Молодые

– А тебе это зачем?

– Сравнить, может, хочу.

– Чего, интересно, с чем?

– Коммунизм с раем.

– Ого!

– Я серьёзно, – не отступался Петя. – Вот скажи, только честно, ты веришь в рай?

– Допустим.

– А во что конкретно веришь, можешь сказать?

Зёма в раздумье покачал головой.

– Тебе? Вряд ли.

– То есть как это – вряд ли? При коммунизме что будет – известно конкретно. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Дадут, например, квартиру, так каждому члену семьи отдельную комнату! Представляешь? Отде-эльную!

– И кому дали – тебе?

– Я для примера сказал! – сразу же завёлся Петя. – Мне не дали. И никогда, может, не дадут. Я для примера сказал.

– Ну, хорошо – дали, – согласился Зёма. – Дальше что?

– Как это что?

– Ну получил ты квартиру, а дальше что?

Петя мечтательно прищурил глаза.

– А захочу, на Луну полечу.

– Это ещё зачем?

– Так, – продолжал глупо улыбаться Петя, – прокатиться. Тогда – катайся, где хочешь! Хоть на Марс!

– А-а… – сообразил Зёма и, тряхнув головой на такое младенчество, почесал под мышкой. – Ну, хорошо, слетал ты на Луну, на Марс, на все остальные звёзды, а дальше что?

Петя насторожился.

– Ты это к чему клонишь?

– А к тому, парень, что рано или поздно всему придёт конец. Правильно я говорю?

С этим нельзя было не согласиться.

– Ну хорошо. А у тебя что за счастье?

– У меня? У меня, парень, бессмертьё! – внушительно заявил он, на что Петя, в свою очередь, презрительно усмехнулся:

– Это что-то вроде – и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра?..

– И что?

– Х-х! Скукота, вот что! Тысячу тысяч лет одно и то же!

Но Зёму, видимо, не так-то просто было переубедить. Неторопливо выкатив из костра банку с тушёнкой, он разломил на две части хлеб и, протянув большую половину «лунатику», как бы между прочим поинтересовался:

– Тебе сколько лет будет?

– Ну, двадцать, а что?

– Два-адцать… – прикинул Зёма. – Поди, уже невеста имеется?

– Причем тут… Ну, допустим, имеется, и что?

– Тебе с ней не скучно?

Не догадываясь, к чёму клонит, припоминая день знакомства с Варей, Петя признался:

– Скажешь тоже!

– Во-от. И там, парень, то же! – уважительно вознес указательный палец к небу Зёма. – Когда промеж людей любовь, скучно не бывает. А там любовь – всегда. И смерти нет. И все друг дружку уважают. Понял?

Он произнёс это с такой убеждённостью, что Петя даже подумал, а ведь он, может, по-своему прав. Так что во время обеда разговаривали только о вере, вернее, Зёма излагал свои незамысловатые представления о ней. Кое-что «из бабушкиных сказок» Петя уже слышал. Казалось бы, ничего нелепее и придумать нельзя, и если бы не увлечённость, с которою Зёма всё это излагал, Петя бы просто со смеху помер.

– Ну хорошо, – перебил он, видя, что разговора научного не получается, а лишь одни фантастические невообразимости. – Про Ленина что думаешь? – Трудно ему было вот так вот сразу взять и лишиться «всего».

– Мне что, делать больше нечего?

– Ну-у… а скажешь-то чего?

– А то и скажу, парень: по грехам нашим ещё и хужее бы надо, да, видно, у Бога хужее не нашлось!

Чего-чего, а этого Петя никак не ожидал. Ещё раз проглотив обиду, в отместку язвительно усмехнулся:

– Стало быть, всё сгорит?

– Можешь не сомневаться.

– Когда?

– Возьми да спроси.

– У кого?