Провинциальный апокалипсис

– Уважаемый Роман Константинович, я знаю, что у вас есть дети, есть внуки, поэтому обращаюсь к вам не только как гражданин одного с вами отечества, но и как отец и дед. Убедительно прошу вас вмешаться в сложившуюся в нашем районе с попустительства правоохранительных органов криминогенную ситуацию. Защитите наших детей, защитите деморализованный страхом народ, помогите отстоять будущее для наших детей и внуков.

Скажу наперёд. Обращение моё в эфир не пошло. Интервью тоже нещадно сократили. Создавалось такое впечатление, что во всей этой жути виноваты одни врачи. Впоследствии это обстоятельство чуть не привело к серьёзному столкновению на столичной телевизионной программе «Пусть говорят». Но не будем забегать вперёд.

Только я вышел из больницы, позвонил Гена и сказал, что со мной срочно желает переговорить Илья.

– Тот самый?

– Да.

Условились встретиться на площади, где каждый год устанавливали и украшали новогоднюю ель. Я знал, что примерно полтора года назад у Ильи умер на зоне от инфаркта отец. Я не был знаком ни с тем, ни с другим, только слышал от зятя, что на зону отец попал впервые в пятьдесят пять лет из-за сына, а точнее, пожертвовал собой ради него. Случай был беспрецедентный, года три назад всколыхнувший всю округу.

Представьте себе тихий, совершенно безлюдный по ночам небольшой городишко, с двумя-тремя основными узкими улицами, от которых ответвляются ещё более узенькие улочки и переулки, более чем на две трети состоящий из деревянных домов, ввиду хрущевского закона о шести сотках тесно прижавшихся друг к дружке. За последние десять – пятнадцать лет на месте некоторых из них воздвигли современные, красивые коттеджи, магазины, кафе, но даже они практически не изменили внешнего облика города. Старожилы говаривали, не так давно по этим улочкам и переулкам бродили коровы, козы, овцы, куры, гуси, бегали ватаги босоногих ребятишек, судачили на лавочках у скрипучих калиток божьи одуванчики.

А теперь представьте, как такую тишину летней ночи взрывает рёв двух мчащихся по центральной улице друг за дружкой легковых автомобилей в сопровождении беспорядочной оружейной пальбы.

Дело заканчивается убийством. И хотя это была защита, отец Ильи получил срок. Я не вдавался в подробности, знал лишь, что после этого Илье пришлось уехать из города, а по какой причине, не поинтересовался. Жил он в областном центре, занимался каким-то бизнесом, изредка навещал школьного товарища, время от времени они перезванивались. Я подумал, видимо, Гена рассказал другу о нашем деле, и у того на этот счёт появились какие-то соображения.

Бывшие одноклассники встретили меня у входа в кафе. Представив нас друг другу, Гена отговорился неотложными делами и уехал на своей патрульной машине.

Илья выглядел богатырём, с модной короткой стрижкой, с иголочки одетым, с начищенными ботинками – не сорок ли шестого размера?

Кафе было практически пустым, основное действо тут начиналось вечером, а сейчас было около четырёх пополудни. Мы сели за отдельный столик, заказали чаю.

– Гена мне всё рассказал, и я вот что подумал, – сразу с самого главного начал Илья. – Надо сообща действовать. Добиваться, чтобы подняли все отказные дела за последние пять-шесть лет.

– А что, и ваша история имеет к этому какое-то отношение?

– Прямое!

– Можешь рассказать?

– Затем и приехал. Как и в вашем случае, начали опять они. Как и ваш сын, я им не поддался. Спасло меня то, что был на машине. В клубе от них отбился, в разодранной, без одного рукава, рубашке выскочил на улицу, прыгнул в тачку и по газам. Они за мной. И сразу стрелять. Из двустволки. Сначала заднее стекло разбили, потом левое боковое на задней двери, кузов изрешетили весь. Оба передних сиденья сзади были изодраны дробью в клочья, а в меня ни одна дробинка не попала. Отец на балкон в это время покурить вышел. Чего-то, говорит, проснулся среди ночи и никак не усну. Подымаюсь, говорит, выхожу на балкон, закуриваю и слышу вдруг: бух, бух! Что за хрень? И всё это к дому приближается. А жили мы в тупике, в низине, с балкона вся улица просматривалась насквозь, ну и фонари. Машину, говорит, нашу узнал сразу. А он у нас охотник заядлый. Хлебом не корми, дай по лесу с ружьём пошастать. Во всех отстрелах участие принимал, к тому же капитан бывший, да не простой, а боевой, Афган прошёл. В чём дело – сообразил сразу. За ружьё и на улицу. Если бы во дворе всё это произошло, совсем бы другая история вышла, а он только одну створку ворот открыть успел, когда я перед ними остановился. Те в пяти шагах за моей спиной. Выскакивают. Трое. Хруня с ружьём, Чика да Лёва-псих. Водила на месте остался. Хруня только приклад к плечу вскинуть успел, когда батя ему половину башки снёс. Остальные обосрались, в машину и ходу. Батя тут же наряд вызвал. Приехали. И скорая. Всё осмотрели, замерили, сфотографировали, записали. А в итоге нас же во всём и обвинили.

– И кто принимал участие?

– Сам.

– Ястребов?

– И бывший прокурор, и бывший начальник вневедомственной охраны, у которого Чика работал, а теперь на обоих пашет.

– В каком смысле?

– Ну как? Девочки, наркота… А вы не знали? Одни организовывают, другие крышуют.

– А что, у нас даже такое есть?

– Как и на всём белом свете.

– Во-он оно что-о.

– Что, страшно?

– Да не больно весело. Нечего сказать, попали.

– Попали не попали, а выгораживать они своих будут всеми доступными средствами, а у них этого добра больше, чем у каждого из нас, а вот если мы сообща, может, чего-нибудь удастся добиться.

– После того, что ты сейчас рассказал, я ещё больше убедился, что Алёшку как можно быстрее надо из зареченской больницы переводить, да вот беда… – и я поведал ему о беседе с лечащим врачом.

Илья внимательно выслушал, тут же достал сотовый, нашёл и набрал номер.

– Андрей Маркович?.. Илья. Как ваше драгоценное здоровье?.. Ничего, спасибо. Я вот по какому делу. – И когда изложил суть, несколько тягостных минут слушал, приговаривая: – Та-ак… Та-ак… Хорошо. Жду. – И, положив телефон на стол, заметил: – Вот, пожалуйста: Карчак, еврей, а человек! Если бы не он, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Председатель еврейской общины, член Общественной палаты при ГУВД. Ну кто я ему? А стоило обратиться, и сразу все в наилучшем виде устроил. А мы говорим: евре-еи! Для начала самим надо людьми стать, а потом других судить. Ястребов, что ли, не православный, или бывший прокурор, или бывший полкан этот? Тоже, поди, со свечками, на Пасху да на Рождество в церквях стоят, а что творят?

– А что сказал-то?

– Сейчас перезвонит.

И через пять минут позвонил.

– Записываю. – Тихонько – мне: – Есть ручка? – Я тотчас вынул из грудного кармана авторучку, блокнот, который стал носить с собой. – Завтра, с 9-00 до 13–00 нас будут ждать в 38-й городской больнице. Сказать: от вас. Как вы сказали фамилия профессора? Найвельт?.. Понятно. Спасибо… Да, видно, потребуется. Я вам, если не возражаете, вечерком перезвоню и всё расскажу подробно… По гроб жизни обязан. До свидания. – И мне: – Лучшей для вашего случая больницы в городе нет. К тому же кафедра, сами слышали, профессор имеется. Не-эт, всё-таки Карчак челове-эк! Я переговорю с ним по поводу вашего дела, вы изложите пока всё на бумаге как можно подробнее, ну и всё, что по этому поводу знаете. Начальник ГУВД, правда, сейчас московский. Чем-то он там проштрафился, ходят слухи, ну и понизили с повышением, как у нас водится. Но это уже не наше дело. Карчак с бывшим начальником ГУВД, Треушниковым, председателем Общественной палаты, на короткой ноге, а у того ещё и не такие связи. Договорюсь о встрече – позвоню. Вы пока всё приготовьте, а я со своей стороны подсуечусь, к одному бывшему фээсбэшнику смотаюсь. Тот ещё дядя! Ну всё, полетел. Да! Завтра, когда будете выезжать из Зареченска, позвоните. У 38-й встречу.

Это уже какой-то театр ужасов получался, и чем дальше, тем больше мы втягивались в его жуткое представление. Не зря, видимо, я вздохнул. Попали мы действительно крепко, и если бы… Впрочем, я опять опережаю события.

Выйдя из кафе, я зашёл в специализированный магазин, купил флешку и поехал к Даше, чтобы скинуть копию видео. Она его уже посмотрела. Сказала: «Маменьке только не показывай – ужас! И передачу бы ей не смотреть. Скоро дадут».

9

После выхода передачи взорвался интернет. Даша копировала отклики и отсылала на мою электронную почту. Привожу малую часть из них.

Рита Мельникова. 19:30

Мы очень редко ходим в «Форвард» и уже зареклись туда ходить! Это не клуб, а просто ужас. Каждый раз драки, а руководству клуба до лампочки! Там не смотрят, кого пускают! У нас однажды тоже друга жестоко избили, а охрана рядом стояла и смотрела на все это! Человек до сих пор зубы восстановить не может, так как необходимы большие средства! В полиции только руки развели! Беспредел!

Танюшка Шахова. 19:33

Что творится в этом «Форварде» каждые выходные!!! Просто ужас!!! Однажды наблюдала, как мальчишку головой били о трубу газовую и ногами человек 10 пинали, но вовремя милиция приехала, и те сразу разбежались. А парень после этого еле живой остался.

Титова Валя.19:35

Полностью согласна. Это уже не первый случай, когда данные лица занимаются своими делишками, избивая и уродуя людей, и им ничего не делается. Где наши правоохранительные органы в данный момент, непонятно, подумали бы, что в один прекрасный день это может случиться с их детьми.

Лариса Кудряшова. 19:37

По халатности наших врачей у меня умер брат от язвы двенадцатиперстной кишки. Несколько дней человек корчился от ужасных болей, истек кровью. Патологоанатом сказал, что просто надо было отрезать кусок больного места и сшить здоровые концы. Речь об этом даже не идет, если не могли назначить элементарно ФГС. Не дай Бог никому серьёзно заболеть и попасть в нашу больницу, считай, ты труп. Почему это все безнаказанно?

Валя Титова. 19:39

Растут дети, за них страшно! Люди, не молчите! Хватит прятаться, это может коснуться каждого!