Спецслужбы СССР в тайной войне

– Почему ты хочешь ехать в Макеевку?

– Мне сказали, что так надо.

– Ты сам-то откуда?

– Я из Красноармейска.

– А у нас там нет первого секретаря. Ты согласен ехать туда первым секретарем?

– В свой-то город? Конечно!

– Вот сегодня же каким угодно поездом и отправляйся туда. Это недалеко – всего шестьдесят километров. Добирайся, принимай райком комсомола и начинай работать.

Вот так тогда решались кадровые вопросы. Никаких выборов, никакой уставной демократии: куда тебя назначили, там и будешь работать.

В Красноармейск я приехал в угольном вагоне под вечер. Весь перепачканный угольной пылью, явился к родственникам переночевать. Утром пошел представляться в райком партии – к первому секретарю Е.Д.Сороке.

Как же изменилось здесь все за время оккупации! Окрестности Красноармейска и сам город скорее напоминали лунный ландшафт. На каждом шагу – воронки от бомб. Отступая, немцы ликвидировали свои военные склады и взорвали все, что смогли. Железные дороги и почти все металлургические, машиностроительные заводы были разрушены. Угольные шахты затоплены…

Но мы знали, с чего начинать.

21 августа 1943 года вышло постановление ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецких оккупантов». В нем говорилось, что для успешного выполнения поставленной задачи необходимо в первую очередь восстановить и укрепить партийные и комсомольские организации.

Воссоздание и организационное укрепление комсомольских органов на Украине стало первоочередной задачей.

Красноармейский район был большой. В него входили сам город Красноармейск, поселки Дмитров и Новоэкономический, а также сельские поселения – насчитывалось до 40 колхозов.

Мы начали с регистрации тех комсомольцев, что оставались на оккупированной территории. Таких было примерно три тысячи. Всех надо было пропустить через бюро райкома, тщательно рассмотреть их персональные дела и решить вопрос о восстановлении или исключении из рядов ВЛКСМ. Осложнений при этом была масса.

На Украине после освобождения было много негативных явлений: процветала спекуляция продуктами питания, не хватало самого необходимого. Усилилось влияние Церкви. В порядке вещей были доносы – распространенная черта того времени.

Буйно расцвела проституция, и комсомол наряду с медиками и партийными органами включился в борьбу против этого зла. Пришло оно на Украину вместе с оккупацией: только в одном Донецке немцы организовали несколько публичных домов. После изгнания фашистов женщины разъехались кто куда, но некоторые остались в городе. На них люди показывали пальцами, издевались над ними и прижитыми с немцами детьми, называя их «фрицами». Иногда обвинения падали и на невинные головы – порой люди сводили личные счеты. Немалую роль играла зависть: «А, у тебя красивое платье? Интересно, откуда? Значит, спала с немцами, прислуживала им!» И пойди отмойся от грязной лжи! Обычно девушку, о которой шла дурная молва, забирали люди из Наркомата госбезопасности, и больше ее никто не видел. Лишь позднее становилось ясно, что многие обвинения были напрасными: девушку всего лишь сфотографировали с немецким солдатом, и больше ничего. Один бог ведает, где встретили свой последний час эти женщины.

В проведении регистрации нам оказывали содействие органы НКВД. Мне, например, были предоставлены фотографии, свидетельствовавшие о сотрудничестве некоторых комсомольцев с оккупантами. На одной из них я узнал бывшего освобожденного секретаря комитета комсомола той железнодорожной школы, где – после нее – и я возглавлял комсомольскую организацию. Я знал, что ее брат геройски погиб на фронте. Когда она пришла регистрироваться, чтобы восстановиться в комсомоле, нам пришлось ее исключить.

Многие наши люди были насильственно угнаны немцами в Германию. Но были и такие, кто и сотрудничал, и отступал вместе с оккупантами, покидая Украину. Так, во время оккупации городским головой в Красноармейске стал добровольно один из учителей, украинский националист с антисоветскими взглядами. При немцах он второй раз женился, сыграл богатую свадьбу, а резиденцией себе выбрал двухэтажный дом – бывший детский сад. Все жители ненавидели предателя.

Суд над ним в конце концов свершили сами немцы. Когда Советская Армия стала гнать оккупантов с Украины, националисты, почувствовав презрение к ним простых людей, сменили свой лозунг «Украина без коммунистов» на «Украина без коммунистов и немцев». Фашистам это не понравилось, и они при отступлении кое-кого расстреляли. Среди них оказался и тот учитель. Я до войны был знаком с его сестрой.

После войны она была арестована как сестра врага народа и отправлена в ссылку…

Большинство же комсомольцев, остававшихся на оккупированной территории, было восстановлено. К началу 1944 года в области в основном было завершено воссоздание городских и районных комитетов комсомола. На освобожденной от фашистов территории были зарегистрированы 22 668 членов ВЛКСМ, переживших оккупацию. К 1 января 1944 года восстановили в правах 12 292 человека, которые были объединены в 1778 первичных организаций. Именно эти парни и девчата стали в первые ряды тех, кто взялся за непосильную, казалось, задачу – восстановить родной Донбасс.

В первую очередь нужно было любым путем получить уголь для промышленности Донбасса. Привозить его из Сибири было чрезвычайно сложно и дорого.

Еще шла война и в полную меру действовал призыв: «Все для фронта! Все для победы!» Для Донбасса этот лозунг читался так: «Уголь любой ценой!»

В декабре 1943 года ЦК ВЛКСМ принял постановление «Об участии комсомольских организаций в восстановлении угольной промышленности Донбасса». С января 1944 года началось шефство комсомола страны над восстановлением разрушенного войной хозяйства.

Уголь брали везде, где могли. Копали примитивные шахты, вспомнив, что когда-то местная промышленность добывала так бытовой уголь для продажи. Шахтенки эти мы называли «мышеловками».

Были объявлены так называемые дни повышенной добычи – ДПД. В шахты-«мышеловки» спускался стар и млад, а тем временем на поверхности старушки накрывали сбитые из досок столы в ожидании «добытчиков».

Шахтеры вылезали из «мышеловок» грязные, мылись кое-как, так как никаких душевых и бань тогда еще не было – все разрушено, и садились за столы. Тут и самогон появлялся, но на это закрывали глаза: ДПД выручали. Правда, ДПД проводили не часто, два-три раза в месяц, чтобы не изматывать население, да и с продуктами питания для подкармливания «добытчиков» было туговато.

Возрождению «Всесоюзной кочегарки» помогали 29 республиканских и областных комсомольских организаций страны. Помощь предоставлялась рабочей силой, оборудованием, инструментами, стройматериалами. Развернулось стахановское движение.

Например, над шахтами треста «Сталин-уголь» шефствовали комсомольцы Москвы. На средства, заработанные во внеурочное время, москвичи приобретали стройматериалы и направляли в Донбасс для восстановления предприятий, жилищ, курортно-просветительных учреждений.

Появились комсомольские стройки, комсомольские бригады, молодежно-комсомольские смены. Поскольку молодых ребят не хватало, был брошен клич: «Девушки – в забой!» Одними из первых спустились в угольные шахты Мария Гришутина и Нина Кузьменко.

В течение двух лет в условиях войны были восстановлены 60 основных и 350 мелких шахт!

К началу 1944 года фронт работ в Донбассе значительно расширился. Началось восстановление доменных печей, разрушенных в Мариуполе, Енакиеве, Сталино и Макеевке.

Скоростными методами комсомольцы начали возрождать шестую домну на Енакиевском металлургическом заводе. Уже в декабре 1943 года она дала первый чугун и получила название «Комсомольская».

Широко привлекали мы районную печать. Большую помощь в деле восстановления народного хозяйства оказала выездная редакция «Комсомольской правды». Редактором газеты был тогда очень боевой, энергичный Семен Нариньяни (он потом стал редактором журнала «Крокодил»), Боевая, задиристая газета никому не давала покоя.

В убогом состоянии оказалось и сельское хозяйство. Из-за того, что во время оккупации землю практически не обрабатывали, небывало размножились сорняки и грызуны. Особенно вольготно жилось сусликам. Их уничтожением занялись комсомольцы: в норку зверька наливали воду, а когда он выскакивал, его уничтожали, и шкурка шла на пошив детских шубок.

Как-то на пленуме ЦК партии кто-то посмеялся, что у комсомола нет лучшего занятия, как гоняться за сусликами. Но Хрущев, тогда первый секретарь ЦК партии Украины, заступился за нас. Он прочел на пленуме целую «лекцию» о том, сколько каждый суслик заготовляет себе на зиму, а это не мало – полпуда зерна, и складывает в свою норку только отборные колосья!

Большую помощь селу оказали комсомольцы и молодежь промышленных предприятий города. По нашей инициативе проводились месячники по сбору запасных частей и инструмента, организовывали шефство над машинно-тракторными станциями. По селам прокатился призыв: «Девушки – на трактор!»

Сейчас это кажется невероятным, но к концу 1945 года было восстановлено хозяйство всех колхозов и совхозов области. И везде был виден труд молодых, которых объединял и вел комсомол. Комсомольцы, как и на фронтах Отечественной войны, были в первых рядах тружеников.

Мы восприняли как свою личную беду и проблему детей – сирот войны. Комсомольцы активно участвовали в создании специальных бригад, которые совместно с работниками органов НКВД систематически обходили улицы, железнодорожные станции, квартиры, выявляли и вели учет детей сирот и беспризорных, устраивали их в детские приемники и детские дома. После освобождения возникла проблема создания школ рабочей и сельской молодежи. При нашем участии к первой годовщине освобождения области было восстановлено более 1300 школ, более тысячи домов культуры, клубов и изб-читален. Вновь стала выходить газета «Комсомолец Донбасса».

В январе 1944 года меня вызвали на бюро обкома комсомола с отчетом о работе с учащимися профтехучилищ и на нем неожиданно утвердили заведующим отделом рабочей молодежи обкома.

В компетенции отдела – все шахты, все заводы Донбасса! Очень бойкий отдел, если учесть первейшую роль молодежи в восстановлении региона.

В Красноармейске я жил у родственников. Родители все еще находились в Казахстане и вернулись только в 1945 году.

Теперь мне пришлось переехать в город Сталино. Своего жилья не было, и я снимал комнату. В Сталино и его окрестностях было много различных промышленных предприятий. Я узнавал их одно за другим, потому что в моем ведении были вопросы рабочей молодежи. Проработал я в отделе около года. А тут случилось так, что первого секретаря обкома комсомола Бабенко забрали в обком партии, на его место пришел второй секретарь Л. Скобцов, а меня избрали вторым секретарем Донецкого обкома комсомола – на место Скобцова.

Проработал я в этом качестве года полтора, и в конце 1946 года меня на областной конференции избирают первым секретарем обкома комсомола.

За время работы в области я познакомился со многими людьми, приобрел опыт в решении сложнейших проблем и чувствовал себя на месте, в своей стихии. Я видел и знал, что делаю нужную работу. Я старался не срываться, во всем проявлять чувство меры и самые жесткие требования предъявлял прежде всего к самому себе.

Меня окружали верные соратники, помощники, друзья: Виктор Левашов, Иван Чирва, Борис Кароль, Л. Кошуба.

Впоследствии я всегда подбирал вторыми секретарями таких ребят, чтобы кто-то из них мог стать первым. Была когда-то практика: есть у тебя пять замов, но есть также список резерва на выдвижение. Зачем этот список, если я плачу своим пяти замам зарплату именно за то, чтобы они были резервом? Я всегда считал: грош цена тому начальнику, который не подобрал себе резерв, замену. На всякий случай.

В декабре 1946 года меня избрали делегатом на XIII съезд комсомола Украины. В состав нашей делегации входили известная всей стране Паша Ангелина, забойщик Н. Лукинев, составитель поездов Зайцев и другие.

Ехал я на вокзал в одной машине с Пашей Ангелиной. И надо же так случиться, что по дороге в ветровое стекло влетел конец оборвавшегося трамвайного провода. Стекло – вдребезги, но мы остались целы благодаря тому, что ехали на заднем сиденье. Чуть на поезд не опоздали.