в декабре 1943 года. И во второй раз чуда не произойдет. Нольман позаботился об этом. Я уверен.

– Но вы сами передали мне его приказ и обещание забыть все мои «грехи».

– Мне сам Нольман обещал тоже самое. Даже больше. Мне обещали свободу. А смерть это разве не свобода?

– Тогда зачем нам выполнять его приказ? Если мы с вами знаем, чем все кончится?

– А кто вам сказал, доктор, что я хочу его выполнять? Я просто смотрю на вашу реакцию. И если мы с вами мыслим одинаково, то, возможно, придумаем план, как переиграть Нольмана.

– Но времени на исполнение приказа у меня не так много. И решение нужно принимать уже сейчас.

– Вы прибыли в город в составе делегации профессора Вовси?

– Именно так. Профессора вызвали для усиления команды врачей, которая спасает Вахрушева. Дело в том, что у раненого 7 марта сняли гипс. Он причинял генералу много неудобств. Генерал довольно тучной комплекции. Но вздутие живота осложняет сердечную деятельность.

– И что? Я не медик, Иван Константинович.

– На 19 сутки состояние больного удовлетворительное. Так нам сказали. Ведь сам я генерала еще не видел.

– Значит все хорошо?

– Не совсем, – ответил Евдокимов. – Пульс у генерала 140 ударов в минуту и температура 38. Профессор Вовси предполагает, что от ранения идет общее отравление организма. Хотя по заключению профессора Шамова, который давно при генерале, состояние его улучшается. Но вы так и не сказали, что мы будем делать?

– Все наши доказательства – вот эти ампулы. Мы не можем связать их с Нольманом но уже одно их присутствие кое о чем говорит. Вы можете исследовать это? Нам нужно знать что внутри!

– Открыто?

–Нет. У Нольмана есть запасной вариант, если мы с вами выйдем из-под его контроля.

– Откуда вы знаете?

– Я успел узнать товарища Нольмана хорошо. Потому мы пока не можем в это никого посвятить. Анализ одной из ампул нужно провести тайно.

– Я попробую, но сделать это будет не так просто. Будь я у себя в Москве – не было бы проблем. Но в Киеве меня могут и не допустить в лабораторию.

– Нам нужно знать, что это такое в течение двух-трех дней. Это наш первый шаг. Пока нам с вами ничего не грозит. Они думают, что мы выполняем их задание.

– Мы с вами одни?