В четыре сорок из ЛЮБЕРЕЦ

– Что же, думаю я смогу помочь вам, – сказала хозяйка. – Вы будете получать больше.

– Спасибо. Вы хотите, чтобы я убиралась в купальнике?

– Нет, я буду иногда давать вам клиентов.

– Работать проституткой! Но ведь за это у вас здесь платят огромные деньги.

– Милочка, у вас нет квалификации, вы не член профсоюза, без гражданства. Вы не можете просить меня, чтобы я платила вам, как профессионалу. Если вы хотите сравнить себя с нашими специалистами, сравните себя, например, с Штеффи Граф в теннисе. Вы сможете на равных играть со Штеффи Граф? Вы никогда не сможете с ней встретиться, потому что не пройдете квалификацию. Вы меня поняли?

– Да.

– Пройдите на второй этаж и примите душ. Я поднимусь через несколько минут.

– Зачем?

Хозяйка усмехнулась и укоризненно покачала головой.

– Я тоже хочу помыться. Ты не против?

– Конечно нет.

– Спину мне потрешь? Вы у себя в русской бане спину друг другу трете? – хозяйка улыбнулась.

Ирина Александровна покраснела и пошла наверх.

Она полгода пыталась делать все добросовестно. Чем сейчас только не занимаются люди, думала она. Но все-таки потихоньку начала пить больше, чем надо. Когда клиент приглашал ее выпить в баре, здесь же, в публичном доме, она старалась выпить побольше, но, чтобы не спьянеть совсем. Хотелось, как у Лермонтова: заснуть навсегда. Точнее спьянеть навсегда.

В конце концов, организм ее ослабел и не смог больше выдерживать привычный объем вина. Ирина Александровна упала прямо в баре. А через месяч они лишилась работы и уборщицей. Вернулась в Россию. Работы нет. Продавала вещи, привезенные из Германии, и стала пить со своей матерью.

Сэр встал и сказал:

– Значит, Зои нет дома? Пожалуй, я пойду. Может быть вы скажете, где я могу найти ее? Ведь учебный год еще не кончился. Зачем она перешла в интернат за неделю до окончания последней четверти.

– Зоя была отличницей, – сказала Ирина Александровна, – ей выставили оценки на неделю раньше, чем всем. Понимаешь, это такой интернат, где учатся и летом.

– Вы сказали: была, – Сэр попятился к двери, – может быть… – он не договорил.

Мужик сделал шаг вперед и сказал:

– Ну-ка иди сюда.

– Не пойду, – сказал Сэр и взялся за ручку двери.

– Я скажу ему, – Ирина Александровна протянула руку в сторону Сэра, – ведь этот идиот может подумать, что Зою убили. – И она назвала адрес Интерната.

– А что это за деньги? – Сэр держался за ручку двери и решил до донца выяснить ситуацию.

Бывшая учительница немецкого языка попросила мужика налить ей сто грамм.

Потом сказала:

– Раньше образование было бесплатным. То есть платило государство, а человек, получив образование, расплачивался с ним работой. Теперь образование платное. Но находятся добрые люди, готовые заплатить за обучение, – Ирина Александровна кивнула на купюры, лежащие на столе, – чтобы потом получить свои затраченные деньги работой.

– Сколько там? – спросил Сэр.

– Тысяча долларов, но только уже рублями, – сказала Ирина Александровна.

– Что-то мало, – продолжал вести разговор Сэр.

– Еще по сто долларов каждый месяц, – сказала бабушка.

– Что вы разболтались, ведьмы! – заорал наконец мужик. – Пошел вон отсюда, щенок.

Сэр бегом спустился по лестнице.

– Зачем ты сказала адрес? – спросил мужик, когда Сэр исчез.

– Сказала и сказала, – Ирина Александровна села на стул и разлила водку в три стакана. – Давайте выпьем, обмоем, так сказать.

– Дуры, – сказал мужик и сел. – Смотрите, оторву вам язык.

Сэр сел за руль.

– Ну что? – спросила Катя.

– Поехали, – сказал Сэр и, смотря то в левое, то в правое зеркало, начал выезжать задом.

– Нет ее, что ли? – спросил Боб.

– Она в другом месте, – сказал Сэр.

11

– Куда теперь? – спросила Катя.

– На Смотровую поедем, – сказал Боб. \

– Ура! – закричала Катя. – Мне нравится чем-то это место.

– Я знаю чем, – сказал Боб.

Сэр молча крутил баранку, а Боб продолжал:

– На Воробьёвых горах нашли радиацию.

– Откуда там радиация? – спросила Катя.

– Там полно ученых, – мрачно поддержал друга Сэр.