Жизнь и приключения товарища Сталина от рождения до пядидесяти пяти лет (1878-1933)

– Меня твое детство не колышет! – грубо перебил Зайцев. – Меня интересует то время, когда ты стал подонком!

– Никогда не мог себе такого позволить, ибо, свято верую в Иисуса Христа!

– Первый раз вижу святошу с кучей уголовных статей! Кстати, тебя из семинарии за какие делишки турнули?

– Учебу в семинарии вынужден был оставить после окончания четвертого курса из-за недостатка денежных средства и огромным долгом перед сим святым учреждением. Моя бедная матушка не могла платить за меня по нищете своей, а отец бросил меня в нежном возрасте.

– Я бы тоже тебя бросил, паразита!

– Меня все бросают! – горестно вздохнул Сталин. – Клевещут и обижают! После семинарии я долго искал работу. В конце концов, устроился в обсерваторию наблюдать за погодой. Платили копейки, но другой работы не было. С целью получения заработка, вынужден был пойти расклеивать революционные листовки и раздавать газеты. Что в них печаталось я не знал, ибо это настолько противоречило моим убеждениям, что читать такую чудовищную ересь просто не было моральных сил. Так и жил, можно сказать, в стыде и позоре, пока меня (по милости нашего православного императора) не упекли в ссылку в Сибирь.

– Чего ж ты бежал? Тебе император милость оказал, а ты ему своим побегом свинью подложил!

– Бежал по двум причинам. Одна – праведная, а вторая, увы, не праведная. С какой начать?

– Разумеется, с не праведной!

– Когда меня привезли в Сибирь – был жуткий мороз. Теплых вещей с собой не имел и по бедности не мог купить. Бежал я помимо воли, подгоняемый суровым северным ветром и морозом в шестьдесят градусов. Бежал так, что только пятки сверкали.

– Понятно. А праведная причина?

– В Сибири заработать деньги не было никакой возможности. А на мне оставался долг перед семинарией. Будучи человеком верующим, я обязан был вернуть эти деньги во что бы то ни стало, ибо божеское учреждение не должно терпеть убытки! На этом принципе я стоял и стоять буду! – Сталин подмигнул. – Понимаете меня, господин ротмистр?! Если я нечаянно как-то нашалил, то всегда готов возместить убытки.

– Убытки никто не должен терпеть! – неожиданно мягко заметил Зайцев. – Нам тут в жандармерии платят с гулькин нос. Работаешь, работаешь, а долги только растут. Где справедливость?

– От нашего стола вашему столу! – Сталин ловким движением руки достал из-за пазухи пачку денег и сунул ее в карман Зайцеву, так что тот ничего не заметил (по крайней мере, сделал такой вид).

– Ладно, бедолага. Ступай пока в камеру! – не глядя на него, приказал Зайцев. – Постараюсь тебе чем-нибудь помочь.

– Конкретнее? – подмигнул Сталин.

– Скажу по секрету, прямых доказательств твоей вины у нас нет. Думаю, что получится кое-что для тебя сделать.

– Еще конкретнее?

– За старое ссылку досидишь. Тут я, сам понимаешь, бессилен. Больше к тебе претензий нет.

– Старое досижу. Не вопрос. Только можно не в таком холодном климате? Хочу поближе к теплому морю.

– Постараюсь помочь! Только ты больше никогда так не делай!

– Не делал, не делаю и не буду делать! – заверил Сталин.

Несмотря на огромное количество совершенных преступлений (одних только экспроприаций Сталин совершил не один десяток, а еще был революционный рэкет, издание антиправительственной литературы и т.д.), будущего вождя обвинили только в побеге из ссылки.

Жандармское управление присудило его в административном порядке (без передачи дела в суд) к ссылке в Восточную Сибирь на три года.

По действующим тогда процессуальным нормам приговор отправили в Петербург для утверждения особым совещанием при МВД.

Неизвестно сумел ли Сталин подмазать и там, или у чиновников Особого совещания было хорошее настроение, но срок его ссылки сократили еще на год (с трех до двух лет), а место ссылки заменили на Вологодскую губернию, где климат был мягче, а условия пребывания лучше.

Несмотря на такой приговор, Сталин остался недоволен:

– Тюрьма и ссылка – потерянное время! – хмуро заметил он, когда ротмистр Зайцев, сияя от счастья, вручил ему копию приговора.

– Первый раз вижу человека, который сбежал из ссылки, а ему за это сокращают ее и заменяют Сибирь на Вологду! Вот, что значит со мной дружить!

– У меня куча дел на воле (хочу сделать большую экспроприацию). Вероятно, придётся скоро бежать, но, в любом случае, два-три месяца я потеряю! – ворчал Сталин.

– Сие уже не мое дело. Хотя, если бы меня отправили на казенный счёт, был только рад. С удовольствием отдохнул от семьи года два.

– Я уже и так полгода здесь маюсь, пока у вас бюрократическая переписка идет! – продолжал ворчать Сталин. – Это тебе делать нечего! Зарылся, как крот, в бумагах. Как ты от такой работы с ума не сошел?

– А у тебя жизнь лучше?

– Конечно. Во-первых, у меня есть цель – установить в России справедливую честную власть и сделать жизнь простого народа лучше. Во-вторых, экспроприации дают мне адреналин.

– Каждому своё! – применительно заметил Зайцев. – Давай обнимемся на прощание. Даст бог свидимся!

Глава 11. Сольвычегодск-Баку-Сольвычегодск (1909-1910)

27 февраля 1909 года Сталин прибыл для отбытия ссылки в уездный город Сольвычегодск, расположенный на берегу реки Вычегды примерно в 30 километрах от железнодорожной станции Котлас Вологодской губернии.

В маленьком провинциальном городке царила размеренная мещанская жизнь. Подавляющее большинство горожан ничего не читало и почти ничем не интересовалось, что непосредственно не касалось их личного материального благополучия. Литература, музыка, живопись, философия, история и в целом культура не входили в сферу интересов горожан. По вечерам и в выходные дни мужчины развлекались вином и картами, а женщины сплетнями друг о друге (в этом они были большие мастерицы).

Политические ссыльные, попадая в город, поначалу пытались вести между собой дискуссии и читать книги. Однако темы для споров быстро исчерпывались, а городская библиотека была очень скудной. Прожив в Сольвычегодске с месяц, ссыльный начинал топить тоску в вине и вскоре сливался с общегородской серой массой.