Борьба: Вкус власти (книга третья)

Борьба: Вкус власти
Владимир Андерсон

Борьба #3
Третья часть саги «Борьба».Под контролем Горы вся группировка "Донецк-Макеевка", состоящая из семи шахт. И теперь у него есть в подчинении собственные вооружённые формирования. Но ситуация осложняется резким возрастанием противостояния СЧК и Инквизиции, двух мощнейших организаций, каждая из которых стремится подмять под себя всю Империю.С каждым шагом сюжет становится все более крутым, вращаясь вокруг загадок и борьбы за власть. Горе должен сделать сложный выбор, и от этого зависит судьба Империи. В этой книге вас ждут невероятные повороты событий, жгучие тайны и драматические решения.Присоединитесь к этому эпическому приключению, где власть и предательство тесно переплетены в борьбе за будущее Империи.

Владимир Андерсон

Борьба: Вкус власти

Митрополит

В той комнате, в которой последний месяц располагался Гузох было не тесно, при том, что места почти не было. Обставлена она была более чем скромно: дубовая кровать, дубовый стол и стул, причем всего один. Несколько керосиновых подсвечников и большое панно с изображение Чёрного Камня на всю стену.

Гузох вспомнил те времена, когда ему приходилось коротать время в келье, ещё только будучи послушником духовной семинарии. Тогда он штудировал древние правила Жах и ещё только формирующийся в полной мере кодекс Силан-Жах, которому предрекали большое будущее.

Все жрецы возлагали огромные надежды на то, как их жизнь изменится, когда Силан-Жах будет введён повсеместно. Это будет означать закрепление роли Церкви во всех сферах жизни чумов. Тогда святая Инквизиция сможет проводить недели покаяния без предварительного уведомления и более одного раза в год в одном и том же месте, а виновных можно будет беспощадно уничтожать. Кроме того, жрецу-патриарху и жрецам-митрополитам нельзя будет отказать в посещении ни одного места чумной Империи, ни одна служба не сможет препятствовать дознанию, произведённому лично кем-либо из них. Всего 7 чумов смогут обладать такой властью, но всё же это верный шаг на пути закрепления главенства Церкви. И тогда можно будет вздохнуть с облегчением от того, что мы наконец-то победили ересь ещё в зародыше. Пока она не распространилась на нас всех.

Гузох вспоминал тогда свои молитвы и свято верил в то, что если он когда-либо будет удостоен чести стать жрецом-митрополитом, то уж точно не упустит ни одного еретика, и будет с достоинством отстаивать священные устои веры Жах, веры во всемогущество Чёрного Камня.

Неврох, являющийся сейчас жрецом-патриархом, тогда был на курс старше его и отличался двумя взаимодополняющими друг друга чертами: склонностью убеждать эмоциями, причём весьма успешно, и способностью держать в своих руках нити лидерства. При этом, по мнению Гузоха, сами устои веры он не понимал в полной мере, зато кодекс Силан-Жах с его новыми административными нормами и регламентами, помнил наизусть.

Тогда это не казалось чем-то странным. Действительно, Чёрный Камень одним даровал способность понимать веру и толковать её разумом, другим – убеждать в её правильности, третьим – закреплять всё это на бумаге. Это вполне укладывалось в представление о единстве Церкви, где каждому отводилась своя роль.

Со временем они даже стали вместе расти по карьерной лестнице, и Гузох даже первым стал митрополитом, а уж потом помог в этом Невроху. Ему казалось очень важным, что кто-то может убеждать тогда, когда настоящие аргументы не работают, когда кто-то просто не хочет тебя слушать… Вот Невроха всегда приходилось слушать. Всегда получалось так, что любой разговор, даже заведомо бесполезный, превращался в страстный диспут, где Неврох доводил ситуацию до точки кипения по несколько раз и, таким образом измотав соперника, склонял всё в свою пользу. Это было очень полезно и эффективно.

Неврох получил должность жреца-митрополита, ответственного за СЧК и высшую администрацию. И на этом этапе он спорил и дискутировал. Практически по каждому поводу, стараясь склонить окружающих к верности нового кодекса Силан-Жах. Но его деятельность во время недель покаяния в среде СЧК выглядела очень странно. Это ещё тогда показалось непонятным для Гузоха. Как можно проводить подобные чистки ереси, и не карать почти никого среди вверенных тебе слоёв чумов. Под удар попадали низшие чины или те, кто уже был обвинён в казнокрадстве. Вся мощная риторика о священном походе против ереси в СЧК на благо Чёрного Камня оборачивалась откровенным очковтирательством, по крайней мере, именно так это видел Гузох.

Он лично знал некоторых чумов из аппаратах СЧК, которые заслуживали хотя бы пристального изучения и допроса в связи с их открытым неприятием Силан-Жах, в частности, и веры Жах в целом. Они словно не считали Жах чем-то важным в жизни, не то, чтобы руководствоваться его принципами в целом. И у Невроха к ним не было вопросов. А ведь даже его предшественник в одном из случаев покарал руководителя СЧК целой колонны.

И вскоре Неврох стал жрецом-патриархом. Предыдущий патриарх объявил, что в силу возраста, не может в полной мере исполнять свои обязанности и назначил временно исполняющим того, кто, по его словам, больше всего того заслуживает, так как следит за трезвостью ума и рассудка в наших самых значимых кругах СЧК и высшей администрации, то есть Невроха… С этим уже ничего нельзя было поделать. Более того, Гузох не мог воспротивиться такому решению, а потом не поддержать Невроха в утверждении патриархом, ведь когда-то он сам же выдвигал его ещё на место митрополита. Оставалось только надеяться, что, став патриархом, тот не будет больше заигрывать с кем-то на стороне.

Теперь, когда Гузох находился в секторе «Крито» группировки «Донецк-Макеевка» и видел, как его показательно принимает СЧК и втихую со всех сторон обкладывают своими агентами, ему стало казаться, что когда-то он очень недооценивал Невроха. Эсчекисты бы никогда не позволили ему стать патриархом, будучи не уверены, что им это выгодно. А когда он показал, что будет играть по их правилам, и получил своё место, то и начал свою уже скрытую войну за власть с СЧК. Всё же лицемерно и подло, но вряд ли кто-то мог придумать что-либо более эффективное.

И так уж получилось, что одной из разменных монет в такой войне должен был стать сам Гузох. С одной стороны, это не сильно трогало его чувства – в конце концов, всегда надо быть готовым к чему-то тяжёлому, когда занимаешься религией. Но с другой стороны – не Невроху решать, кого разменивать. В реальности он не достоин даже быть жрецом, не то, чтобы патриархом. Он слишком властолюбив и абсолютно не верует в то, что исповедует публично. И теперь Гузох уже боялся того, что со временем Церковь просто станет новой СЧК просто под другим знаменем.

Дверь в комнату открылась без стука и вошёл Самох. Вроде и не ожидалось увидеть его здесь и сейчас, но с другой стороны, когда в целой группировке «Донецк-Макеевка» из чумов остались по сути одни только СЧК, то логично было бы предположить появления того митрополита, который за них отвечает.

Самох прикрыл за собой дверь и хмуро уставился на убранство: мебель, коптящие чёрным подсвечники и панно.

– Тут и присесть-то негде. – Самох усмехнулся. – Я смотрю, Вам не привыкать, брат-жрец Гузох… Меня-то они не смогли так обделить.

– Слишком вы думаете о материальном. – Гузох видел эти открытые насмешки, и они были ему совершенно не обидны. – Вы что, приехали провести неделю покаяния?

Самох рассмеялся. И в его смехе и особенно глазах было видно, что он давно знал о том, что сроки для новой недели покаяния ещё не подошли, и то, что об этом явно не мог знать Гузох, когда сюда ехал. Всё запланировано. Он совершенно точно играет на пару со своим патроном. Да и было бы странно, если бы Неврох поставил на свою прежнюю должность кого-то не того, кто ему будет верен. А теперь его же руками будет чистить то, что не стал чистить сам, теперь совершенно не боясь за последствия. В случае чего он просто назначит нового митрополита и будет истреблять ересь и всё несогласное в СЧК с новыми силами.

– Кому она нужна, эта неделя? Нет… – ответил Самох. – Я тут вовсе не за этим. Можете оставить этот приват-метод себе… Я-то вообще тут проездом. Зашёл повидать старого друга.

Гузох был старше Самоха почти на 25 лет, и уж точно никогда не считал его другом. Он пока толком не видел того в деле, но слухи ходили весьма однозначные. Самох бил противников редко, но метко. Только убедившись в своё полном превосходстве. Как раз очень подходящий метод против спецслужбистов.

– Так и зачем Вам тогда роскошнее, чем у меня место пребывания, если Вы здесь даже не задержитесь?

– Да потому что эти низкородные пустые твари из СЧК не должны даже думать, чтобы вести себя со мной, как им вздумается. – огрызнулся Самох. В его голосе слышалась ненависть ко всему, что не то чтобы встречается, а даже может встретиться на его дороге. – И Вам, достопочтенный брат-жрец Гузох, следовало бы задуматься об этом…

После столь горячей тирады его дыхание немного остыло, он снова взглянул на панно с изображение Чёрного Камня и, не поворачиваясь к собеседнику, продолжил:

– Многих еретиков Вы нашли здесь?

– Еретиков? Здесь уже нет рабочего класса. На шахте трудятся только люди. Чумы из имперской армии тверды в вере. А СЧК уже в Вашем ведении.

– Никого значит… Ладно-ладно… Посмотрим, как такое понравится Невроху.

– Конечно, посмотрим… Но всё же я Вам напомню, мой дорогой брат. Что мы служим нашей вере Жах. – Гузох плавно указал рукой на панно. – А наш святейший патриарх лишь старший брат.

Самох стоял и пытался испепелить его взглядом. Но Гузох продолжал:

– Наша святая обязанность укреплять чумов в вере, а не карать попусту. Возвращение в лоно Церкви оступившихся много более выгодно, нежели их изничтожение. И всех могущих оступиться в секторе «Крито» я надёжно укрепил в их вере. Разве что остались братья из СЧК, которые мне неподконтрольны.

Последнее слово стало буквально контрвыпадом. Тот, кто только что кичился своей отвагой, теперь мог смело браться за дело с достойным для него результатом, и, так сказать, подать пример «правильной» работы, если на то есть основания. Это ещё больше разозлило Самоха:

– Хорошо же Вы придумали… Хорошо… Но Вы ещё увидите, как стоит обходиться с ними «правильно»… И хорошенько подумайте, очень хорошенько. Как Вы будете повторять эти слова, когда я найду ту ересь, которую Вы проглядели!

– Если Вы найдёте ту ересь, которую я проглядел, то я буду Вам бесконечно благодарен, мой дорогой друг… Разумеется, если это действительно будет ересь, а не чьи-то домыслы.

Самох вышел из кельи, хлопнув дверью. Потом раздались его громкие шаги и отдалённая ругань на кого-то из охраны.

Таким когда-то Гузох представлял Невроха. Того, кто будет страстно бороться с самой скрытой опасной ересью в СЧК. Бойко, открыто и непримиримо. Казалось бы, это должен быть теперь закрытый гештальт, но ничего подобного. Неврох просто нашёл горячую голову и палача, который будет рвать и метать, пока его не пришьют как бешеную собаку, законно или нет. У СЧК много методов. И они явно хитрее на данный момент.

Раз они додумались до неординарного шага передать целую группировку «Донецк-Макеевка» в ведение людей, чтобы убрать все возможности для инквизиции, то на попятный они теперь уже точно не пойдут.

И всё же очень интересно посмотреть на того, кому они всё это вверили. Его называют Гора, и теперь он префект семи секторов. Не было бы мысли думать о каких-то соглашениях с ним, но ведь когда-то никто и не думал о соглашениях с Хиви. А теперь эта сила помощнее имперской армии. Всё течёт, всё меняется. И уж точно, что надо поменять, так это патриарха на того, кто достоин и крепок в своей вере по-настоящему.

Болотников

– Кто-то это всерьёз воспринимает вообще? – Болотников смотрел на Хмельницкого, при этом будучи весьма спокойным. Было действительно не по себе от той мысли, что Раньеров не попал под децимацию, и что они со своим штрафным батальоном были в шаге от чего-то более опасного.

– Да это ж разве кого-то волнует? – ответил Хмельницкий, смотря на висящий на стене плакат с черепом в берете, новым их символом, означающий штрафное подразделение. Он был налеплен так, что под ним не было видно настоящего герба – атакующего сокола, из которого когда-то сделали трезубец.

– Да, разумеется никого. Волновало только, где этого информатора найдут. У кого этого информатора найдут. А кто им окажется – это уже десятый вопрос… Но всё же. Ты уверен в том, что мы нашли, кого надо?

– Серёга, я не знаю… Всё, что у нас есть, это наши домыслы и информация от Горы. То, что Раньеров шакал и так всем известно. И единственное, что не сходится, так это как раз его поведение, не подходящее под поведение информатора, который должен быть тише воды, ниже травы. Но знаешь… Вполне возможно, что в этом и заключалась его тактика. Как поймают, так он скажет типа «я чё дурак себя сам так подставлять?». Потому то, что нам пришло от Горы пока нечем крыть. И похоже, что в ближайшие 3 дня ничего не изменится…

То что в «Отряде 14» действует информатор высшему руководству было давно известно, но рядовые бойцы были в полной уверенности, что кругом только друзья. И когда Раньерова отправили на гауптвахту, на которой он до этого был не раз за пьянки, у большинства не возникло вопросов в причинах. Но дольше трёх дней там не держали, и по их истечении необходимо было решить: официально обвинить его и рассказывать всем правду, чтобы довести дело до казни, или отпускать, как невиновного, если доказательств его вины не хватает.

При упоминании слова «шакал» Болотников тут же вспомнил свой недавний разговор с человеком, который носит такое же имя. Шакал из Хиви говорил, что скоро Гора получит в своё распоряжение новые шахты, а это значит, что его влияние вырастет несоизмеримо больше, чем раньше. С ним придётся считаться совсем по-другому. И приведёт это совершенно к иным результатам. Непонятно только, когда это произойдёт, и что вообще известно об этом самому Горе. А отсюда может следовать, не специально ли он нам слил того, кого мы и сами будем рады угробить, лишь бы сделать так, чтобы всё это выглядело наиболее достоверным. Мол, я вот вам услугу оказал, действовал честно и соразмерно своим силам, так теперь и вы сделайте что-то для меня.

А что может теперь потребовать Гора? Они и так не делали ничего из того, что бы ему как-то мешало. Их диверсионные операции были направлены только против чумов и их инфраструктуры. Хотя… Всё же меняется. Если люди стали сами назначать себе наказания и награды, так и инфраструктура уж со временем, но точно должна поменяться. А при этом Гора молчит. Он ничего не говорил про последние вылазки, и особенно про взрыв на наружных путях сообщения, который на время приостановил транспортировку угля наикратчайшим маршрутом. Это должно заботить Гору или нет?

– Вить, у меня есть сомнения… – сказал Болотников. Такие закулисные игры были вовсе не для него, но уже стало понятно, что если в них не участвовать, то поражение неизбежно.