Рафаэль и бабы-жабы

– Столовое серебро? Ни за что на свете! Это семейная реликвия.

– Как знаешь, сам выкручивайся, но, хотя бы «лужайку» должен накрыть, иначе удачи не видать. Такая вот народная примета.

Суховей озабоченно почесал затылок, осознавая, что расходы неизбежны.

– Не будь жадиной. Стол должен ломиться от напитков и разных деликатесных и пикантных блюд, иначе делу – труба! Виола обидится и пальцев не пошевелит, чтобы помочь.

– Чувствую, что не делу, а моим скромным сбережениям будет труба,– уныло произнес художник. – Эх, бабы, любите вы погулять за чужой счет.

– А что ж ты хотел, на чужом горбу въехать в рай? Не получится, сейчас рыночная экономика, за все платить надо звонкой монетой, а лучше евро и долларами, – заявила она и с оптимизмом продолжила. – Ты в панику не впадай, все эти неизбежные расходы тебе окупятся сторицей. Пока все складывается отлично. С такой верной подругой, как Виола Баляс, хоть в огонь, вода, да и медные трубы не страшны, не подведет, выручит.

– Спасибо, Тамила, чтобы я без тебя делал? А какой она предпочитаете чай? У меня целая коллекция: цейлонский, индийский, японский, грузинский?

– Спасибо в карман не положишь, – напомнила Швец.

– Организуй нормальный чай, чтобы стол ломился и душа радовалась. Значит с шампанским, коньком и водкой, разными там деликатесами: черная, красная и паюсная икра балык, сыр, цитрусовые, маслины, соки и обязательно купи «жабичи лапки».

– Фу, какая мерзость! – отозвался Суховей. – Сама, что ль лягушатину жрать будешь?

– Ты так говоришь, потому что не пробовал этот деликатес, а Виола три года прожила в Париже. Стала настоящей француженкой, гурманкой. Она страсть, как обожает эти лапки, смакует. Аж, за ушами трещит, испытывает райское наслаждение. Еще она любит устриц, омаров, лангустов и улиток, – сообщила Швец.

– Тамила, с таким царским меню вы меня разорите, по миру с сумой пустите. Может ей еще приготовить саранчу в соусе и тараканов в запеканке?

– Гляжу, ты не только в живописи разбираешься, но и в кулинарии, – ухмыльнулась соседка. – Кстати, можешь предложить Виоле позировать. У нее лицо, тело, грудь, фигура – великолепны, как у Сикстинской мадонны. Она охотно согласиться, но для приличия немного поломается, чтобы набить себе цену.

– Только в обнаженном виде, в качестве натурщицы, – заметил Суховей.

– Как договоритесь? Она – дама современная, деловая, пожалуй, и согласится, ведь красоту ничем не опорочить, тем более, что от тебя, как от мужчины, угрозы уже нет, – ответила Швец. – А вот я ни за что перед мужиком не разденусь, хоть ты тресни! Такая вот уродилась, застенчивая и скромная…

– Да уж, от скромности ты не умрешь, – с иронией заметил художник-реставратор, подсчитывая, во сколько ему обойдется пиршество с деликатесами.

– Не скупись, как тот старый Абрам, что постоянно плачет, развяжи чулок. Когда еще к тебе, одинокому плешивому холостяку, пожалуют в гости две очаровательные женщины. Не забывай, что после выгодной сделки, ты станешь без пяти минут богатым человеком, завидным женихом. Когда у тебя появится куча долларов или евро, то почувствуешь настоящий вкус жизни. Молодые женщины к тебе станут проявлять повышенный интерес.

– Да, бабы любят деньги, роскошь, драгоценности,– согласился он.– Только я не лыком шитый, смогу разобраться, кто, чем дышит и какие козни строит, чтобы мое имущество прихватить. Брак регистрировать не стану, в квартиру не пропишу. Если она окажется вредной, не приведи Господь, то прогоню к чертовой матери…

– Если к тому времени ребеночка сотворите?

– Тогда другое дело, придется нести крест до гробовой доски,– почесал затылок художник.

– Дай то, Бог нашему теляти волка сожрати. Ох, девичья память, надо бы узелки завязывать, чтобы не забывать! – всплеснула пухлыми руками соседка. – У тебя, скряги, наверное, в холодильнике шаром покати? Нечего и на стол будет поставить.

– Живу скромно, не до жиру, быть бы живу, – вздохнул Суховей и признался. – В холодильнике несколько курячьих крылышек, бараний требух, говяжьи кости для Джима, сало, кефир, молоко, десяток куриных и пяток перепелиных яиц, а из овощей картошка, обязательно лук, хрен, редька и чеснок против разных микробов…

– И это все твои припасы? – удивилась Швец. – Фу, так у тебя кроме собачьей еды ничего стоящего нет. Стыдно, господин художник, пригласил знатных дам, а у самого шаром покати, – посетовала соседка.

– Сам готов голодать, перебиваясь с хлеба на воду, а Джима без корма не оставлю, потому что он никогда не предаст. А человек, каким бы он золотым не был, всегда себе на уме, преследует личные интересы, действует по принципу: своя рубашка ближе к телу…

– Будя тебе меня поучать, мы, как говорится, сами с усами, – оборвала его Тамила и, действительно, над верхней, да под нижней губами, густо росли ворсинки, с которыми она тщетно боролась с помощью пинцета, импортных мазей и кремов. – Ты что же собираешься Виолу потчевать требухой и костями?

– Нет, но на деликатесы не рассчитывайте, у меня нет скатерти-самобранки, – предупредил художник. – Отварю картошки в мундирах под соленые огурчики, сварю гречневой или манной каши, сжарю яичницу с салом, приготовлю салат из квашеной капусты с цыбулей. Закуска на первый случай вполне сойдет…

–Эх, Рафаэль, отстал ты от жизни, одичал и отбился от рук. К такому грубому корму Виола своими алыми губками и золотыми зубками не прикоснется, разговаривать с тобой не станет. Посчитает за издевательство и оскорбление. На меня будет дуться, с кем, мол, познакомила. Надо так угостить, чтобы у нее дух от твоей щедрости и восторга захватило.

– Денег нет, сам сижу на бобах.

– Вот и доставай бабки, не скупись, – велела она.

– Мне самому много не надо, я ведь пенсионер, энергию никуда не расходую. С женщинами стараюсь не связываться, чтобы аферистки не обманули.

– Не густо, Рафаэль, я считала, что ты деликатесами объедаешься. Нечего будет и на стол выставить, а Виолу следует встретить достойно, хорошо угостить, чтобы у нее от визита осталось яркое впечатление и желание помощь в твоих тяжбах. Вот что, времени у нас в обрез, а еще ничего не готово. Живо, одна нога здесь, другая там, возьми большую сумку и сбегай в магазин. Купи полкило, нет лучше килограмм балыка из осетра или севрюги, голландского или российского сыра, разных колбас и обязательно «жабичи лапки», баночку натуральной горчицы по-французски, Виола их очень обожает. А также цитрусовых побольше, лимоны, апельсины, грейпфрут, киви, авокадо, хурму, гранат, морской капусты, морковчи…Все это очень полезно для организма…

– Не тарахти, уймись, Тамила. Знаю, что полезно все, в рот полезло, но у меня не стол заказов. Сам едва свожу концы с концами, привык по одежке протягивать ножки,– оборвал ее художник. – Устрою я вам шведский стол… Привезу с дачи зелень, щавель, укроп, сельдерей, крапиву и петрушку и ты сготовь украинский борщ.

– Пошел ты на хрен со своим борщом и столом, поезжай с ним к шведам, а мы любим, покушать до отвала,– заявила соседка. – К тому же, ты мужик крепкий, не скоро протянешь свои кривые, как у кавалериста, ножки…

– Ты тоже, Тамила, не красавица, с детства на бочке сидела, – не остался он в долгу.

– Ладно, не заводись и не жадничай, – примирительно произнесла она. – Доставай и развязывай свой чулок. Знаю, что тебе в советское время за мазню, портреты Ленина, Маркса, Энгельса и членов Политбюро, разную там наглядную агитацию щедро платили. Не будь скрягой, ты ведь не пьешь, не куришь и на женщин не тратишься. Куда только деньги деваешь? Наверное, в матрас прячешь, подпольный миллионер?

– Мои скромные сбережения на «черный день» на сберкнижке сгорели. Проклятая инфляция все обесценила, гол, как сокол, – пожаловался Суховей.

– Это твои проблемы, надо было золото или валюту, доллары покупать, – заявила соседка. – Виола Леопольдовна – светская женщина, можно сказать, львица. Она знает себе цену, к кому попало в гости не пойдет и за один стол не сядет, чтобы поднять бокал. Не забывай, что скупой платит дважды. Все твои мелкие расходы после удачной сделки окупятся сторицей.

– Ладно, погляжу, что за жар-птица эта твоя Виола Леопольдовна, – вздохнул художник и строго велел. – Впредь приказывать мне не смей, не жена, чтобы командовать парадом. Что решу, то и куплю. Как говорится, дареному коню в зубы не смотрят, все равно скушаете, не оставите.

– Твое счастье, что я не твоя жена. Ты бы у меня по струнке ходил и не огрызался. У меня, несмотря на мягкий и добрый характер, рука тяжелая, как огрею, скалкой или чугунной сковородкой, надолго запомнишь. Ладно, маляр, беги в магазин, нечего лясы точить. Надо к приему Виолы подготовиться, как следует, не ударить в грязь лицом. От ее впечатления и настроения будет зависеть исход дела. Такого, как она профессионала, во всем городе днем с огнем не найти. Тебе крупно повезло, что я не осталась равнодушной к твоей проблеме. Ну, что стоишь, как истукан?

– Давай деньги, Тамила, – протянул он руку.

– Какие еще деньги? Ты, что, свихнулся на старости лет? Это не я, а ты пригласил Виолу к себе в гости, поэтому будь добр, плати, не перекладывай расходы на хрупкие женские плечи. У людей твоего возраста нередко случаются провалы памяти, поэтому я составлю список чего и сколько взять на рынке и в магазине. Ты должен на Виолу Леопольдовну произвести самое благоприятное впечатление. Тщательно побрейся, надушись, но не «Шипром», а одеколоном «Тет-а-тет». Предстань перед Виолой Леопольдовной, не босяком, голодранцем, а во всей красе, пусти ей пыль в глаза… Коль неймется, то разрешаю легкий флирт. Но он обойдется тебе недешево. Виола обожает дорогие подарки.

– Ни легкий, ни тяжелый флирт, я ведь не собираюсь на ней жениться? Зачем без нужды искушать и обнадеживать?

–Не скажи, пока человек жив, ему хочется. К тому же человека встречают по одежке, а провожают по уму. Надень, как в молодые годы, черный фрак с бабочкой

– Нет у меня ни смокинга, ни фрака. Обносились, а бабочка улетела в теплые края.

– Тогда костюм-тройка сойдет. Обязательно белую сорочку с шелковым галстуком, зажимом с сапфиром и запонками с бриллиантами…

– Вот, куда тебя занесло. Я ведь не олигарх. Нет у меня ни сапфиров, ни бриллиантов, – вздохнул художник.

– Прогулял, пропил? Тебе за мазню приличные гонорары платили? Аль на чужих баб, вертихвосток спустил?

– Был скромный вклад на сберкнижке на «черный день», но во время развала СССР сгорел, – вздохнул Суховей. – Тогда не только я, а миллионы людей пострадали от гиперинфляции.

– А я вот не пострадала, потому, что скупала ювелирные изделия из платины, золота, серебра с драгоценными камнями. Надо было со мной посоветоваться, а не надеяться на вшивые проценты.

– Не все же такие, как ты, хитрые.