Альтернативы для России

Уверенности в том, что всё закончится благополучно, не было и в словах Михаила Мишустина:

«Мы уже много месяцев ведём подготовку к возможной, соответственно, реакции, к признанию ЛНР и ДНР. Я имею в виду в первую очередь импортозамещение и анализ всех рисков, с которыми мы можем столкнуться в случае принятия таких решений. … Я сейчас выслушал то, что сказал Николай Платонович. Считаю, необходимо, конечно, довести нашу позицию, если хотите, катализировать её, и, в случае если никаких подвижек не будет, признавать ЛНР и ДНР».

Как видим, снова прозвучала ссылка на необходимость переговоров, ну а причиной наверняка стало понимание того, что нет никаких гарантий успешного преодоления последствий грядущих санкций США и их союзников. И тем не менее, присутствующие на заседание Совбеза единодушно поддержали предложение президента о признании ЛНР и ДНР.

Тут самое время привести цитату из трактата «Государь» флорентийского философа XVI века Никколо Макиавелли:

«Государь всегда должен советоваться с другими, но только когда он того желает, а не когда того желают другие; и он должен осаживать всякого, кто вздумает, непрошеный, подавать ему советы. Однако сам он должен широко обо всем спрашивать, о спрошенном терпеливо выслушивать правдивые ответы и, более того, проявлять беспокойство, замечая, что кто-либо почему-либо опасается творить ему правду».

Похоже, никакого беспокойства не было – была только уверенность в скорейшей победе над врагом. Эту уверенность внушал план наступления, разработанный Генштабом: предположительно, он предполагал захват территории к югу от Донецка вплоть до Мариуполя с перспективой удара по Одессе и одновременно танковый прорыв в направлении Киева с последующей блокадой и захватом центра принятия решений, что лишило бы ВСУ возможности координировать свои действия. При этом авиация ВКС должна была уничтожить большую часть авиации ВСУ и обеспечить себе господство в воздухе.

Но что-то пошло не так, и главная причина состояла в том, что ВСУ «совершенно неожиданно» обрушили всю свою огневую мощь на прифронтовые города ДНР и ЛНР. Вероятно, глава ДНР, обеспокоенный многочисленными жертвами среди мирных жителей и разрушением инфраструктуры, попросил у президента срочной помощи, а потому войска были отведены от Киева и переброшены на восток. Вот так на первоначальном плане был поставлен крест и неизбежным стало превращение СВО в затяжной конфликт с огромными потерями с обеих сторон.

Впрочем, надежда ещё оставалась – ВКС и артиллерия успешно справлялись со своей задачей, уничтожая военную технику ВСУ. Но тут вмешалось НАТО – начались поставки вооружения, и потери довольно быстро восполнялись. Ситуацию осложнило и то, что на Украине началась мобилизация резервистов – немногочисленный контингент российских войск не смог противостоять наступавшим «ордам» – в сентябре пришлось отступить от Харькова далеко на восток, а в октябре было принято решение вывести войска с правобережья Днепра и сдать Херсон, предварительно эвакуировав его жителей. Если первое отступление можно при желании квалифицировать как случайность, то после второго напрашивался вывод – это уже закономерность.

В начале октября уже все освобождённые территории были включены в состав РФ и началась частичная мобилизация для пополнения поредевших войск, иначе трудно было противостоять наступавшим войскам ВСУ и зарубежных наёмников, а уж о контрнаступлении и вовсе невозможно было помышлять. Но тут началась распутица, затруднявшая передвижение техники, и стороны перешли к обороне, хотя ВСУ малыми силами пыталось наступать, пытаясь найти слабые места в оборонительных построениях наших войск. Стало понятно, что предстоит затяжная война, чреватая многочисленными жертвами и непомерной нагрузкой на экономику России.

И тут с неизбежностью возникает вопрос: стоило ли возвращать в Россию Крым и оказывать помощь восставшему Донбассу? Возможно, надо было бросить на произвол судьбы русских по происхождению людей, как это сделали после распада СССР, когда многие разом оказались за пределами России? Ответ предельно очевиден: Россия Путина на это не могла пойти, иначе превратилась бы в жалкое подобие независимого государства, для жителей которого на первом месте следование своим инстинктам, а нравственные принципы преданы забвению. А коли так, надо мобилизовать все силы для достижения поставленной цели либо искать мирный выход из этой сложной ситуации.

Всё в той же книге я писал о такой возможности, имея в виду, что освобождённые территории выйдут из состава Украины:

«Если Путин принудит киевские власти к отказу от вхождения в военные блоки и защитит Донбасс, этого пока достаточно. В конце концов, необязательно всегда побеждать противника нокаутом – иногда обстоятельства складываются так, что следует удовлетвориться победой по очкам. В том и состоит мастерство политика, чтобы в любой ситуации находить оптимальный вариант. Увы, с людьми, захватившими власть на Украине в 2014 году, договариваться о чём-то бесполезно – с лёгкостью необыкновенной нарушат любые договорённости, при этом на голубом глазу станут утверждать, что виноваты во всём Путин и Россия, а вашингтонские политики, пользуясь этим поводом, будут вводить новые санкции против нашей страны».

Так что же делать? Ответа пока нет, зато можно сделать предварительные выводы.

Как это ни прискорбно, но специальная военная операция не была должным образом подготовлена – расчёт на пресловутый «блицкриг» не оправдался. Причиной тому стала некомпетентность чиновников, как тех, кто в цивильной одежде, так и тех, что при погонах. Политики не учли возможных последствий в виде широкомасштабных санкций Запада и военной помощи Украине из арсеналов НАТО, а кабинетные генералы, готовившие войска к некоему подобию танкового биатлона, не поняли, что на войне всё совсем не так, как на манёврах. Но даже если кто-то предвидел подобное развитие событий, привычное послушание начальству, основанное на боязни потерять высокий пост, не позволило заявить со всей определённостью о несогласии с решением руководства. И этому не приходится удивляться в нынешних условиях.

Как заканчиваются такие войны? В Ираке американцы подкупили нескольких генералов, в Чечне мы сумели привлечь на свою сторону Ахмат-Ходжи Кадырова. А вот в Афганистане этого сделать не смогли ни мы, ни американцы.

Глава 14. А кто взамен?

В ситуации, когда экономика находится не в лучшем состоянии или возникают иные обстоятельства, мешающие размеренному течению жизни, в голове у многих людей как бы сам собой формулируется вопрос: а не засиделись ли в своих кабинетах те чиновники, которым доверили управление страной? Казалось бы, нетрудно найти достойных кандидатов на любой пост, можно проголосовать на выборах за другую партию, но смена власти далеко не всегда проходит гладко хотя бы потому, что новая метла метёт по-новому. На это обратил внимание Макиавелли в трактате «Государь»:

«Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми. Кто бы ни выступал с подобным начинанием, его ожидает враждебность тех, кому выгодны старые порядки, и холодность тех, кому выгодны новые. Холодность же эта объясняется отчасти страхом перед противником, на чьей стороне – законы; отчасти недоверчивостью людей, которые на самом деле не верят в новое, пока оно не закреплено продолжительным опытом. Когда приверженцы старого видят возможность действовать, они нападают с ожесточением, тогда как сторонники нового обороняются вяло, почему, опираясь на них, подвергаешь себя опасности».

Но вот допустим, что избрали нового главу государства. Можно ли избежать конфликта, и если нет, то почему? Вот какой ответ даёт Макиавелли:

«Перейду теперь к тем случаям, когда человек делается государем своего отечества не путем злодеяний и беззаконий, но в силу благоволения сограждан – для чего требуется не собственно доблесть или удача, но скорее удачливая хитрость. Надобно сказать, что такого рода единовластие – его можно назвать гражданским – учреждается по требованию либо знати, либо народа. Ибо нет города, где не обособились два эти начала: знать желает подчинять и угнетать народ, народ не желает находиться в подчинении и угнетении; столкновение же этих начал разрешается трояко: либо единовластием, либо беззаконием, либо свободой».

Итак, проблема в том, что у народа и у знати интересы разные, а потому и критерии при выборе нового государя не совпадают. Народу нужен честный, умный государь, ну а знать желает увидеть на таком посту послушного исполнителя её воли. Но что будет, если сам государь назначит своего преемника? На этот вопрос попытался дать Макиавелли:

«У государя, унаследовавшего власть, меньше причин и меньше необходимости притеснять подданных, почему они и платят ему большей любовью, и если он не обнаруживает чрезмерных пороков, вызывающих ненависть, то закономерно пользуется благорасположением граждан».

Следуя этому совету, некоторые государи и предпочитают назначать себе преемников – прежде всего, потому что им не безразлична судьба страны, к тому же было бы неразумно полагаться на волю случая, ведь в результате свободных, честных выборов главой государства может стать человек, который захочет всё переустроить в согласии с собственными представлениями или следуя пожеланиям знати. Конечно, в назначении преемника присутствует и забота о личном благе, о своей семье после выхода в отставку, однако мечты не всегда сбываются – сев на престол, новый глава государства со временем забывает о своих обещаниях либо приходит к выводу, что их выполнение пойдёт во вред народу. Тем не менее, преемственность правления можно счесть благом для страны, но только в том случае, если преемник этой должности достоин – тут следует учитывать и характер, и интеллектуальный уровень, и опыт управления, хотя на первом месте, безусловно, любовь к своей стране и к своему народу.

Что же может случиться, если не удастся соблюсти принцип преемственности власти и в результате на престол взойдёт «случайный» человек?

«Трудно удержать власть новому государю … прежде всего вследствие той же естественной причины, какая вызывает перевороты во всех новых государствах. А именно: люди, веря, что новый правитель окажется лучше, охотно восстают против старого, но вскоре они на опыте убеждаются, что обманулись, ибо новый правитель всегда оказывается хуже старого. Что опять-таки естественно и закономерно, так как завоеватель притесняет новых подданных, налагает на них разного рода повинности и обременяет их постоями войска, как это неизбежно бывает при завоевании. И таким образом наживает врагов в тех, кого притеснил, и теряет дружбу тех, кто способствовал завоеванию, ибо не может вознаградить их в той степени, в какой они ожидали, но не может и применить к ним крутые меры, будучи им обязан – ведь без их помощи он не мог бы войти в страну, как бы ни было сильно его войско».

Если применить эти слова Макиавелли к нынешним временам, то под завоеванием следует понимать всеобщие выборы, а под войском – людей, которых новый правитель назначит на ключевые государственные посты. Притеснения и повинности – это даже нет смысла пояснять: к примеру, если к власти придут «левые», неизбежно произойдёт повышение налогов, будет введён запрет на использование интернета, а там и до «сухого закона» совсем недалеко. Приход «правых» ничем не лучше – снижение налогов и дальнейшее углубление пропасти между бедными и богатыми вполне может привести даже к бунту. Понятно, что такие крайности народу ни к чему, ну а поиски золотой середины могут изрядно затянуться – одни, другие выборы, но где гарантия, что будет нужный результат хотя бы в отдалённой перспективе? Так что без преемственности в той или иной форме никак не обойтись.

Есть и ещё один аргумент в пользу достойного преемника:

«Завоеванные и унаследованные владения могут принадлежать либо к одной стране и иметь один язык, либо к разным странам и иметь разные языки. В первом случае удержать завоеванное нетрудно, в особенности если новые подданные и раньше не знали свободы. Чтобы упрочить над ними власть, достаточно искоренить род прежнего государя, ибо при общности обычаев и сохранении старых порядков ни от чего другого не может произойти беспокойства. … В подобных случаях завоевателю следует принять лишь две меры предосторожности: во-первых, проследить за тем, чтобы род прежнего государя был искоренен, во-вторых, сохранить прежние законы и подати – тогда завоеванные земли в кратчайшее время сольются в одно целое с исконным государством завоевателя.

Если под искоренением рода понимать снятие со всех государственных постов людей, близких к прежнему правителю, это то самое, что мы наблюдаем в любой стране после очередных выборов, в результате которых приходит к власти новая партия или новый клан. И тут компетентность людей, претендующих на высшие посты в государстве уже не играет решающей роли – тут ценятся лишь преданность и послушание. В случае же назначения преемника «искоренение рода» не потребуется, а значит не увеличится количество недовольных властью за счёт уволенных чиновников и останется хоть малая надежда на сохранение прежнего курса экономического развития страны. Однако этот тезис верен лишь при условии, что каждый из назначенных прежним правителем чиновников вполне достоин своей должности. В противном случае не избежать «искоренения рода», то есть увольнения наиболее одиозных членов «семьи».

Уж если речь зашла о «завоевании» власти в такой многонациональной стране, как Россия, имеет смысл привести ещё один совет Макиавелли:

«Но если завоеванная страна отличается от унаследованной по языку, обычаям и порядкам, то тут удержать власть поистине трудно, тут требуется и большая удача, и большое искусство. И одно из самых верных и прямых средств для этого – переселиться туда на жительство. Такая мера упрочит и обезопасит завоевание».

В царской России и в СССР следовали этому принципу, и в результате много русских переехало на жительство в страны Прибалтики и Средней Азии. Но вот ведь что случилось – советское руководство по злому умыслу или по недомыслию не воспользовалось этим преимуществом и не воспрепятствовало отделению от России этих стран. Ну и кому от этого стало лучше? Во всяком случае, не русским людям в этих государствах. Одна из причин распада Советского Союза состоит в том, что его правитель напрочь утратил свой авторитет среди местных руководителей – иными словами, властная вертикаль существовала только на словах, а тут ещё в прессе появились призывы к подлинной демократизации в стране. Вот и Макиавелли подчёркивает важную роль правителя в достижении единства власти и народа:

«Там, где государь правит посредством слуг, он обладает большей властью, так как по всей стране подданные знают лишь одного властелина; если же повинуются его слугам, то лишь как чиновникам и должностным лицам, не питая к ним никакой особой привязанности».

По сути, тут речь идёт о вертикали власти, и если страной правит достойный государь, если его слуги умные и честные, тогда нет причин отказаться от такого способа правления. Однако на деле всё не так: человек не совершенен, не каждый из нас обладает высоким интеллектом и следует нормам христианской морали. Поэтому, увы, назначение преемника не решит накопившихся проблем – надо лишить коррумпированную знать возможности влиять на принятие важнейших решений и более тщательно подбирать людей для назначения на должности в органах власти.

И всё же допустим, что на всенародных выборах избран новый государь, рекомендованный его предшественником. Можно ли быть уверенным в том, что народ сделал правильный выбор? Тут самое время снова обратиться к трактату «Государь»:

«Тем, кто становится государем милостью судьбы, а не благодаря доблести, легко приобрести власть, но удержать её трудно. Как бы перелетев весь путь к цели, они сталкиваются с множеством трудностей впоследствии. Я говорю о тех гражданах, которым власть досталась за деньги или была пожалована в знак милости. … В этих случаях государи всецело зависят от воли и фортуны тех, кому обязаны властью, то есть от двух сил крайне непостоянных и неприхотливых; удержаться же у власти они не могут и не умеют. Не умеют оттого, что человеку без особых дарований и доблести, прожившему всю жизнь в скромном звании, негде научиться повелевать; не могут оттого, что не имеют союзников и надежной опоры».

В случае с Путиным сошлись и доблесть, и дарования, и милость судьбы, есть у него и опора в лице бывших коллег по КГБ. Но если первые два качества не вызывают ни у кого сомнений, то с милостью судьбы не всё так просто. Подробнее об этом рассказано в главе «Крёстный отец президента» из книги «Загадочная Русь: от Рюрика до Путина». Здесь только стоит пояснить, что в 1999 году Путин устраивал всех, кто мог бы тем или иным способом повлиять на избрание его преемником – и мировую финансово-промышленную элиту, и госдепартамент США, и сторонников либеральных перемен в стране. Все были уверены, что им можно управлять так же, как и Ельциным, что Путин вынужден будет идти по тому же пути либерализации в политике и экономике, ну а опыт работы в КГБ и ФСБ поможет ему утихомирить особо недовольных среди обедневших жителей страны. К счастью, «стратеги» просчитались.

И всё же, рано или поздно Путину придётся уйти со своего поста. Что будет дальше? Я этого не знаю, даже не могу предположить. Многое зависит от того, удастся ли его преемнику не только убедить народ в честности своих намерений, но и совершить реальные поступки – как можно дальше отодвинуть от власти прежнюю знать, избавиться от нерадивых чиновников, изъять из законодательных актов статьи, ущемляющие конституционные права людей, в частности, работающих пенсионеров. Ну и конечно же отправить в отставку столичного мэра, излишне увлечённого строительством дорожных развязок и реконструкцией поликлиник, в то время как медицинское обслуживание москвичей доведено до неприемлемого состояния – об этом я написал в книге «Не болей: памятка для выживающих».

Глава 15. Пофигизм как способ выживания

В книге «Путь к счастью. Верить, чтобы жить» я проанализировал не только реальные пути, ведущие к счастливой жизни, но и возможности «позитивной психологии», изобретателем которой стал Мартин Селигман. В отличие от традиционной психологии, которая занимается в основном коррекцией психических отклонений, сторонники этого «чуда современной науки» видят свою задачу в том, чтобы помочь людям, убедив в том, что они счастливы. Иначе говоря, что бы ни случилось – радуйся! Человек поскользнулся на арбузной корке – смейся. Подскочили цены в магазине – улыбайся. Ну а если на голову кому-то упал кирпич, тут трудно удержаться от гомерического хохота. Вроде бы некстати вспоминается детская поговорка: смех без причины – признак дурачины. Хотя, возможно, мы недалеки от истины. На чём же основаны выводы Селигмана?

«К своему удивлению, ученые обнаружили, что школьницы, естественно улыбавшиеся на фотографии, в среднем легче находили партнера для брака, дольше были замужем и чувствовали себя счастливее в течение последующих 30 лет».

Оказывается, всё очень просто – поработай над своей улыбкой, добейся, чтобы она была непринуждённой и «естественной», и тогда не будет отбоя от женихов. Может быть, и так, но гарантировать тридцать лет счастливого брака не возьмётся ни один человек, способный отвечать за свои слова.

Читаем дальше:

«Оптимисты считают беды явлением преходящим, исправимым и свойственным лишь определённой ситуации. Пессимисты же уверены, что бедам не будет конца, что в результате у них ничего никогда не получится и исправить этого никак нельзя».

Где он обнаружил людей с таким убогим мировоззрением? Наверняка не в России, а в Америке. Так оно и есть:

«Оптимизм – лишь одна из многих черт характера, помогающих людям жить счастливо. Джордж Вайант, преподаватель Гарвардского университета, всю свою жизнь посвятил изучению таких свойств личности. Он называет их зрелыми способами защиты. В число этих свойств входят альтруизм, способность не требовать мгновенного воздаяния за добрые дела, забота о будущем и юмор».

С оптимизмом всё предельно ясно – это не более, чем самообман, основанный на принципе: как бы ни было плохо, сохраняй улыбку на лице и верь в свою счастливую звезду, не имея для этого ни малейших оснований. На самом деле, человек должен реально оценивать ситуацию и попытаться найти способ предотвратить или преодолеть беду. И вот когда ему это удастся, наступит тот сладостный момент, который иногда называют счастьем… Увы, чтобы считать себя счастливым, этого явно недостаточно. Всё дело в том, что могут происходить события, от которых никак не увернуться – например, экономический кризис или же война. Ну можно ли этого не замечать? Оказывается, можно, и тут придёт на помощь пофигизм. Понятно, что Селигман не употребляет такого термина, но в его книге он словно бы читается между строк.

К примеру, вот такой пассаж:

«Волей-неволей приходишь к выводу, что долголетие – плод радостного восприятия жизни».

Тут явно случилась опечатка, поскольку правильнее было бы написать «плод равнодушного восприятия жизни». Конечно, возможны исключения, если человеку очень повезло – недаром много долгожителей обитали в горных аулах, куда редко доходили известия о том, что творится в мире. Однако пофигистом можно быть и проживая в городе – для этого достаточно не читать газет, не смотреть информационные программы телевидения и футбол, только мультики или комедийные сериалы. И надо затыкать уши, когда люди говорят о чём-то неприятном.