Хубара. Сирийский дневник. Мятеж

Сменив колесо, тронулись дальше, Симонов сел за руль, Аббас, с заплывшим глазом, с автоматом на коленях – впереди на пассажирском сидении, оба полицейских сзади. Ночь полностью вступила в свои права, дорогу стало почти невидно, кустарник на склонах стоял тёмной стеной, звёзды, мерцающие в недосягаемой вышине, только усиливали этот мрак, пришлось включить фары. Теперь их передвижение было не только слышно, но и прекрасно видно в чернильной темноте южной ночи.

– Пренеприятное чувство ехать ночью с включённым светом по простреливаемой дороге, – подумал Симонов, – не знаешь, с какой стороны прилетит и куда попадёт? И сделать-то ничего нельзя, остановишься, в тишине и мраке ещё неприятнее! Лучше уж ехать – будь, что будет!

За очередным поворотом, впереди на дороге обозначилось какое-то неясное движение и тусклые огоньки. Симонов остановил машину, заглушил двигатель, выключил фары. Все кроме раненого вышли из машины и залегли.

Неизвестные впереди тоже затаились, так продолжалось довольно долго, ни те, ни другие не предпринимали никаких действий.

Симонов, обойдя машину, тихонько позвал Аббаса, жестами показал, что надо двигаться пешком вдоль дороги и что он сам пойдёт с другой стороны. Аббас растаял в темноте, Володя зажёг подфарники и, стараясь не шуметь и не попадать в их свет, пошёл вперёд, прислушиваясь. Когда они отошли от машины довольно далеко, Аббас, по-видимому оступившись в темноте, загремел какой-то валявшейся железякой. Из темноты раздался окрик на арабском языке, помолчав, Аббас ответил, они перекинулись с невидимым собеседником несколькими фразами. Тот же незнакомый голос по-русски громко спросил: