Боль (сборник)

Но никакого клада не было. Он просто все глубже и глубже закапывал себя в песок.

Подбежал мой Друг и тоже попытался вытащить его оттуда, но он делал такое злобное лицо и так угрожающе замахивался на него лопатой, что мы бросили эту затею.

Нечего делать. Мы сели рядом и стали ждать, когда же он успокоится. Но не тут-то было. Скоро даже взмахов его лопаты не стало видно. И вдруг стены ямы поползли и рухнули вниз.

Мы бросились спасать горе-кладоискателя. Но когда мы его откопали, он был уже мертв. Его душу забрала пустыня, оставив тело нам.

Прибежали остальные с Вагонки.

Все были в шоке.

Это погибель.

Смерть одного – это смерть остальных в нашей общей команде. Я сама об этом неоднократно говорила. От злости и безысходности стали пинать еще не остывшее тело кладоискателя. Потом все окружили меня.

– Что теперь делать, умирать?

– Не знаю, – сказала я. – Ничего не знаю. Делайте что хотите. Я вам все объяснила давно и сразу.

Кто-то плюнул мне в лицо.

Кто-то толкнул сзади. Я упала.

Кто-то пнул.

– Спасай ребенка, – крикнула я Другу, и он бросился к Вагонке.

Я поднялась на ноги.

– За что? – спросила я обидчиков, глядя им в глаза. – Я же вас всех предупреждала. Если хоть один погибнет, то погибнем все. Вы что, не помните?

– Мы все помним.

И, еще раз сбив меня с ног, они, объединившись в небольшие группы, решили идти самостоятельно.

– Стойте! – вдруг закричал мой Друг. Он стоял в Вагонке и держал высоко над собой моего плачущего ребенка. – Стойте! Вернитесь! Ребенок – он тоже человек, пусть даже и маленький! Нас снова пятьдесят!

Все остановились и, развернувшись, бросились обратно в Вагонку, которая потихоньку двинулась назад…

Снова взялись за руки. Но мой ребенок никак не хотел давать свою руку никому, кроме меня и моего Друга. Чтобы соединить нашу живую цепь, пришлось мне и моему Другу взять его за руки, замкнув тем самым круг. Никто и никогда, как знала я, не замыкал в круг цепь путешественников. И к тому же были сомнения, сможет ли мой больной ребенок заменить погибшего Кладоискателя.

Только мы соединили руки в замкнутую цепь, приготовившись ждать, что будет дальше, как Вагонка встала как вкопанная, остановив свое движение назад, неожиданно рванула вперед с невероятной скоростью, и мы буквально через несколько минут были у цели. Там, куда мы все так стремились.

Нас уже ждали.

О каждом из нас там всё знали.

Встречали цветами, улыбками, оркестрами.

Генералу присвоили маршала.

Висельнику отменили виселицу.

Конокраду подарили коней.

И пошло-поехало…

Мои попутчики стали расползаться, как тараканы, по своим мечтам и желаниям.

Меня и моего ребенка люди в белых халатах быстро усадили в машину «скорой помощи», и мы помчались в их клинику.

Прямо в машине моему малышу они поставили капельницу, ввели какие-то свои лекарства, и ему сразу стало легче.

И я поверила, что теперь его – мое сокровище, моего ребенка – спасут.

Я заплакала от счастья и от пережитого.

И только когда у меня прошла эта нечаянная истерика, я обратила внимание, что мой Друг по-прежнему рядом со мной.

«Почему он со мной? Он же тоже ехал за своей мечтой, за своим счастьем».

А он, перехватив мой взгляд, взглядом же мне и ответил:

– Да, я тоже ехал за счастьем, а мое счастье – это ты.

Запах

В тот миг, когда она появилась рядом со мной, я сделал вдох.

Я вдохнул, и она вместе со своим запахом вся так и вошла в меня. Вся без остатка.

Я ее еще не видел.

Но тело мое вздрогнуло и напряглось, как от удара молнии.

Голова затуманилась.

Я, как в замедленной киносъемке, повернулся в ее сторону.

Наши глаза встретились.

А все остальное было как не с нами. Вернее, не со мной.

Что я ей говорил? Куда вел?

Когда очнулся, рядом ее уже не было. Осталась лишь смятая постель.

Мои вещи, разбросанные по квартире. И ее запах – запах небесной свежести и чистоты.