Своих не бросают

Приоритетным направлением деятельности общества были определены возврат незаконно отчуждённых активов, потерянных в 2004—2007 годах, и восстановление коммерческой деятельности предприятия.

Афганистан

Афган в воспоминаниях всегда ассоциируется с жарой, но в день той операции жары не было. Январь, в горах холодно, особенно ночью. Связистам хорошо, в их КУНГах-радиостанциях тепло, а пехота, сапёры, десантура – грейся у буржуек, у костров, жмись теснее.

Накануне выезда на операцию был строевой смотр. Командир очень доходчиво ставил задачу убывающим на боевую операцию девятерым таким же «дисциплинированным», как наш воин, дембелям: «Всем желаю вернуться живыми и без потерь, ну, а если что – без обид».

Солдат его понимал. Это было честно. Он не был образцовым солдатиком, который сидит в штабе и преданно заглядывает в глаза любому офицеру. Не был паинькой, а за «боевые» хватался охотно, даже жаждал их, ему этот драйв был нужен, ему его не хватало.

Казарменные будни – это было не его. Сидеть в казарме, когда за «колючкой» гремела войной Чарикарская «зелёнка», пылила колоннами трасса Хайратон – Кабул, было неуютно и стыдно.

Свою опасную ратную работу сапёра он знал досконально, потому что тонкости военной специальности постигались и оттачивались им не на учебных, а на боевых минах, что придавало уверенности и хладнокровия при несчётных минированиях и разминированиях бесконечных дорог, горных троп и всевозможных ловушек. Хитрости многообразных взрывных устройств не были для него неразрешимой головоломкой.

После возвращения с «боевых» ему заслуженно присваивали сержантское звание, а за время нахождения в казарме так же заслуженно лишали его… Он мог сказать трусу, что тот – трус, независимо от звания, и это не всем нравилось. И, конечно, ничто не могло заставить его подчиняться или выполнять приказы труса. А солдаты знают всё обо всех по своему «солдатскому телефону». Он имел право на такие поступки, был, как говорится, стреляный: его солдатскую шкуру уже дырявили, имелись два боевых ранения. Однажды испугался и набросился на лейтенанта-земляка, который сказал на строевом смотре, что комиссует солдата из армии за его хромоту: он, мол, армию позорит, мол, есть в России-матушке ещё и здоровые воины. Хромота не была врождённой, она была приобретена здесь, в Афгане: не вынутые хирургом осколки от разорвавшейся мины, прочно засевшие в ноге, болезненно отзывались при ходьбе.

Вне боевого времени для солдата быстро находили замену казарме – полковую гауптвахту. Сапёрный полк стоял отдельным гарнизоном, поэтому гауптвахта была своя. Вначале её роль исполняла вырытая в земле яма, потом построили помещение.

Единственное, что смущало солдата накануне этой боевой операции – то, что время его действительной военной службы закончилось с последним боем кремлёвских курантов, оповестившим о начале нового календарного года. Это означало, что командир не имел законного права посылать его в бой. Но он осознавал необходимость своего участия в этом неожиданном и наспех готовившемся боевом выходе – в полку прошла большая ротация личного состава, много грамотных толковых бойцов демобилизовались, а прибывшее с Союза молодое пополнение ещё было необстрелянное. Молодые солдаты была ещё напуганы свалившейся на них действительностью, они только в штатном расписании значились сапёрами, но ещё не стали таковыми по сути, им ещё предстояло пройти необходимую подготовку, обучение, знакомство с местной спецификой, плавный ввод в боевые действия. Появление, таких бойцов, уже принявших присягу и готовых исполнять приказы, но с мозгами ещё недавно гражданских, невоенных людей, на этой конкретной боевой операции неизбежно привело бы к излишним жертвам.

Наутро техника выстроилась в колонну. Началось то, что было привычным и знакомым.

Выдвинулись в сторону Кабула. Там же и переночевали. Ещё два дня добирались небольшой колонной до Газни. Стоянка была между Гардезом и Газни, недалеко от озера Шаран. Здесь окончательно сформировалась колонна участников операции.

Утром тронулись в путь. Вышли из Газни, повернули на Ургун. Первыми шли БМР – боевые машины разграждения – и танки с тралами, за ними БРДМ (бронированная разведывательно-дозорная машина), бортовой номер 452 полкового взвода инженерной разведки. Его БТР шёл где-то двенадцатым. Вдруг впереди, за поворотом, взрыв! По звуку «итальянка» – итальянская пластиковая фугасная мина. Столб дыма… Подъехали. 452-й завалился на бочок, колесо вырвано, а он этот БРДМ в Союзе получал. Водила несильно пострадал, а пулемётчик Мишка Агеев контужен. Кстати, парень служил в штабе полка писарем. Должность золотая. С большим трудом перевёлся в разведку. Героизм? Романтика?

Первая ночёвка в ущелье. Ещё день пути. Колонна огромная, ползёт едва-едва. Дороги почти нет. Сапёры периодически спускались с брони, вручную щупами проверяли дорогу. Обнаружили несколько «итальянок». Почти в сумерках остановились на ночлег. Выставили боевое охранение. Спали в БТРе и в кузовах машин. Холодрыга. В горах снег. Утром подъём. Народ тянется к ПХД и «в кусты».

Вдруг раздаётся характерный свист, который ни с каким другим не спутаешь, – мины. Затем несколько взрывов. И тут же – цепочка выстрелов, явно пушечных. Заработал пулемёт в сторону наших. Появились раненые. Подбили бензовоз, но водитель под обстрелом смог отогнать вспыхнувший бензовоз на безопасное расстояние, прежде чем тот взорвался.

От мин лучше всего прятаться под техникой. Она летит сверху, куда упадут следующие мина или снаряд, непонятно. Они со старым проверенным другом Володькой Васильевым так и сделали – засели между колесами БТРа. Один из выстрелов попал в артиллерийскую установку «Нона». Та загорелась. Внутри остался раненый механик…

Обстрел закончился, но никто не высовывался. Все понимали, что боекомплект может рвануть. Только афганские солдаты ходили, не прячась. И тут «Нона» взорвалась. Разлетелась в клочья. Движок выкинуло в сторону афганцев, и он накрыл одного, кашеварившего у костра.

Постепенно народ повылезал из укрытий. Невдалеке догорал бензовоз, повсюду валялись обломки от «Ноны» и останки механика. Стали перевязывать раненых. Ещё нескольких раненых из боевого охранения спустили с гор.

Игры у престола

Дела, если можно назвать делами несколько коробок непонятных бумаг, принимали у исполнительного директора, который тут же уехал в Швейцарию, отключив телефоны. Самого генерального – Башкирова – на месте уже длительное время не было. Разобраться в вопросе, который был определён как приоритетный, сильно мешала скудность документов и нежелание прежнего руководства и бухгалтера компании делиться информацией.

Первое же ознакомление с небольшой кучкой документов внешнеторгового объединения показало, что «Русмашимпорт» был уникальным, действительно легендарным предприятием с богатейшей историей, за которое незазорно было побороться. Его создали в далёкие тридцатые годы по распоряжению руководства Советского Союза с первоначальной целью импорта в СССР металлообрабатывающего оборудования – как технической основы индустриализации страны. Индустриализация, как воздух, необходима была новому государству для выхода из кризиса, образованного войнами и революциями.

На тот момент «Русмашимпорт» решал стратегическую задачу оснащения строящихся отечественных заводов прогрессивным металлообрабатывающим оборудованием. Делалось это в кратчайшие сроки и на выгодных коммерческих условиях. В эти же годы создавался мощный оборонный потенциал страны, для чего закупались сложные высокоточные станки в США, Германии, Италии, Франции, Швейцарии. Практически «Русмашимпорт» с первых же дней своей деятельности обеспечивал развитие основных стратегических отраслей страны.

Каждый лист деловой переписки скупым казённым языком говорил о величии этого предприятия. Оказалось, что «Русмашимпорт» поддерживал деловые связи с фирмами и организациями 90 государств мира. Коммерческая сеть объединения охватывала 45 стран Европы, Азии, Африки, Америки и Австралии, включала 39 агентских фирм, 20 технико-коммерческих центров, 16 акционерных обществ и совместных предприятий, учреждённых при участии «Русмашимпорта».

Общество владело по всему миру широкой сетью демонстрационных залов, складов, цехов предпродажного и гарантийного сервиса, складов запасных частей к поставляемому оборудованию. Действовала развитая дилерская сеть, в которой были заняты высококвалифицированные специалисты объединения и заводов-поставщиков, а также местные коммерсанты. Они хорошо знали особенности каждого конкретного рынка и оперативно устраняли возникающие проблемы.

«Русмашимпорт» восхищал! Он не был простым предприятием, коих много и которые появляются и исчезают с видимых горизонтов. В нём была сконцентрирована история – история становления и развития нашей промышленности, дипломатии, история нашей страны, её заслуженного авторитета на международном уровне.

Временно разместились в старой промышленной зоне Москвы, в здании, которое некогда было счетно-вычислительным центром завода. Цеха завода, как и сам счётно-вычислительный центр, следуя требованиям времени, были переоборудованы под современные офисы, сверкали стеклянными стенами. Всю эту новодельную «красоту» окружали величественные немолодые деревья. Извилистая речка отделяла зону от общей Москвы. Ощущение спокойствия окружило Добрыгина: посреди шумной Москвы он оказался спрятан лесным массивом и речкой от свойственной столице суеты. Будто очутился на острове, в окружении тишины, прерываемой песнопением лесных пичуг.

Вечерами, когда офис пустел, уставшие друзья делились сваливающейся на них нескончаемой информацией.

– Оказалось, – с интересом рассказывал Юрий, – что в советское время «Русмашимпорт» был овеян славой русской разведки. Объединение служило площадкой для поставки за рубеж представителей спецслужб. В интернете я наткнулся на сообщение о том, что в семидесятых «Русмашимпорт» был причиной многочисленных шпионских скандалов: его сотрудники выдворялись из ряда стран за шпионскую деятельность.

– Это были годы противостояния СССР и США, самый разгар холодной войны в условиях железного занавеса, – ответил Сергей всплывшим в памяти стереотипом. – Взаимный шпионаж тогда был обычным явлением. «Русмашимпорт» позволял легально под видом специалиста внешнеторговой деятельности послать в длительную командировку за рубеж разведчика.

– Получается, легендарное внешнеэкономическое объединение, насчитывавшее в прежние годы до 900 уникальных высококвалифицированных специалистов, часть из которых были разведчиками, ныне арендует помещение и размещается на двух рабочих столах…

– И произошло это не в чубайсовские 90-е, для которых было характерно масштабное хищение, а в 2005 году, во времена президентства Владимира Путина, – уточнил Сергей и продолжил: – Некогда значимое для станкостроения страны предприятие, определяющее потребности стратегической отрасли, практически перестало существовать. Все его многочисленные и дорогостоящие зарубежные и российские активы испарились.

– Но есть и плюс: нам теперь точно известно, что объединение владело многочисленной собственностью в Москве и за рубежом, – вмешался Давыдов, – но что это была за собственность, где она находилась, какие адреса?

– Понятно, что собственности было много, и кому, как не нам, людям, искушённым в следственных действиях, предстоит её установить, – иронизировал Добрыгин. – Но, если серьёзно, совершенно бессмысленно просто осознавать, что где-то есть много собственности. Нужны специалисты, надо возбуждать следственные действия, понадобятся грамотные юристы.

– Нам точно известно, что объединение ранее имело в собственности выставочный комплекс в Москве, состоящий из трех зданий, с площадью более 16 тыс. кв. м, а также гаража и хозяйственного здания, – убеждённо настаивал Давыдов. – Да, и это был уникальный комплекс – единственный в мире, построенный специально для демонстрации станкостроительного оборудования: с подъёмными механизмами и всем необходимым оснащением, переговорным комплексом и офисным центром. Комплекс позволял проводить полномасштабные тематические выставки на протяжении всего календарного года.

– Комплекс никуда не исчез, – Юра прикрыл рукой рот и неожиданно сладко зевнул, на его уставших глазах появились слёзы. – Он по-прежнему находится на улице Профсоюзной, но принадлежит теперь какому-то ООО «Техмаш».

В окна заглядывала огромная луна, поднимающаяся над городом. Через зеленоватые стекла она казалась крайне загадочной, отражаясь в окнах зданий, напоминающих и промышленные корпуса, и современные офисные здания одновременно.

– Сколько времени уходит у тебя на дорогу домой? – спросил Сергей у Юры.

– Около двух часов, посплю в электричке. Совершенно непонятно, как «Русмашимпорт» лишился этого уникального объекта. Как без средств мы будем разбираться, искать и возвращать зарубежную собственность? Где брать юристов, на что нанимать персонал?

Вопрос, озвученный Юрием, не был праздным. Денежных средств на развитие не выделялось. Приходилось рассчитывать только на себя. Положение усугублялось тем, что общество «Русмашимпорт» не осуществляло какой-либо деятельности, у объединения на счетах не было средств, но имелись огромные долги. По этой причине не было возможности получить собственное персональное рабочее пространство под вверенное предприятие, все остались работать в прежних своих компаниях; точнее, Сергея перевели в лизинговую компанию, где он возглавил отдел оценки рисков. «Русмашимпорт» был для них как бы дополнительной нагрузкой. Они оказались в «Русмашимпорте» на условиях совместительства, без отрыва от основной работы, с символической оплатой. Это нельзя было назвать нормальными условиями для деятельности, которая требовала полной отдачи и высоких профессиональных качеств.

Нехватка времени ощущалась просто катастрофически, становление процесса оценки рисков в лизинговой компании забирала у Сергея всё рабочее и не рабочее время. Отдел был новый, сотрудники, набранные в отдел, не обладали должной квалификацией в силу своего родства с руководством. Обучение нуворишей требовало времени и не было особо эффективным. Но скидок никто не давал, результаты и по отделу оценки рисков, и по «Русмашимпорту» требовали в полном объёме.

Добрыгин тогда уже понимал, что решение руководства бросить их одних на таких условиях в «Русмашимпорт» очень напоминало затыкание дыры. Руководство либо не верило в положительный исход дела, либо приняло неверное решение. Такая мощная легенда, как «Русмашимпорт», некогда витавшая в самых верхах нашей внешнеэкономической политики, требовала к себе более уважительного отношения. На восстановление легенды необходимо было бросить и средства, и мощные силы.

– В конце концов, государство должно, просто обязано уметь себя защищать – не только на военных фронтах, но и на других, в том числе внешнеторговых, – говорил Сергей Давыдову.

***

Запросы в Росимущество, как акционеру объединения, о предоставлении сведений об активах предприятия, в том числе за рубежом, не дали результатов. Руководитель территориального управления Росимущества России госпожа Потерянова отказывалась от встреч, а другие представители информацией особо не делились. Это было странно по нескольким причинам: во-первых, объединение предоставляло отчёты в министерство о своей деятельности на протяжении длительного времени, а во-вторых, представители Росимущества входили в совет директоров объединения, в его ревизионную комиссию.

Неожиданно выяснилось, что Росимуществу правительством России было поручено создать реестр недвижимых активов, принадлежащих РФ за рубежом, и на эти цели из бюджета страны были выделены большие средства. Это давало надежду на то, что в одном из сейфов Росимущества пылится полный список зарубежного имущества, принадлежащего «Русмашимпорту», со всеми их адресами, мощностями, ценами. Давыдов, Юрьев и Добрыгин бросились в Росимущество. Обращались во все отделы, департаменты, к заместителям. Прямого отказа чиновников в предоставлении информации не было, но и помощи должной они не оказывали. Выяснилось, что поручение правительства России министерством выполнено не было, реестр не был создан. Надежды не оправдались.

Появление в «Русмашимпорте» нового руководства не прошло незамеченным старой гвардией объединения.

– Я знаю, вернее будет сказать – мы знаем, что вас интересует, – сказал Сергею немолодой, уже седой собеседник, одетый в вышедший из моды, но добротный костюм английского покроя. – Я, конечно, могу перечислить все активы, которые вы ищете, но будет лучше, если вы сами всё прочтёте в документах.

Сергей просто не мог поверить в услышанное. Этот аристократической внешности человек, бывший сотрудник «Русмашимпорта», так легко открывал двери, которые, казалось, были замурованы.

– Я очень рад нашему знакомству. Вы сказали – «мы». Кого вы имели в виду?

– Уважаемый Сергей Иванович, я могу сказать вам, что старания ваши по выяснению случившегося в «Русмашимпорте», ваше возмущение по поводу всего случившегося с объединением получили должную оценку у бывших сотрудников «Русмашимпорта», которые и делегировали меня на встречу с вами.