Брошенный мир: Пробуждение (книга первая)

Брошенный мир: Пробуждение (книга первая)
Владимир Андерсон

Брошенный мир #1
Мы не видели своих создателей и не знаем, откуда они. Мы вообще толком ничего не знаем. Двадцать четыре года назад проснулся первый из нас, а затем и остальные семь тысяч. Мы уже второе поколение, что живет на этой земле и не знает подробностей.Тот мир, что был доверен нам, имеет очень мало цветов, и главный его – серый. Мы видим серый на этой планете везде за пределами нашей станции. Мы можем свободно дышать, только находясь на самой станции, и даже способность нормально ходить есть у нас тоже только на нашей станции. А за ее пределами мы погибнем без скафандров, а наша способность передвигаться превращается в легкие прыжки по поверхности.Тот, кто оставил нам все это, даже не позаботился о том, чтобы рассказать, что мы все делали там, и в чем наша задача. ***Станция на темной стороне Луны, где люди проснулись после криосна не понимая ни где они находятся, ни что им делать.

Владимир Андерсон

Брошенный мир: Пробуждение (книга первая)

Пролог

Мы не видели своих создателей и не знаем, откуда они. Мы вообще толком ничего не знаем. Двадцать четыре года назад проснулся первый из нас, а затем и остальные семь тысяч. Мы уже второе поколение, что живет на этой земле и не знает подробностей.

Тот мир, что был доверен нам, имеет очень мало цветов, и главный его – серый. Мы видим серый на этой планете везде за пределами нашей станции. Мы можем свободно дышать, только находясь на самой станции, и даже способность нормально ходить есть у нас тоже только на нашей станции. А за ее пределами мы погибнем без скафандров, а наша способность передвигаться превращается в легкие прыжки по поверхности.

Тот, кто оставил нам все это, даже не позаботился о том, чтобы рассказать, что мы все делали там, и в чем наша задача. Не говоря уж про то, чтобы объяснить нам, почему с нами так жестоко обошлись – оставили одних без права жить полноценной жизнью.

Сейчас нами правит организованный нами самими Верховный Совет старейшин. Когда-то вначале всё решал общий сход, но очень быстро поняли, что это неэффективно, и вызывает больше обсуждений, чем практической пользы.

Натали

В главной столовой, в которой сейчас обедала Натали, было весьма просторно, в отличие от большинства других помещений нашего большого общего дома – Апполло-24. Так, мы его называем, ведь это слово написано буквально везде – на гермодверях, в заголовках информационных досок, посуде, одежде и внешней обшивке. Мы все совершенно точно знаем, что наша станция называется именно так. И это название надоело нам настолько, что уже на первой одежде, которую мы стали делать сами, а не доставать со складов, мы писали что угодно другое или ничего, лишь бы не писать это вездесущее Апполло-24, значение которого никому не было известно неизвестно.

На тарелке у Натали лежала синтетическая каша и две сосиски. Несмотря на достаточно скромный внешний вид, эта еда казалась ей весьма вкусной, причем от начала и до пресыщения – явный признак того, что аппетит вызывает не только голод, но и сама еда. Всегда хочется сходить и попросить на раздаче добавки, но все мы знаем, что она нам не положена – каждому из нас утверждённым Советом Старейшин решением назначена выверенная порция.

Об этом, конечно, шли отдельные разговоры. Ведь никто из нас не видел, что было бы, если бы мы ели не столько, сколько нам разрешают. У нас был случай, когда три года назад один из нас Уайатт Мэверик потерял родного человека – после нескольких дней странной горячки один из проснувшихся двадцать четыре года назад скоропостижно умер. Горе было таково, что Уайатт перестал есть, и несмотря на уговоры администрации, друзей и даже нескольких членов Совета, продолжал это в течение почти недели, пока не свалился в обморок. Он и до этого выглядел не очень здорово, но перестав получать пищу, стал бледнеть, терять силы и спать дольше обычного. Таким образом, мы узнали, что может быть с нами, если мы перестанем есть – будем бледными, без сил и падать в обморок. Некоторые предполагали обратное в том случае, если мы будем есть больше дозволенного – становиться красными, могучими и с бессонницей. Картина не многим лучше. А раз так, то лучше и послушаться в очередной раз старейшин – раз они первые проснулись, так им и видней.

За стол к Натали подсел Тейлор из отдела добычи, парень на 3 года младше Натали – сейчас ей было тридцать два, и она, как и он, была из того поколения, что проснулась ребенком. Он уже давно клеился к ней, и как-то она даже слышала, что он восторгался её грудью, называя её «упругими шарами», которые бы он с радостью потискал. Про свою фигуру она была наслышана не мало, и сама прекрасно знала, сколько желаний вызывает у мужчин, проходя мимо – формы её груди и бёдер комбинезон облегал очень плотно, и даже несмотря на то, что местами ей было тесновато, она и не думала что-то менять в размере одежды. Ей очень нравилось, что она вызывает такое вожделение окружающих, хотя именно Тейлор её совсем не привлекал. Уж слишком он напирал вечно, а такое, как всегда, только отталкивает. При том, что как собеседник он был очень даже ничего.

– Нат, знаешь, что я нашёл вчера вечером? После отбоя… Всю ночь не спал потом. – Тейлор так иногда начинал с ней говорить, думая, что способен сильно заинтересовать, что иногда даже получалось.

Натали ничего не ответила – она знала, что стоит только подать вид, что тебе интересно, и он будет тянуть с рассказом, будто от этого ему попадут какие-то баллы в её личном завоевании. Будто от её заинтересованности какой-то его истории, она его станет хотеть больше, чем нисколько. И ведь не объяснишь такое. Мы же все учили же, что множить «0» на любое число бесполезно, всё равно будет «0». Или, может, он не понимает, что у него «0» – считает, что после запятой есть ещё какие-то цифры?

– Или тебе неинтересно? – видимо, Тейлор начинал со временем понимать, что тактика не работает, и её надо менять. Или хотя бы попробовать.

– Расскажи, если есть что. Я вся – внимание. – девушка всё же не показала, что ей правда интересно, продолжая понимать, что это единственное, что её защищает. Ведь узнавать что-то новое всегда хотелось, потому что самих знаний почти нет. Она давно считала, что старейшины знают куда больше, просто не рассказывают остальным по каким-то своим, наверно, надуманным причинам. Или, может, ждут чего-то. А раз так, то надо уметь не показывать вид, что ты ждёшь этого какого-то момента, который, может, никогда и не наступит. Ждёшь правду, которой может и не быть, но точно не будет, если все будут видеть, что она тебе так нужна.

– Старкрафт. – наконец возвестил он при этом очень тихо и заговорчески, так, чтобы никто не мог услышать кроме неё. – Я вчера нашёл Старкрафт…

– Что это? Зубы чистить? Спину чесать? Что с ним делают? – время от времени все находили разные предметы, а потом дружно разгадывали их назначение, оставляя потом его в пользовании того, кто нашёл. Иногда случалось находить вещь заодно вместе с инструкцией, и тогда старейшины копировали её, награждая нашедшего отдельно за находку.

– Нет… – ещё тише сказал Тейлор. – Это игра… На компе…

А вот это уже было преступление. В школе ещё с самого начала образования вдалбливали, что такое преступление, и как за него могут карать. Было два вида преступлений: по неосторожности «мисдиминор» и преднамеренные «фелония». Первые касались ошибок, сделанных в работе, или случайно вылетевшей запрещённой фразе, которую могли услышать. Например, нельзя было публично подвергать сомнению заданные уроки нашей истории. Раз нам преподавали, что наша планета третья от Солнца по счёту, самая маленькая в Солнечной системе, значит так и было. Раз нам говорили, что когда-то мы загадили её до такой степени, что теперь нельзя свободно находиться на поверхности без защитного костюма, значит и это так было. Раз нас учили, что все остальные планеты необитаемы, то и нет смысла в этом сомневаться, уж по крайней мере публично. Никто ж не запрещал думать, как ты хочешь. Старейшины прямо говорили – у Вас есть свобода мысли, это очень важный дар, его никто не сможет у вас отобрать. Но не ломайте чужие мысли – держите свои при себе. Вот за ломание чужих мыслей можно было получить предупреждение от старейшин, как за неумышленное преступление.

Вторая категория преступлений – преднамеренные, касались тех вещей, которые были сделаны с целью нарушить устои нашего общества, например, сокрытие найденных материалов. Будто то информация на компьютере или отдельный её носитель – при обнаружении полагалось сразу сдать находку для её изучения самими старейшина, ведь там могло оказаться что-то сакральное, что полагалось знать только им. В противном случае, можно было попасть в заключение в так называемую тюрьму тоски или просто «Тоска», отдельностоящее от основной станции сооружение, куда могли поместить на время, равносильное совершённому преступлению, которое также определяли старейшины.

– Ты это придумываешь, чтобы затащить меня к себе в комнату? – Натали правда не поверила, что Тейлор решится так строго нарушать закон, даже если это даст ему возможность её действительно чем-то заинтересовать. Уж можно считать его одержимым идеей её трахнуть, но не до такой степени, чтобы подвергать себя риску быть заточённым на годы в Тоску, где у него появится ещё одно желание, уже теперь просто вернуться к нормальной жизни.

– Да нет же… Я расскажу… В общем, там есть разные планеты. И там не только такие как мы. Не только люди. Там есть ещё протосы и зерги. Протосы похожи на нас, только с голубой кровью и продолговатые сами. С виду у них технологии какие-то, круче, чем у нас. А зерги – как тараканы, только большие. И они могут дышать без скафандра…

– И что они все делают?

– Воюют… За ресурсы воюют. Там есть кристаллы и зелёный газ. Странно, конечно. У нас такое не добывают.

– Может, ты не стал бы тогда так рисковать, а просто отдал эту игру на изучение, кому положено?

– Да? И опять нам вернут обглодыш пустой, где всё с одной историей, как они рассказывают? Или и вовсе с фантастикой, какой не может быть?

– Судя по твоим рассказам, там и так фантастика, какой не может быть… Так что тебе, видимо, вернут её обратно такой же, и все в итоге на станции только получат новую игру.

Тейлор несколько обиделся. Казалось, что он вовсе не до конца рассказывает, что знает, и сам ещё не решил, стоит ли. С одной стороны, это показывало, что он не врёт насчёт этой игры. А, с другой, да ничего интересного-то вроде и нет.

– Это не всё, что я нашёл на этой флешке…

– Флешке?! – так он не просто нашёл одну программу в скрытой папке на своём компе, а целый носитель с чем-то новым, и теперь сидит самостоятельно в этом копается. Так можно из Тоски и вовсе не вернуться.

– Да тихо ты… Да, флешке… Там ещё фильмы есть… Я не смотрел пока. Но похоже интересно… Вот тебе хотел предложить вместе… Пойдёшь?

Похоже, что озабоченность снесла ему голову просто напрочь, и он хочет, видимо, чтобы ещё и она составила в Тоске ему компанию. Впрочем, план-то интересный – там у него и конкурентов не будет, и она может забыть, как выглядят те, кто ей нравится. Похоже, что он неплохо продумал, как ему следует проводить ближайшие лет тридцать.

– Тейлор, у меня нет желания проводить остаток жизни, смотря на тебя в тюремной камере… А похоже, что этим всё и может закончится. Отдай эту флешку старейшинам, а потом расскажешь, что тебе вернут. – Натали встала из-за стола и, взяв поднос с остатками пищи, двинулась к выходу.

***

Про похожие находки она слышала далеко не в первый раз. Люди находили и флешки, и карты памяти, и даже целые ноутбуки причем в совершенно разных местах. Конечно, большую часть нашли ещё в первый год, как все проснулись, но кусочки находили до сих пор. И, как обычно оказывалось, это лакомые кусочки, которые лишь подогревали интригу к таким вещам, несмотря на угрозы тюрьмы. И что-то ведь в этом было такого… У нас существовала официальная история нашей планеты и всего окружающего вокруг, и не было весомых оснований предполагать, что это не так. Разве что самое начало нашей теперешней жизни.

Официально мы на третьей планете от Солнца, которая называется Земля. Она самая маленькая во всей Солнечной системе, а потому не имеет спутников, в отличие от большинства других планет. И несколько тысяч лет назад она была совершенно иного вида, нежели сейчас: с красивыми морями и океанами, вечнозелёными лесами и множеством живности в нём. Тогда ещё можно было свободно ходить по поверхности и жить без скафандра. Но в течение длительного времени всё было загажено до такой степени, что произошедшие катаклизмы привели к тому, что мы имеем сейчас – серая безжизненная пустыня, в которой даже воздуха нет. В какой-то момент мы договорились о погружении в многовековой криосон, чтобы дождаться лучших времён. Но очнувшись после сна, мы осознали, что потеряли при этом память, и теперь восстанавливаем её по крупицам. А чтобы правда не была нам в тяжесть, то вся информация должна поступать сначала старейшинам, которые понимают важность дозирования информации. Такова была история, которую мы учили с рождения в школе. Но в неё далеко не все охотно верили.

Ведь был целый ряд противоречий. Одни говорили, что на станции можно спокойно ходить, потому что там работают специальные двигатели, формирующие более сильное притяжение. В то время как за пределами её – можно легко прыгать без особого труда на десяток метров.

Другие нашли противоречие в том, что в картах учебников есть множество гор и другого вида высотных ландшафтов, которых даже близко нет на нашей планете. Ладно, что всё вымерло, испарилось, и стало невозможно дышать, но почему так изменился рельеф. Разумеется, гулять везде и уж тем более ездить куда-то далеко на оверкарах разрешалось немногим, которые ещё и хранили молчание перед всеми остальными, но из любого окна было видно полное отсутствие каких-либо гористых систем во всех от Апполло-24 сторонах.

Третьи пошли ещё дальше и стали изучать те фильмы, что нам достались на разного рода носителях, и что разрешили смотреть. И вот в них самый большой вопрос, что всем пришёл на ум, так почему те технологии, что мы видим в фильмах не сильно отличаются от наших, а окружающая действительность совершенно другая. Они могут дышать на свежем воздухе, у них есть моря и леса, и те же самые технологии при этом. Если выходило, что мы сами испортили свою планету, то это не могло произойти за один день. А значит те фильмы, что мы видели, далеки от катастрофы. Но этого не может быть, так как технологии уж точно не стоят на месте – уж сколько мы успели придумать за наши какие-то двадцать четыре…

На все эти вопросы не было ответов – были лишь сомнения. В них пытались копаться некоторые, но вот уже как 14 лет, как запретили публично обсуждать эти темы. Новые найденные материалы всё же стали сдавать после того случая, как Оскара Миднайта, инженера энергетического блока, засадили в камеру Тоски за утайку найденного жёсткого диска. Никто не знает даже, что он там увидел, и увидел ли вообще, но, когда его забирали, он кричал, что всех обманывают, что, то место, на котором мы находимся, называется Луна, а не Земля, и на этом слове его тогда ударили в затылок. С того момента прошло 14 лет, и никто его больше не видел, а все стали делиться своими мыслями лишь только шёпотом.

Было очень странно на это смотреть. Неужели всего лишь переименование своей планеты в другое может представлять такую угрозу? От того, что он назвал Землю Луной, она же явно не изменится, даже если так оно и есть. Она так и останется третьей планетой от Солнца, пусть даже с другим названием. Всё будет также мрачно, как и сейчас, и также беспросветно. Лучшее, что мы сейчас можем сделать, так это приспособиться под те условия, которые у нас есть, и всё же жить своей жизнью. И пусть называют эту планету, как хотят, а ей, Натали, уже тридцать два года, и она до сих пор бывает с таким недотрахом, что хочется лезть на стену.

В этом ей самой себе было совершенно не трудно признаваться, но те мужики, которые за ней вечно бегали, не нравились ей абсолютно. У неё бывали короткие романы, но даже если в постели, некоторые из них были ничего, то говорить с ними было просто не о чем. Да и они явно ценили в ней не ум, а грудь и задницу. В этом она даже не сомневалась, как и в том, что далеко на этом не уедешь.

А это всё же было важно. Она с самого рождения готовилась к тому, чтобы применять собственные мозги на общее благо, и теперь с гордостью могла сказать, что это ей удалось. Сейчас она была ведущим научным сотрудником в отделе науки, и в ее задачу входило изучать прежде всего окружающие материи, которые их окружают с целью выявления какой-либо пользы. И её недавнее открытие – извлечение гелия-3 из почвы, было поистине прорывом.

Жаль, что об этом знало так мало людей. Да даже если бы им и дал кто-то доступ к этой информации, вряд ли бы это что-то кардинально изменило. Немногие понимают, что термоядерная электростанция, которая есть у нас в наличии на станции не смогла бы работать вечно без новой подпитки. Поначалу получение электричества и вовсе считали чем-то сверхъестественным, полагая, что этим и управлять не надо. Но очень быстро поняли, что без вмешательства человека такая система всё время работать не будет. И что её, как и всё остальное, тоже надо чем-то кормить. Материал нашли достаточно быстро, но только полгода назад отдел, под руководством Натали Джексон, понял, как можно отделять одно от другого, чтобы можно было это что-то другое использовать в качестве топлива.

Тогда Натали негласно наградили – её перевели в более просторное помещение в блоке Нью-Йорк. Там у неё уже было сразу две комнаты, причем каждая из них была больше, чем её предыдущее жилище целиком. А населявшие этот блок люди были куда более образованные, чем те, что жили с ней в блоке Техас.

Всего блоков было четыре: северный Иллинойс, восточный Нью-Йорк, западный Калифорния, южный Техас. Апполло-24 была в форме креста с объёмным центром, где в каждую сторону выходило ответвление с отдельным блоком. В Техасе, где она жила раньше, преобладали люди из секции добычи и продовольствия – более работящие и менее думающие. Среди них было как раз большинство её ухажёров, которыми она так была недовольна. В Нью-Йорке помимо научной секции жили также представители энергетической, отличавшиеся немалым умом и способностью находить сложные решения. Один из них Морган Блэквуд, с которым она недавно познакомилась, даже очень понравился ей.