Авва. Очерки о святых и подвижниках благочестия

Летом 1847 года архимандрит передал управление монастырём наместнику своему иеромонаху Игнатию (большому) и выехал в Бабаевский монастырь через Москву, откуда заезжал в Бородинский девичий монастырь по приглашению тогдашней игуменьи Марии, вдовы генерала Тучкова, убитого в 1812 году на этом самом поле в знаменитом Бородинском бою» (194).

Находясь на покое в Бабаевском монастыре, будущий святитель рассказал брату такой случай. Однажды он приехал навестить местного митрополита. Тот, встретив его и пригласив сесть, сказал: «Не знаю, сознаться ли?» – «В чём?» – «Да вот, опасаясь возношения по причине почестей от человеков, ради смирения сшил я себе мухояровый подрясник и сегодня обновил». Архимандрит взял полу подрясника, плюнул в неё, растёр и сказал высокопреосвященному: «Ходите в золоте, но думайте о Церкви. В этом послушание Ваше и смирение Ваше». И по его совету митрополит снял мухояровый подрясник» (226).

Какие удивительные слова! И осуждаемым, и осуждающим наше высшее духовенство за излишнюю роскошь к ним стоит прислушаться. Другое дело, если «облачённый в золотые ризы нетления», не печётся «о малых сих», о прихожанах, отнимая от приходов их любимых пастырей, гоняя их с места на место единственно из своих личных соображений и амбиций. И ничего с таким самодурством поделать нельзя, хотя святитель и утверждает, что «никакие земные саны, никакие высшие призвания, начиная с апостольского, не остались неоскверненными падением человечества, а потому Православная Церковь никогда не останавливалась заменять личность недостаточную или недостойную – другою личностию, более удовлетворительною. Этой участи подвергались и патриархи, и митрополиты, и епископы, словом сказать, все чины церковной иерархии, но самое чиноположение, как установление Божие Церковию всегда свято сохранялось» (266).

Почему же такое происходит? В чём причина архиерейского произвола?

Опять же в одном из писем святитель к Н.Н. Муравьеву-Карскому даёт на это ответ:

«Коренной Церковный Закон повелевает избирать епископа для города в самом городе собором епископов и обществом христиан города и области. Несмотря на ясный закон, благочестивые цари и правители нередко избирали лицо для епископского сана, признаваемое ими способным и достойным; Собор епископов никогда не останавливался посвящать избранного. Особливо много тому примеров у нас в России. Святой Димитрий Ростовский в речи, при вступлении в управление паствою, сказал, что он вступает на престол митрополии Ярославской и Ростовской по изволению Божию, по повелению Царя, по соизволению и благословению всего Священного Собора. Так как закон церковный в сущности стремится к тому, чтобы избиралось в епископский сан лицо достойное и способное, то некоторые изменения в буквальности, для достижения сущности никогда не отвергались».

Это было сказано по поводу обращения Николая Николаевича Муравьёва-Карского, хлопотавшего о рукоположении в епископы архимандрита Игнатия, к митрополиту Петрбургскому Никанору. Н.Н. Муравьёв-Карский (1794–1866 г.г.) принадлежал к числу образованнейших людей своего времени. Профессиональный военный, участвовал в войне 1812 года, с 1816 года служил на Кавказе под начальством А.П. Ермолова, участвовал в русско-иранской (1826–1828 г.г.) и русско-турецкой (1828–1829 г.г.) войнах; совершил ряд дипломатических поездок в Среднюю Азию, в Турцию, в Египет; с конца 1854 по 1856 г.г. был Главнокомандующим и Наместником на Кавказе. Брянчаниновы были в родстве с Муравьёвыми, что способствовало сближению ещё в молодые годы будущего святителя и его брата Петра Александровича со старшим по возрасту Н.Н. Муравьёвым. С годами их отношения переросли в глубокую дружбу, оказавшую влияние и на их жизненный путь. Так вот этот человек и обратился к Государю с просьбой. По поводу его обращения архимандрит Игнатий писал:

«Сличённое с фактами Церковной Истории и с духом Церковного Законодательства Ваше действие – безукоризненно. Сверх того оно и верно по отношению к современным условиям. Заключаю так из следующего: я слышал, и этот слух признаю довольно верным, что Государь, может быть, вследствие Вашего отзыва Статс-секретарю, говорил о мне митрополиту Никанору, удостаивая и собственного милостивого отзыва. Но митрополит противопоставил Государю недавно сделанное постановление Синода не возводить в сан епископа лиц, не получивших образования в Духовных академиях. Лица необразованные и без того не возводились в этот сан. Очевидно, что постановление сделано с целью заградить путь в этот сан образованному дворянству. Скажу более: постановление сделано графом Протасовым и ныне – именно для меня.

Я не удивился отзыву митрополита Никанора и не мог обидеться им; по усвоившимся мне понятиям я признаю себя вполне недостойным сана, для которого нужен Ангел или и человек, но равноангельный, а я – грешник. Также не могу не признать себя невеждой перед великой наукою богословия, несмотря на тридцатилетие непрерывных занятий этим предметом. Бог бесконечен, и наука о Нём бесконечна; человек – ограничен и потому естественно не способен стяжать полное и совершенное познание Бога. Действием Никанора доказывается верность Ваших действий. Если б Вы взошли формальным представлением прямо в Синод, не введя в участие Государя, то можно наверно сказать, что от Вас отделались бы тою же отговоркой. Каков бы ни был исход Ваших забот обо мне, я принимаю их с глубоким чувством признательности.

Архимандрит Игнатий

1856 года 26 января.

Сергиева Пустынь».

К этому надо непременно добавить следующее: если бы не заступничество обоих Государей и приближённого к трону дворянства, почитавшего архимандрита Игнатия за угодника Божия, ещё не известно, каким образом сложилась бы его судьба.

О своём душевном состоянии за всё время пребывания в Сергиевой пустыни, помышляя только об увольнении на покой, а не об архиерейском сане, тому же Муравьёву-Карскому архимандрит Игнатий напишет буквально следующее:

«Оптина Пустыня есть один из многолюднейших Российских монастырей по количеству братии и конечно первый монастырь в России по нравственному качеству братии; особенно это достоинство принадлежит её Скиту, в котором живёт много дворян. Некоторые из них очень образованны, знакомы с новейшими и древнейшими языками, занимаются духовною литературою, преимущественно же переводами самых глубоких сочинений Святых Отцов. Духовным назиданием братства занимается, так именуемый старец их, иеромонах Макарий, 68-ми лет, из дворян, с юности монах, обогащённый духовным чтением и духовными опытами; он живёт в Скиту; ему обязана Оптина Пустыня своим нравственным благосостоянием. Много монахов из других монастырей, много монахинь, множество мирских людей, удручённых скорбями и нуждающихся в наставлении, стекается в Оптину Пустынь к отцу Макарию за спасительным советом и словом утешения. Его непринуждённость, простота, откровенность совсем противоположны той натянутой и жёсткой святости, за которою ухаживают различные графини и княгини. Скитская семья иноков подобна, в религиозном отношении, корням дерева, трудящимся во мраке неизвестности и добывающим, однако, для дерева необходимые жизненные соки. На заглавных листах трудов скитян нет имени автора; оно заменено скромною строкою: издание Оптиной Пустыни. В самом монастыре устав общежительный, то есть общая трапеза, общая одежда, общая библиотека, церковная служба ежедневная и продолжительная, общие и специальные труды. В Скиту служба церковная отправляется дважды в неделю, в субботу и воскресение; в прочие дни недели производится денно-нощное чтение псалтыри братиею поочерёдно; трудятся братия по кельям, но труды их преимущественно умственные. Женскому полу запрещён вход в Скит; да и из Скитской братии кто нуждается выйти из Скита каждый раз должен просить на то благословения у старца; монастырской братии предоставлен вход в Скит во всякое время дня для удовлетворения их духовных нужд. Трапеза в Скиту самая постная.

Из этого описания Вы можете видеть, как близок мне Скит! Тщательное чтение и изучение самых глубоких Писаний святых отцов привело меня в монастырь, поддерживало, питало в нём. В Скиту я нахожу свой род занятий, свой род мыслей; в Скиту я вижу людей, живущих в точном смысле для человечества в духовном, высоком его назначении; вижу людей, с которыми могу делиться мыслями, ощущениями, перед которыми могу изливать мою душу. Начальник Оптиной Пустыни и главные иноки оной знакомы со мною около З0-ти лет; а с отцом Макарием я нахожусь, смею сказать, в самых дружеских отношениях. Наконец, здешний климат благодетелен для моего здоровья. Все причины вне и внутри меня соединяются для того, чтоб заставить меня употребить все усилия к перемещению моему в Скит. Чтоб хотя бы конец моей жизни провести на правах человека и для человечества в духовном и обширном смысле этого слова.

Напротив того, все причины, внутри и вне меня, заставляют меня употребить все усилия, чтоб вырваться из Петербурга и Сергиевой Пустыни. Что требуется там от духовного лица? Парадёрство, одно парадёрство; не требуется от него ни разума, ни познаний, ни душевной силы, ни добродетели. Всё это вменяется ему в порок: его внимание должно быть сосредоточено на одно парадёрство, на одно человекоугодие, между тем, как то и другое соделывается, по естественному, психологическому закону, чуждыми уму и сердцу, занятым рассматриванием глубоким… Парадёрство и духовное созерцание не могут пребывать в одной душе; они в непримиримой вражде; одно другим непременно должно быть вытеснено.

Каким было моё положение в Петербурге в течение 23-х летнего пребывания моего там?

Оно было положением движущейся статуи, не имевшей права ни на слово, ни на чувство, ни на закон. Если я слышал несколько приветливых слов, то эти слова были слабее тех, которые произносятся любимому пуделю или бульдогу и на которые по необходимости отвечается молчанием, сохраняющим достоинство статуи в молчащем. По непреложному закону праведного воздаяния в области нравственности, те, которые обращают человеков в статуй, сами обращаются в статуи, лишаясь развития ума и сердца, и заковываясь в одну чувственность. Представьте себе: каково душевное положение человека, оставившего всё для развития в себе усовершенствованного христианством человечества и лишаемого в течение 1/4 столетия морального существования, всех прав и всякой надежды на него!

К тому же, климат Петербургский разрушает остатки сил моих и здоровья.

Написал я Вам так подробно о себе, чтоб Вы видели мой образ суждения о человеках, так как всякий человек судит о ближних по самому себе.

Архимандрит Игнатий

1856-го года 12-го июня

Сергиева Пустынь».

Однако благодаря заступничеству Государя Александра II 27 октября 1857 года в петербургском Казанском соборе архимандрит Игнатий был хиротонисан во епископа Кавказского и Черноморского.

4 января 1858 года он прибыл в Ставрополь. Обустройство епархии потребовало больших трудов, у архиерея не было даже своего дома, половина населения епархии (линейные казаки) была выведена из ведения епархии, Синод не выделял достаточных средств, значительное число раскольников проявляло враждебность по отношению к епископу. Активным помощником владыке в это время стал его родной брат Пётр Александрович Брянчанинов (1809–1891), занимавший должность вице-губернатора.

За недолгий четырёхлетний срок владыке удалось наладить жизнь епархии. Здесь им была написана книга «Приношение современному монашеству», статьи «О различных состояниях естества человеческого по отношению к добру и злу», «О чувственном и духовном видении духов», «О спасении и христианском совершенстве», «Учение Православной Церкви о Божией Матери».

Болезнь (а скорее всего, желание принести пользу в иной области) заставила владыку, как когда-то святителя Григория Богослова, подать прошение об увольнении на покой. Прошение было удовлетворено. И 13 октября 1861 года владыка прибыл в Николо-Бабаевский монастырь под Костромой. В это время им были написаны «Слово о смерти», «Отечник». Находясь в монастыре, он вёл постоянную переписку с духовными детьми. Первые 2 тома сочинений святителя Игнатия под названием «Аскетических опытов» были изданы в 1865 году.

Не ошибёмся, если скажем, что время пребывания владыки в Бабаевском монастыре было судьбоносным для будущей церковной России. Тут были закончены и приведены в полный порядок его сочинения. Но не менее важна для нас, немощных, его переписка с духовными детьми и гражданскими лицами. Она собиралась длительное время. А некоторые письма были обнаружены совсем недавно в том же архиве в Петербурге. Из них, а так же из тех, что были изданы в семитомнике («Ковчег», М. 2005) и отдельной книгой «Письма о христианской жизни» (Издательство Свято-Елисаветинского монастыря, Минск, 2004), мы приведём выдержки ниже, расположив не по времени написания, а по сути подымаемых в них жизненно важных для каждого человека и для России в целом вопросов и проблем.

4

«№ 129

Кто поставлен в страну духа, тот должен удвоить бдительность над собой, должен быть особенно осторожным. Дверь в ту страну – мир Божий, превосходящий всякий ум, потопляющий все помышления человека в несказанной сладости. Этот мир Христов уничтожает все смущения и страхи, так сильно действующие на человека плотского; обновлённый Духом начинает чувствовать в себе обновление живой веры. Бог перестаёт быть для него мёртвым, каковым Он представляется для умерщвлённых плотским мудрованием, считающих свою смерть – жизнью, а истинную и существенную жизнь – признающих как бы не существующею. За дарованием «мира» следует, как видно из Евангелия, другое дарование: отверзается ум ученика Христова для разумения Писаний. Крест Христов делается понятным и удобоносимым, страдания начинают источать из себя сладость. Но всё, совершающееся с тобою, есть действие только отчасти духовное, а не вполне. Возьми свои предосторожности.

Есть действие от крови, кажущееся для неопытных действием благим, духовным, а оно не благое, и не духовное, оно из падшего естества нашего, и познаётся потому, что порывисто, горячо нарушает мир в себе и ближних.

Действие духовное рождается из мира и рождает мир. Рассмотри себя внимательно: действия в тебе – ещё смешанные: действие духовное смешано с действием кровяным. Ты их не различила и не разделила. Смотри за твоими водами (сердечными чувствами), чтоб они текли тихо, как сказал пророк о водах Силоамских: воды Силоамли текущие тихо. Всякое разгорячённое чувство – кровяное! Не сочти его усердием; ревностью по благочестию, любовью к Богу и ближним. Нет – это движение души, произведённое в ней нервами, кровью. А кровь приводится в движение душевными страстями, которые – орудия и цепи миродержца, его скипетр, держава. Храни себя в глубоком мире и отвергай всё, нарушающее мир, как неправильное, хотя бы оно имело наружность правильную и праведную.

Относительно ближних руководствуйся следующим наставлением преподобного Исаака Сирского:

«Пусть лучше признают тебя невежею, по причине неспособности ума твоего к прекословию, а не премудрым за бесстыдство твоё и дерзость. Обнищай для смирения, но будь богат для дерзости».

«Силою добродетелей твоих, а не словопрением твоим, обличи неправо учащих тебя. Кротостью и тихостью уст своих загради уста и принудь умолкнуть бесстыдство непокорных. Обличи невоздержных благородством жития твоего, и разрешенных чувствами стыдливостью очей «твоих». Учит Божественное слово, учит и Божественное молчание.

Относительно гласов и явлений нужна ещё большая осторожность: здесь ближе и зловреднее прелесть бесовская. Многие из святых и искусных отцов были обмануты бесами, хитро скрывающими и обличающими свою ложь и тьму призраками истины и света: тем удобнее могут быть обмануты ныне и непонятнее. Нужно долгим временем и опытом приучить ум и сердце к различению добра от зла, под какою бы личиною зло ни маскировалось. Поэтому святые отцы заповедали, чтобы новоначальные (а новоначальные по нынешним временам – все без исключения, прим. автора) не вверялись никаким гласам и явлениям, но отвергали их, не принимали, предоставляя дело суду и воле Божией, а для себя признавая смирение важнее всякого гласа и явления.

Глас Христов – Евангелие; будем вслушиваться в него и ему повиноваться».

Это очень важный совет в наше скудное духовными дарованиями время. Некоторые лица доверяются внутренним голосам или собственным помыслам до того, что отвергают не только пастырское о себе попечение, но и соборный разум Церкви. Под видом паломничества – бродяжничают, под видом богоугодной нищеты – живут за чужой счёт, будучи невеждами в писаниях святых отцов – постоянно учат от себя («а мне было сказано», «а мне был голос», «и я вижу», «он подошёл ко мне и сказал»), вводя людей в заблуждение и смущение, представляя свои болезненные галлюцинации и помыслы за откровения свыше, за духовные. На всё это святитель Игнатий пишет:

«Истинные духовные видения и ощущения принадлежат тому веку, вполне невещественны, не могут быть объяснены в стране чувств, словом вещественным; таков верный признак истинно духовного. Глас Духа – невещественен, он вполне явствен и вполне невеществен; он – умственный глас. Также все духовные ощущения – невещественны, невидны, не могут быть истолкованы, ясно переданы человеческим вещественным словом, и вместе с тем они ощутительны, сильны, одолевают все другие ощущения, делают их бездейственными, как бы не существующими, а кто имеет духовное чувство, тому это чувство объясняет то, что необъяснимо словом вещественным.

Низшую ступень видений составляют те видения, которых зрителем делается человек от голодания, бдения и других измождений плоти; до этих видений достигают не только люди подвижнической жизни, но и многие порочные, пришедшие тем или иным образом в измождение плоти. Телесные чувства их достигают какой-то особенной тонкости, и они начинают видеть духов, слышать голоса, благоухания и зловония. Это состояние опасно, и многие, пришедши в него, впали в прелесть.

В твоём состоянии признаю посещение милости Божией: свидетель этой милости – мир Божий, на тебя излившийся и открывший тебе тайну Креста Христова. Но, в то же самое время, надо признать, что в этом состоянии было много кровяной примеси. Сама это заметишь, если будешь храниться в молчании и обуздывать каждое горячее, порывистое чувство, вводить вместо него чувство тихое и мирное.

Мне бы желалось, чтобы ты вышла из этого состояния: оно тебе не под силу. Хранись и хранись!

Да дарует тебе милосердый Господь перейти в другое состояние, менее опасное, более духовное и более полезное: это состояние – сокрушение духа от зрения падения человеческого и искупления нас Спасителем.

Многие святые отцы, обиловавшие смиренномудрием и духовным рассуждением; когда в них нечаянно проявлялось какое-то особенное духовное дарование, молили Бога, чтобы отнял от них это дарование, которое им не под силу.

«Если дела твои, – сказал преподобный Исаак Сирский, – благоугодны Богу, и Он даст тебе дарование, то умоли Его, чтоб дал тебе разум, как тебе смириться, или чтоб поставил стража при даровании, или чтоб взял от тебя дарование, чтоб оно не было для тебя причиною погибели: потому что не все могут безвредно обладать этим богатством».

При состоянии, в котором изменёнными или утончёнными телесными чувствами подвижник слышит голоса, благоухание, видит явления; дьявол очень легко может подменить Истину чем-либо своим, придав этому своему личину Истины – и неисцельно повредит душу неопытного и юного подвижника.

Гораздо выше и безопаснее утонченным покаянием и изменённым духом мыслию и сердечным ощущением созерцать глубину падения и высоту Искупления, погружаться при посредстве духовного, невещественного действия в бездну смирения, в море благоговения и удивления Богу.

Опять привожу слова преподобного Исаака: