Голубая моль

Вместе с инструкцией по поиску Ирины Ветровой ее новый знакомый получил заверения, что все равно она в ближайшее время навестит старших Вершининых. Порядок есть порядок.

–А как же, – согласился он. – Ну что же, деловую часть мы разобрали. Теперь – домой, мне тоже надо переодеться. Поедемте, поскольку нам по пути. Лишь бы моя лошадка не повредилась в рассудке. Нет, завелась, молодчина! Должно же и порядочным людям иногда везти.

И точно: мотоцикл, сердито фыркая и чихая, повез их обратно в Сибирск.

***

Егор Егорович и Мария Васильевна Вершинины среди коковищенской общественности пользовались репутацией замечательных людей, как оно и было на самом деле. Глава семейства, охотовед по образованию, долгое время возглавлял молочнотоварную ферму местного совхоза, поскольку практическое охотоведение оказалось полной чепухой, а жалованье – и подавно. Завфермой тоже, конечно, не капитан дальнего плавания, но при хороших надоях зарплата получается вполне сносная. За надои и привесы он вел настоящую борьбу, согласно призывам партии и правительства. Однажды, когда Егор Егорович боролся со скотником Иваном Зелениным, не вышедшим на работу по причине запоя, он серьезно повредил руку. Зеленин был мужик вздорный и вместо того, чтобы усвоить внушение руководителя, полез в драку.

–Ах ты, паразит, ах ты захребетник! – обозлился Егор Егорович и отступать не стал. – За тебя кто должен работать?

– Я те покажу «паразит», я те покажу «паразит»! – не соглашался Зеленин. – Сам ты паразит!

Извозились они порядочно, кувыркаясь по скотному двору и вряд ли бы все закончилось ушибленным вершининским коленом и полуоторванным зеленинским ухом, да разняли бабы, работавшие на ферме. Хотя поначалу они, скучавшие по зрелищам, активно болели за бойцов.

– Наподдай ему, Горыныч! – подбадривали одни Егора Егоровича.

– Ванька, держи марку родовы! – кричали представители многочисленного рода Зелениных.И хоть шоу было сумбурное и неорганизованное, зато исключительно натуральное, в отличие от нынешних , где половина статистов дремлет а прочие , с изумлением глядя на беснующихся спорщиков, как бы спрашивают себя: «Куда это, на фиг, меня занесло?».

В конце концов, видя, что схватка может закончиться крупными увечьями, схлестнувшихся животноводов растащили. А поскольку заменить пьяницу и дебошира Зеленина было все равно некем, то и увольнять его не стали, хотя не раз уже делали это прежде. К концу своей зоотехнической службы Вершинин имел с полкилограмма почетных грамот и дипломов и приличный, хоть и одноэтажный дом без удобств. С приходом демократии в совхозе не стало идиотского бюрократизма а заодно – и работы, поскольку это планово-убыточное предприятие было расформировано. И Егор Егорович занялся мелким пчеловодством: затевать что-то другое было уже поздно. Мед был уже не в том почете, что прежде, но все-таки часть его удавалось продавать.

Мария Васильевна, служившая в сельсовете, а затем и сельской администрации много лет, почетных грамот имела несравненно меньше, зато имела постоянный и неплохой заработок, что не так почетно, но гораздо более полезно для здоровья.

Пятеро детей увенчивали цветение этой примерной первичной ячейки общества, которая минувшей осенью заняла на районном конкурсе «Великолепная семья» первое место. Сегодня в доме творился праздник – младшей, Дарье, исполнился год. Были приглашены самые близкие, и все говорило за то, что праздник этот будет исключительно хорош. Потому что Марии Васильевне приснились какие-то насекомые – к деньгам. Хозяйка и старшая дочь Ленка еще со вчерашнего вечера принялись готовить угощение. Именинница, чувствуя ответственность момента, особо не докучала, а когда мать призывалась ею особо настоятельно, к столу становился сам Егор Егорович, который кроме шашлыков умел парить-жарить и еще кое-что, хотя и не так много – все-таки он учился когда-то в институте и жил в общежитии. О-о, эти общежитские блюда! Особенно на первом курсе. Но никто ведь не умер. Нет, никто. Хотя диареи случались, не к столу будь сказано.

Под стать отцу с матерью были и дети. Старший сын, Влас, увлекался спортом и особенную страсть питал к поднятию тяжестей, за что его уважительно величали Домкратом. Второй, Сергей– рубаха-парень, душа своей компании и вообще большой ловкач. Василий строил корабли: до громоздких дредноутов в натуральную величину он пока не дошел, но макеты бригов и шхун получались на загляденье. Пока их было три, из которых один еще пребывал, так сказать, на стапелях. То, что ребята не были слишком хорошими учениками, с лихвой восполнялось их сестрой Еленой, которая слыла совершенно выдающейся отличницей. Так что учителя, слушая ее ответы на уроках, порой украдкой листали учебник: откуда, черт возьми, она это взяла? Но ни разу уличить ее в измышлениях никому не удалось. Поскольку излагала она чистую правду, вернее, то, что излагалось в учебных пособиях и прочих хрестоматиях. Дополнительных вопросов ей не задавали, хотя иногда и появлялся соблазн поставить шибко грамотную в тупик: при ее дальнейших ответах на других учеников просто не хватило бы урочного времени. В этом смысле очень повезло Василию: он учился на два класса ниже сестры и обращался к ней с заморочками по любому предмету и тут же был наставляем на ум-разум.

Самая младшая, Дарья, пока что присматривалась к окружающему, пытаясь понять, что означает весь этот кавардак и суета и туда ли вообще она попала?

Тут надо сказать, что победа в «Великолепной семье» досталась Вершининым не так-то просто, даже очень непросто, что бы там ни говорила Настасья Саввишна. Начать с того, что едва-едва удалось уломать поучаствовать в конкурсе главу семейства.

– Да что я, школяр что ли, играть во все эти игрушки? – возмутился он при первом подходе к нему с соответствующим запросом. – Да я даже в футбол-то уж лет 30 не играл, а тут… Отстаньте!

Не возымели действия и несмелые попытки принудить его к позорищу и со стороны супруги. Между тем дело не терпело отлагательства – срок конкурса неумолимо приближался. Тогда к Вершининым прибыла из райцентра целая делегация агитаторов во главе с начальником отдела культуры г-жой Бабаковой.

Черт бы с ним, с этим Егором Егоровичем, но где срочно найти другого надлежащего отца семейства? Иных уж нет, а те далече, как сказал поэт. Один выпивает, другой прихворнул, у того жена скандалистка, у пятого то, у десятого – другое. И каждый норовит отмахнуться. Найти-то можно, но это значит – признать поражение, если отступиться от этого Горыныча. Тут всё уже просчитано и известно; Вершинины – не кот в мешке. Ведь требования к конкурсантам были серьёзные, и даже очень прихотливые. Во-первых, семья должна быть многодетной, во-вторых, благополучной, в-третьих, общественно активной. Затем следовали требования, чтобы школьники успевали, а родители имели столько-то лет общего трудового стажа и столько-то – непрерывного. Кроме тог, необходимо было отразить, имеются ли неоплаченные ссуды в кредитных организациях и соблюдаются ли в хозяйстве правила противопожарной безопасности. Всего в перечне необходимых соответствий имелось 256 пунктов. Поэтому подобрать какие-то другие кандидатуры в исключительно сжатые сроки было бы нелегко.

Бабакова начала с того, что Россия переживает непростой момент и поэтому каждый должен сплотиться и всемерно посодействовать ей. И каждое участие в общественных мероприятиях – это вклад в копилку повышения благосостояния народа. А неучастие – наоборот, радость врагу. Как прогул, практически. О чем тоже сказал поэт. На возражение Егора Егоровича в том смысле, что за свою трудовую деятельность он не совершил ни одного прогула, вся делегация дружно начала кричать, что вот поэтому-то, и по другим высокочеловеческим качеством его и выдвигают на роль главы «Великолепной семьи». Бабакова напомнила, кстати, о неисчислимых грамотах, полученных Егором Егоровичем в свое время и должен же он как-то отблагодарить общество. Группа поддержки не давала ему раскрыть рта и он в конце концов махнул рукой:

– Ладно, как я понимаю, мне следует спеть песню, на большее я нынче не способен. Какую?

– Ну конечно, жизнерадостную какую-нибудь.»Идет солдат по городу», например – предложил кто-то из прибывших.

– Нет, это уже старо. Уже состарилось, – не согласились другие.

– Но ведь солдат-то в песне молодой.

–Так это когда было, сейчас-то он, наверное, уж на пенсии, нянчит внуков.

– Ну если поновей, тогда, может, «Нечего надеть, что ни говори, износились платья…»?

Но этой идее воспротивился Егор Егорович:

– При чем тут платья? Да и, сдается мне, не износились, а «не нравятся».

–Точно – подтвердил кто-то из делегации. Ну тогда какую же? Может, романс?

– Романсы – у кого финансы. – рассудительно сказал хозяин дома. – «Шумел камыш» – нет возражений?.

– Н-да, хорошая песня, но уж слишком какая-то гулящая – с сомнением заметила Бабакова.

– Ну тогда «Любо братцы, любо…» – начал терять терпение Егор Егорович. – Пойдет?

– О-о, еще как пойдет! – уловив его настроение, восторженно заверила на этот раз Бабакова.

На том и порешили. Что до Марии Васильевны, с ней было намного проще, поскольку она как работник администрации, в первую голову должна была быть заинтересована в выставлении на конкурс команды от Коковищ. А потому тут никаких заминок не возникло, так же, как и с вовлечением в это мероприятие остальных Вершининых, включая Дарью.

Оно прошло блестяще. Егор Егорович перед выходом на сцену выпил граммов сто водки, зажевав, чтобы отбить запах, лимонной коркой и исполнил свой номер, вызвав большой энтузиазм зрителей. Правда, оказавшись лицом к лицу с аудиторией, он забыл напрочь, какую же песню ему следовало исполнить, и сходу выдал «Ах, зачем эта ночь так была хороша…», чем вызвал некоторое недоумение членов агитационной бригады во главе с г-жой Бабаковой. Но все прошло гладко, если не считать одной помарки: он спел «Не видала она, как я в церкви стоял: прислонившись к стене, безуспешно рыдал». Никто не стал смеяться и свистеть, надо думать, зрители слабо знали текст. Егора Егоровича вызвали на бис. Он подошел к аккомпаниатору и что-то шепнул ему на ухо. Тот наморщил лоб, пожал плечами и помотал головой, а затем, протянув ладонь лодочкойв сторону Егора Егоровича, словно прося подаяние, объявил:

– Следующая песня будет исполнена а-капелла!

И точно: солист исполнил ее без всякого музыкального сопровождения, что было, пожалуй, даже лучше, а в одном месте, там где «Зачем, зачем , о люди злыя, вы их разрознили сердца?» там и сям в зале начали сморкаться в платочки.

Далее был выход Марии Васильевны, и она с Дарьей на руках исполнила несколько тактов вальса, получив свою долю аплодисментов. Выступление Власа также было вполне успешным: он двадцать раз выжал правой двухпудовую гирю. Сергей сыграл на гармошке полонез Огинского, который разучивал без малого неделю, но зато и сбацал без сучка и задоринки. Ленка прочитала без всякой шпаргалки главу из «Евгения Онегина», ввергнув в сон менее стойкую часть зала, и тоже была вознаграждена аплодисментами, за то, в основном, что все-таки остановилась. Вася выставил на обозрение макет корабля. Дарья на первый раз ограничилась тем, что измочила пеленки.

Словом, выступила семья Вершининых отлично и приз получила неслабый – телевизор с диагональю 120. Заместитель мэра района по социальным вопросам, вручая награду, сказала, что такие семьи – гордость и достояние района, а также – и страны, и ее будущее. Надежда и опора государства. Она недавно была назначена замом и получалось у нее вполне натурально. Заместительница растрогалась, а в зале вновь послышалось сморкание. Но не все, разумеется, были довольны конкурсом. Особенно не понравились его результаты Настасье Саввишне, бухгалтеру Коковищенской школы. Она утверждала, что-де Вершинины заняли первое исключительно благодаря обитанию Марии Васильевны в сельской администрации, а во власти, как известно, рука руку поголовно моет. И что некоторые выступили бы не хуже. И даже очень не хуже. Потеха! А кто вам не давал-то? Заранее было объявлено в районной газете, и устно сколько всем поступило приглашений…

***

К назначенному времени начали прибывать гости: подруги и сослуживцы Марии Васильевны, приятели Егора Егоровича и один его старый институтский друг, работающий в Москве и приехавший в Сибирск в командировку. Приехали на такси старики Ребровы; не было только Андрея.

–И куда он подевался? – недоумевал старший Ребров. – Ведь собирался! Ну, вы, Егорыч, начинайте – подтянется.

Принесли разнаряженную именинницу , которая разместилась с матерью во главе стола, Егор Егорович поднялся со стопкой в руке и сказал так:

– Дорогая ты наша Дарья Егоровна! Разреши поздравить тебя с днем рождения и пожелать здоровья, счастья и долгих лет жизни в окружении родных и друзей! Запомни этот прекрасный день! А мы дарим тебе новую кроватку, летние туфли – и что еще, Васильевна? – и много чего еще. Будь здорова, расти большая!

На Дарью эта речь особого впечатления не произвела, но все прочие дружно захлопали и выпили стоя.

Затем поздравили младшую Вершинину Ребровы, презентовав ей роскошного белого медведя, хотя и ненастоящего, и пять тысяч рублей, дабы она сама выбрала себе еще подарок по вкусу. Тут кстати, появился и младший Ребров и присоединился к поздравлению. Все дружно выпили. Надо сказать, что в Сибири с мизерными, позорными подарками в гости ходить не принято. При совпавшем со свадьбой или юбилеем безденежье человек залезет в долги, возьмет кредит или заложит фамильный перстень, но придет на праздник с достойным подарком. Доподлинно неизвестно, случались ли грабежи, если у него (человека) не было других возможностей достать средства на подарок, но полностью исключать такую вероятность нельзя: ходила молва о том, что некий молодой человек стянул барсетку у одного респектабельного господина, и попался. На тупой вопрос, зачем ему деньги, он ответил «Иду на свадьбу друга». Понятно, что на свадьбу он уже не пошел, и не по своей воле. Хотя задержавшие его понимали, что не попрется же человек на свадьбу друга с пустыми руками. Да. Порядочный сибиряк в любом случае явится на торжество с весомым взносом. Ребровы отвалили Дарье в этот день едва ли не половину своей пенсии, получив еще подкрепление от Андрея. Основательными были и дары всех других гостей. Но уж и угощали их на славу! Тут присутствовали и шампанское, и коньяк, и водка и – на любителя – самогонка. Был запеченный поросенок, осетрина, при том что осетры в Коке отродясь не водились. Черной икры, правда, не было, но красной – завались. Варенья, соленья, копченья – для сладостей, фруктов и прочих тортов ни у кого уже не хватило здоровья. Понятно, копили на все три месяца. Московский гость, поотвыкший уже от обычаев этих мест, время от времени сконфуженно икал, но компанию не покидал. Словом, все были довольны и веселы, за исключением младшего Вершинина. Василий время от времени ловил на себе зверские взгляды Андрея, а один раз ему был показан даже кулак.

Тем временем Дарья, пользуясь своим привилегированным положением и раззадорившаяся от всеобщего внимания и шума, игнорировала попытки уложить ее спать и считала, что ей место – лишь на руках. Конечно, брали ее только члены семейства именинницы, имевшие каждодневный опыт обращения с ней и к тому же остававшиеся трезвыми, за исключением Егора Егоровича. Так как у нее были голубые глаза, одели ее на праздник соответственно: белое платье с голубыми кружевными рюшками, маленькая голубая безрукавка– чтобы не продуло, когда будет постоянно открываться и закрываться входная дверь, и большой тоже голубой бант, который она то и дело норовила сдернуть с головы. Крестному ее ненадолго все же доверили. Она сразу решила отведать на вкус его свитер и вцепилась в рукав.

–Да это же моль! – воскликнул Андрей Ребров. – Она любит грызть шерсть!

– Какое – грызть? У нее и зубы-то, поди, еще не выросли! – засмеялся кто-то из гостей.

– Не скажите. Она скоро рукав мне насквозь прогрызет. Чисто моль! Моль голубая. – Он слегка приплюснул ей нос, чтобы она выпустила свитер изо рта и не наглоталась шерсти. –