Багаж императора

Все они отличались отменным здоровьем и физичекой подготовкой, были в меру начитаны и образованы, могли по ситуации мгновенно изменять внешность как в физическом, так и психологическом плане. Недаром с ними занимались ведущие артисты Мариинского театра под видом участия народа в театральных действиях. Таким образом, ребята были прекрасно подготовлены, и каждый их них обладал своими уникальными качествами, которые делали из них боевую команду со специфическими возможностями, могущую решать любые поставленные задачи. Спусковой механизм этой команды был в моих руках, и, как показала практика, мы всегда находили приемлемое решение любой сложной проблемы. Я долго подбирал команду, много сил и средств потратил на ее подготовку, но все это дало свои положительные результаты. Были и другие, которые находились в резерве, и по мере необходимости выполняли те или иные поручения или вливались в команду на определенном этапе операции, подкрепляя ее своими личными качествами и умениями. Вкратце объяснив ребятам их задачу, я подготовил документы Красного Креста на груз и отправился на железнодорожный вокзал, чтобы договориться о вагоне для перевозки багажа в Крым.

Красавец вокзал был заплеван и прокурен, стоял тяжелый запах немытых тел и человеческого пота. Во все стороны сновали пассажиры с мешками, фронтовики с оружием, офицеры и гимназисты. Прибывали и убывали санитарные поезда, из которых выгружали раненых , а когда подходил наконец какой-то наспех сформированный поезд, то толпа, как маятник, мощным толчком бросалась в его сторону и брызгами людских тел заполняла до отказа его вагоны, расплескавшись даже по крыше, порой привязывая там себя веревкой, чтобы не сорваться во время движения. Шум, гам, мат давил на барабанные перепонки, усиливаясь эхом высоко поднятой крыши вокзала.

Спросив у первого встречного офицера, где находится комендатура, я отправился в сторону ее расположения, фильтруя взглядом толпу пассажиров, текущую мне навстречу. Поднявшись на второй этаж привокзального здания, я открыл дверь и вошел в помещение военной комендатуры. Сразу за дверью стоял стол, за которым сидел фельдфебель с шикарными усами и листал большой канцелярский журнал. Увидев меня, он привстал и, отдав честь, поинтересовался, чем может помочь. Я спросил его, где мне можно найти штабс-капитана Левского, которого я знал давно и который, кстати, распоряжался отделом подвижного состава комендатуры, и направился по указанному мне фельдфебелем направлению. Найдя нужный мне отдел, я открыл дверь и шагнул в комнату. В этот самый момент мне в грудь плавно спикировал бумажный самолетик, пущенный чьей-то рукой. Все присутствующие в комнате офицеры обернулись на меня и на мгновение замерли, ожидая, очевидно, моей реакции на плавно крутящийся бумажный аэроплан. Подхватив его, я отправил самолетик в обратный полет, тем самым разрядив обстановку, и окончательно вошел в комнату.

– Ба, Владимир, ? услышал я знакомый голос моего приятеля. ? Какими судьбами в наши пенаты, не хотите ли заказать императорский поезд? ? и мой знакомый штабс-капитан, приятель, игрок, любитель женского пола, обладающий и рядом других не менее значительных достоинств, с распростертыми руками двигался мне навстречу из угла комнаты.

Подойдя ближе, он обнял меня и потащил к своему начальственному столу, при этом громко представляя меня присутствовавшим здесь офицерам:

– Господа, прошу любить и жаловать моего старинного друга, поручика Потемкина.

Усадив меня на стул, он несколько секунд рассматривал меня и, не найдя никаких изменений, заявил:

– Никаких перемен. Все такой же. А говорят, в туманном Альбионе от постоянных дождей и туманов кожа приобретает серый цвет. По тебе такого не скажешь. Так что привело тебя к нам? Говори, не тяни, если что-то надо решить. А об остальном поговорим в ресторане. У меня там заказан столик и есть девочки – первый класс.Так что никаких отказов, а то обижусь на целую жизнь.

Подождав, пока иссякнут его первые эмоции от нашей встречи, я изложил ему свою просьбу. Он на секунду задумался, затем, повернув голову, крикнул рядом сидевшему корнету, чтобы он подал ему шестой журнал с расписанием движения поездов на юг. Взяв его, он начал листать страницы, хмыкая про себя, когда всматривался в записи.

– Вот, послезавтра, в двадцать один ноль ноль отбывает комбинированный состав на Севастополь. Я могу прицепить к нему санитарный вагон, в котором ты и перевезешь свои лекарства. Кстати, и часть раненых захватишь. Их там будут встречать, заодно и доставишь куда надо свои ящики. Соответствующие бумаги я тебе выправлю. ? Корнет, ? позвал он опять молодого офицера, ? подготовьте указание прицепить к пятому литерному на Крым санитарный вагон, стоящий у пакгаузов на четвертом пути. К вам подойдут от господина поручика его люди. Отдайте им бумаги и помогите при погрузке.

– Слушаюсь, господин штабс-капитан, ? ответил корнет.

– Погоди, ? я встрял в разговор, ? раз все так складывается, не могу ли я завтра погузить мои лекарства в этот вагон, так как уже договорился о транспорте. Если, конечно это возможно. Там и заночуют мои люди.

– Почему нет. Корнет, вы слышали?

– Так точно!

– Вот и выполняйте.

И корнет, развернувшись, пошел выполнять распоряжение штабс-капитана.

Повернувшись ко мне, он вытащил из кармана часы и, посмотрев на них, с удовольствием ометил:

– Так, домой, уже пошел шестой час, а я еще и не обедал, а ресторан у нас на шесть вечера. Так что, если у тебя нет других просьб, давай собирайся и едем, отметим нашу встречу. ? Коленька! ? крикнул он, ? давай заканчивать дела, подгоняй авто и поедем, а то, наверное, нас заждались, ? сказал он двигавшемуся к нам чернявому капитану. ? Знакомься, граф Строганов, наш собутыльник и похититель женских сердец. Не гусар, но очень храбр и активен на женском фронте, и если у меня бывают поражения, то у него сплошные победы.

Обменявшись с графом рукопожатием, мы встали и по лестнице спустились вниз, где стояло несколько автомобилей. Граф уселся за один из них. Дежурный солдат подбежал к радиатору авто и ручкой завел двигатель. Автомобиль, подрагивая, плавно подкатил к нам. Усевшись в него, мы сразу покатили в ресторан, где нам предстояло провести вечер.

По дороге разговор крутился вокруг предстоящего вечера, положения на фронте и тех девушек, которые были ангажированы в ресторан. Несмотря на то, что уже темнело, улицы были полны народа. По дороге пролетали лихачи, несущиеся вскачь, полные подвыпивших офицеров, которые, вырвавшись по каким-то делам с фронта, пытались набраться в столице как можно больше впечатлений. Им было все по колено, ибо впереди их ждала неизвестность, грязные окопы и непонятная война. Фронт вроде бы стабилизировался, военные действия велись вяло, те солдаты, которые не разбежались, сидели тихо в окопах и занимались братанием с врагом или политикой на нейтральной полосе. Причем самое интересное было в том, что братание с нашей стороны шло стихийно, с немецкой ? организованно, в основном по команде офицеров. Даже в этом проявилась специфика немецкой нации.

Ресторан, как всегда, горел огнями, манил к себе музыкой и блеском зеркал. Словно не было войны, продовольственных затруднений и других проблем. Здесь жизнь била ключом. Единственное, что бросалось в глаза, так это то, что изменился цвет одежды посетителей. В основном стала преобладать военная форма. А дамы? Дамы остались по-прежнему во всей своей красе, стремились все так же поразить мужские сердца.

Подлетевший к нам метрдотель провел нас к зарезервированному столику, который был удобно расположен в центре зала. Отсюда было хорошо наблюдать за народом, который во всю пил, жрал, плясал, пел, зевал и орал. Все это создавало знакомую ресторанную атмосферу. Сделав заказ, мы сели за столик и продолжили начатую беседу, а граф, извинившись, поехал за приглашенными на вечер дамами.

– Вот ты подумал, кому нужна эта война? По большому счету ? ни нам, ни Германии. Она в принципе не выгодна никому, ? снова начал разговор штабс-капитан. ? Ведь все понимают это и, тем не менее, крутят, крутят, особенно в верхах. Так закрутили уже, что сегодня и не знаешь, где мы находимся и что будет завтра. Народ гибнет зря на фронте, в тылу хаос, только железная дорога еще держится, царя нет, временное правительство ? дерьмо. Чего ждать? Как все еще держится, я не представляю себе.

– Да, положение серьезное, ? поддакнул я. ? Зачем мы ввязались в это, кто-то же за этим стоит?

– А ты не догадываешься? Ведь все уже об этом говорят в открытую. Наш союзник, старая и «добрая» Англия, со своей традиционной политикой «разделяй и властвуй». Им ведь невыгодна ни сильная Россия, ни сильная Германия. А не дай Бог, эти страны объединят свои усилия, тогда Англии конец. Нет гегемона, нет политики влияния, нет ничего, ? выдал тираду штабс-капитан.

Переведя дыхание и закурив папиросу, он продолжил.

– А ты знаешь, что несмотря на все усилия временного правительства, на все эти переговоры они, ближайшие родственники, отказались приютить у себя императора вместе со всей семьей. Видите ли, это может быть политически опасно для Англии и может грозить ей определенными потрясениями.

Эта новость, как молния, ударила меня.

Как так? Ведь все усилия, связанные с транспортировкой багажа, переводом капиталов и организацией убежища для царя, – все это было нацелено на Англию. Как же теперь быть? Ведь царь уверен в обратном. Он очень верит в своего брата – короля Англии. Они и внешне очень похожи, и питают очень сильную симпатию друг к другу. И этот его самый дорогой родственник так просто предает его? Уму непостижимо! А может быть, это все игра для того, чтобы отвлечь общественность? А фактически договоренности остаются в силе и подготовка отъезда продолжается. Ведь пока у меня нету сведений об отказе предоставить английский крейсер для перевозки вещей графа Воронцова и багажа императора. Значит, все осталось по-прежнему и не надо паниковать, а действовать по обстановке.

От этих мыслей мне стало жарко и, налив себе полный стакан сельтерской воды, я залпом выпил его под удивленный взгляд моего собеседника. Обстановку разрядил граф, который привез двух чудесных девушек. Одна из них была модисткой, другая ? сестрой милосердия. Они были одеты в простенькие платья, очень прилично смотревшиеся на них. Без жеманства, с достоинством они уселись за стол и начали рассказывать об интересных случаях, которые произошли с ними сегодня.

Познакомившись с ними, я вместе со всеми отдал дань гастрономическим чудесам ресторанной кухни, выпил полбутылки «Смирновской» и станцевал по два танца с каждой из дам. Затем распрощался со своими собутыльниками, несмотря на их категорические предложения остаться. Мне надо было приготовиться к завтрашнему дню. Домой я добрался без проблем и сразу завалился спать. Утром, собрав всю команду и проинструктировав всех, мы направились в автодивизион. Там уже были готовы три грузовых автомобиля, в кузовах которых лежал брезент для укрытия ящиков. Рассевшись по машинам мы тронулись к Зимнему дворцу. Как и договаривались, мы подъехали к черному ходу, который сразу открыл нам охранник еще из царской гвардии, и быстро стали грузить ящики на автомобили. Погрузка заняла около часа. Как раз рассвело, но погода стояла туманная как перед дождем. Это нам было на руку. Не мешкая, мы поблагодарили охранника за службу и сообщили ему, что о его поступке доложим Его Императорскому Величеству, что вызвало у него слезы умиления и воспоминания о старых временах. Мои помощники были одеты в солдатскую форму, а наш самый говорливый агент ? в матросскую, так как эта братва, если остановит, признавала только своих. Все, естественно, были вооружены. Кроме винтовок у каждого в кармане был наган. Быстро рассадив людей, кого в кабину, кого наверх, мы отправились к железнодорожному вокзалу. Улицы казались вымершими, и мы без сучка и задоринки быстро добрались. Подъехав к комендатуре, мы вызвали корнета и вместе с ним двинулись к пакгаузу, где стоял санитарный вагон. Дав команду часовому пропустить нас, корнет подождал, пока мы не перегрузим в вагон ящики, затем распрощался, взяв под козырек, и отправился в камендатуру. Я еще раз проинструктировал свою команду и вместе с машинами отправился в автодивизион, чтобы поблагодарить его командира за помощь.

Аэропланы

Теперь мне необходимо было каким-то образом как можно быстрее переправить в Крым четыре главных ящика, в которых хранилось пророчество и зашифрованный архив. Остальные уже погружены и ждут отправки по железной дороге, обвешанные всеми необходимыми бумагами, которые делали мой груз законным. Что касается этих четырех ящиков, то хотя ротмистр и не сказал мне, какие это ящики, я без труда их вычислил по известным мне признакам. Дело в том, что каждый предмет имеет определенную ауру, которую может различить только посвященный человек, обладающий определенной практикой. Это примерно то же самое, что читать мысли собеседника. Ведь мысли имеют образы и определенную материальную основу, которую замечает не каждый. И при соответствующем настрое можно читать их и предугадывать действия партнера не только через жесты и игру глаз. Так и здесь, полевые структуры вещей выдавали себя, поэтому довольно легко было определить, где что лежит.

Сложность транспортировки заключалась в том, что ящики были длинные и тяжелые. Во-вторых, покрашены в яркий цвет и опечатаны царской печатью с надписью по бокам «Собственность Его Императорского Величества Николая II».

Кроме того, сверху ящиков был изображен двухглавый орел. Везти ящики в таком виде по железной дороге было опасно, так как они своим видом уже провоцировали различную неуправляемую публику на проверку содержимого. Отправить их по морю было очень долго, да и матросы Кронштадта, подверженные большевистской агитации, с подозрением относились не только к своим офицерам, но и всему тому, что напоминало им прошлые обиды. Расхлябанность и анархия захватили не только армию, но и гордость России ? флот. Вседозволенность привела к пьянству, разврату, резкому падению дисциплины. Каждый считал себя вправе поступить с представителями прошлой власти так, как он считал нужным. И это «нужное» часто приводило к простому нажатию на курок того, что было в руке или на плече. Сотни честных офицеров были убиты или арестованы, избиты или растерзаны обезумевшей от вседозволенности толпой, которой прошлые обиды теперь давали возможность отомстить. И это мщение постепенно превращалось в кровавую вакханалию, которая, как черная пелена, накрывала всю страну. Закон не работал. Временное правительство постепенно теряло контрольные рычаги управления, которые все больше и больше переходили в руки Советов. А те, движимые жаждой власти, потакали кровавым инстинктам толпы, напарвляя ее негативную энергию против монархии, дворянства, купечества и даже интеллигенции, которые являлись опорой самодержавия. Высший командный состав, генералитет были деморализованы. С одной стороны, необходимо было придерживаться союзного договора и продолжать военные действия на фронтах, командуя остатками царской армии, с другой – необходимо было определить свою позицию по отношению к тем сбытиям, которые происходили в стране. Большинство продолжало честно выполнять свой долг, но были и такие, которые сразу примкнули к «победителям» и искали высших должностей в формировавшейся новой структуре власти. Страна, разорванная на куски, продолжала жить, и решать как могла множество задач и проблем, которые во весь рост встали перед нею и каждым ее гражданином. И выбор пути любого был четко предопределен. Он зависел от совести, воспитания и образования человека, то есть от его прошлой жизни, которую он уже потерял, и от того, что он хотел получить в новой.

Прикидывая так и эдак, я в конце концов принял решение эти четыре ящика попытаться перевезти самолетом, а остальные ? поездом, в санитарном вагоне. Мне необходимо было успеть сделать это как можно быстрее, до того, как английская эскадра, стоявшая на рейде у берегов Крыма, снимется оттуда.

Дело в том, что согласно договоренности англичане должны были забрать царскую семью вместе с багажом. Но сложившиеся обстоятельства не дали возможности сделать это. Поэтому эскадра стала на рейд возле Севастополя, и один из ее кораблей должен был принять на борт имущество семьи графа Воронцова, у которого были давние связи с английской аристократией.

Приняв решение, я стал думать, как его реализовать. Для транспортировки четырех достаточно тяжелых ящиков мне нужен был большой самолет, который, учитывая нестабильность в Крыму, мог сесть на воду возле Воронцовского дворца в Алупке. Таким самолетом мог быть только четырехмоторный летательный аппарат «Илья Муромец», созданный на Русско-Балтийском заводе И.И. Сикорским. Он представлял собой грозную боевую машину, оснащенную пулеметами и бомбами. Таких самолетов не было ни в одной армии мира. Его даже планировали для экспедиции на Северный полюс. Ну а если он вылетал на бомбометание, то части неприятеля несли огромные потери. Чтобы противостоять этому, немецкие конструкторы придумали мощные дирижабли, которые имели достаточно большую дальность полета и грузоподъемность, но были весьма уязвимы, имея газовую оболочку и тихий, по сравнению с самолетом, ход. Поэтому этот самолет мог безболезненно доставить по назначению нужный мне груз. Однако проблема заключалась в том, что этих самолетов было очень мало и они были рассчитаны на сухопутные аэродромы. А морская авиация не располагала ни одним таким летательным аппаратом. Поэтому в первую очередь я решил отправиться на Русско-Балтийский завод к председателю правления генералу В.М. Шидловскому, который одновременно был и командующим эскадрой воздушных кораблей, состоящей из самолетов «Илья Муромец».

Надев форму морского офицера, я прибыл на извозчике к заводоуправлению. Перед заводом ходили патрули из солдат и рабочих с красными нарукавными повязками, то и дело въезжали и выезжали грузовые машины и подводы с грузом. Чувствовалось, что здесь еще сохранилась дисциплина и завод работал несмотря на события и дезорганизацию, которая имела место в Петрограде. Предъявив документы дежурному прапорщику, бросившемуся мне навстречу в проходной, я в его сопровождении, придерживая рукой болтавшийся сбоку кортик, поднялся в приемную по широкой лестнице, устланной красной дорожкой. В приемной сидели офицеры и штатские лица, очевидно, подрядчики завода. Лощеный поручик, сидевший за письменным столом у входа в кабинет, привстав, спросил:

– Как изволите доложить?

– Капитан третьего ранга, по делам службы, ? ответил я ему, протягивая документы.

Он взял их и, сделав отметку в журнале, предложил присесть. Найдя свободное место возле низкого столика, расположенного напротив кожаного дивана, я присел и, раскрыв принесенную с собой папку, стал просматривать лежащие там листы, незаметно изучая посетителей. Из морского ведомства не было никого. На диване, положив ногу на ногу, сидели генерал, полковник, штабс-капитан, а рядом двое гражданских, причем один из них явно купеческого вида. Очевидно, между ними шла вялая беседа , которая была прервана моим появлением. Не торопясь ее начинать, они словно собирались с силами, молча, ненавязчиво рассматривая меня, словно пытаясь выяснить, что я за «птица» и какова цель моего визита к генералу. Пока они определялись со своим отношением ко мне, зазвонил один из телефонных аппаратов, стоящих на письменном столе. Адъютант, моментально привстав, схватил телефонную трубку , приложил ее к уху и, выслушав собеседника, ответил:

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

Затем схватил со стола красную папку с бумагами и скрылся за дверью кабинета. Все с надеждой уставились на нее в ожидании приема. Минут через десять адъютант вышел из кабинета и, картинно осмотрев присутствующих, неожиданно произнес:

– Капитан третьего ранга, прошу-с, ? и открыл передо мною дверь в кабинет. Под удивленные взгляды присутствующих я двинулся на прием.

Переступив порог, я оказался в довольно большом кабинете. В дальнем углу стоял дубовый резной письменный стол, на котором несмотря на обилие бумаг чувствовался порядок. За этим столом сидел пожилой генерал в пенсне, который подписывал бумаги, искоса поглядывая на меня. У него было одухотворенное лицо, на грудь ниспадала седая борода, разделенная надвое. Слева от стены стоял большой стол, обставленный стульями с высокими спинками, а стены кабинета были отделаны большими деревянными панелями. От всего этого веяло солидностью и придавало какой-то уют, тем более, что солнце проглядывало сквозь незашторенные окна, своими лучами подчеркивая теплоту деревянных конструкций, которые мягко искрились своей лаковой поверхностью.

Сделав несколько шагов по направлению к столу, я остановился и представился:

– Капитан 3 ранга Беланов по делам службы просит аудиенции у Вашего превосходительства.

Шидловский встал, протянул мне руку и широким жестом пригласил присесть на стул, стоявший у приставного столика письменного стола. Поблагодарив, я присел и положил на колени свою кожаную папку, придав лицу деловое выражение.

– Давненько к нам не заглядывали флотские офицеры, ? произнес Шидловский. ? Что привело вас к нам? И чем мы можем помочь флоту?