Красная линия метро

Но это было бы еще полбеды. Через некоторое время до нее стали доходить слухи, что батя вновь взялся за старое.

Помимо патологической тяги к пожилым женщинам, после каждого акта изнасилования он считал необходимым обязательно осмотреть старушке рот. Если там он находил гнилой зуб, то все – держись, бабуля! – непременно выдергивал его подручным инструментом. Обычно для этого он использовал плоскогубцы, которые всегда носил с собой. Именно на этом он и погорел в семьдесят пятом. Когда милиция нагрянула к нему в квартиру, в целлофановом пакетике, запрятанном глубоко на антресолях, обнаружилась коллекция человеческих зубов. С легкой журналистской подачи его тогда окрестили Тимирязевским Стоматологом.

Проведя долгие восемь лет в спецпсихлечебнице, отец значительно поумнел. Коллекцию зубов больше не собирал, да и с обычных старушенций переключился на иной контингент. Бомжихи, алкоголички и нищенки – все те, кто в немалом количестве обитал в районе мусорных полигонов, – стали теперь для него добычей. Однако долго скрывать свои похождения он не смог – мать догадалась, зачем ее муженек устроился на такую грязную работу. Правда, истерик она не закатывала, а тихо смирилась со своей участью и продолжила безропотно сносить его новые «подвиги».

Однако на второй год похождений Колкина, когда он наградил жену сифилисом, она не выдержала и в порыве отчаяния глотнула уксусной эссенции. Умереть ей врачи не дали, зато Юцевич заработала жутчайший ожог пищевода, который, дав осложнение, перешел в стриктуру. Теперь каждый прием пищи стал для нее сущим мучением. Но, надо отдать ей должное, она долго крепилась, принимая исключительно жидкую пищу.

И все же, спустя несколько лет, впав в очередную депрессию, она так и не смогла из нее выкарабкаться. Она повесилась на лоджии на бельевом шнуре. Сашке тогда шел семнадцатый год.

На поминках отец напился как свинья, даже скупую слезу пустил. Однако на следующий день как ни в чем не бывало торжественно объявил сыну, что теперь они заживут еще лучше и, что главное, значительно богаче.

Во-первых, как он сказал, ему удалось наконец-таки найти достойную работу, о какой он всегда мечтал.

– Деньги сами рекой потекут в мой карман, – громогласно заявил батя. – Меня, сынок, взяли не куда-нибудь, не на стройку-помойку, а в самое лучшее место на свете! С понедельника я приступаю к работе кочегаром в крематории на Юго-Западной.

Поскольку на дворе стоял 1991 год, выводы относительно перспективности такой работенки отец сделал на удивление правильные. Эпоха, которую позднее с чьей-то легкой руки окрестили «лихими девяностыми», только-только набирала обороты. А потому скажем так: немалое количество неизвестных тел с тех пор сгорело в печи того самого крематория.

– А во-вторых, – победоносно продолжил отец и как-то странно подмигнул сыну, – неделю назад померла тетя Тамара. Сечешь, о чем я?

Сообразительный шестнадцатилетний подросток быстро сделал правильные выводы, хотя благоразумно промолчал. Да и зачем будить в отце зверя? Ну, померла родная сестра матери – туда ей и дорога. Для него ведь батя старается. Для единственного наследника рода Колкиных.

– Вот, Сашко, такие дела. Наследство на нас свалилось. У тети Тамары детей не было, да и мужа она давно похоронила. Значит, что получается? А получается, что ты единственный законный наследник ее капиталов и двушки на Преображенской площади! А чего? Райончик хороший, обжитой. Метро опять-таки, под боком. Как восемнадцать тебе, обалдую, стукнет, так туда и переедешь. Будешь жить как кум королю. А я, пожалуй, тут останусь, – мечтательно вздохнул бывший зэк. – Нравятся мне эти места. Есть что вспомнить…

И с безмятежной улыбкой отец задымил любимой «Астрой».

* * *

Противный звук навязчивой рекламы вывел Александра из воспоминаний о детстве. Он тряхнул головой и шумно отхлебнул через трубочку густой молочный коктейль. Вкус клубники и молока сразу же приятно защекотал нёбо.

«Надо позвонить бате и спросить у него про спеца, – напомнил он сам себе и усмехнулся. – Интересно, остался ли кто-нибудь в обойме из «старых»? Сам-то батя – специалист исключительно по лохматым сейфам. А чтобы ключики к Катиной квартирке подобрать, мне требуется опытный медвежатник».

Взяв в руки сотовый, он набрал знакомый номер.

– Привет, старый хрен! Спишь, что ли, уже? – в привычной для себя манере начал он разговор с отцом. – Дело у меня к тебе. Мне ключики к одному замочку подобрать требуется.

В трубке послышалось недовольное кряхтение.

– Да не ссы ты, заплачу твоему человеку как надо. И тебе, пенсионеру, естественно, за помощь обломится.

Абонент на том конце стал заметно повышать голос.

– Ладно, старый, давай не пыли. Пошукай лучше нужного человечка, лады?

Александр отвел от уха телефон и нажал кнопку громкой связи. Не прошло и секунды, как салон автомобиля огласился прокуренным старческим голосом:

– Сашко, вот ты дятел! Опять куда-то влип?.. Ладно, хрен с тобой, помогу еще разок.

И абонент отключился.

Молодой мужчина самодовольно улыбнулся, опустил боковое стекло и ловким щелчком пальцев выкинул очередной окурок на мокрый асфальт. Потом, немного подумав, открыл бардачок и достал оттуда затемненные очки. Он их примерил, покрутил головой перед зеркалом заднего вида и, оставшись доволен результатом, натянул на голову вязаную шапочку. Однако этого ему показалось мало, и вдобавок к ней он набросил на голову капюшон. «Так намного лучше», – заключил он и вылез из машины.

На свежем воздухе ему снова захотелось курить. Без малейших раздумий сунув в рот очередной «Camel» без фильтра, он жадно закурил. Затем еще, а потом еще.

Без порции амфетамина он чувствовал себя вялым и слабым. В такие минуты лишь сигареты оставались его единственным спасением. Из каждой порции никотина он усердно пытался выжать хотя бы крохотный заряд энергии. Все остальное – легальное и непротивозаконное – ему помогало мало. Традиционные кофе и чай как средство взбодриться он вообще не считал за достойные напитки. Они не помогали ему ни в каком виде и ни в какой степени крепости. Он их практически и не пил. Предпочитал покупать энергетики вроде – смех, да и только! – рекламируемой по телику бодяги под заманчивым названием «Red Bull».

При воспоминании о нелепой рекламе тонизирующего напитка Колкин непроизвольно хмыкнул. Из глубин памяти всплыл отличный рецепт, как по-настоящему замутить реальный энергетический коктейль с этой «дурилкой для лохов». Для этого надо…

Однако в следующую секунду он напрочь позабыл обо всем. Стеклянные двери супермаркета раскрылись, и из торгового центра на промозглый осенний воздух вышла его главная на сегодня цель по имени Катя. Словно ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, Караваева беспокойно закрутила головой по сторонам. Видимо, не обнаружив ничего подозрительного, Катя крепко зажала в руках пакеты с покупками и быстрым шагом двинулась в сторону автобусной остановки, от которой до ближайшей станции метро курсировал транспорт. Дождавшись, когда она отойдет подальше, Александр, выдерживая приличную дистанцию, неспешно двинулся следом за ней.

Вести слежку в общественном транспорте он умел почти виртуозно. Это вам не торговый центр, где людишки движутся не спеша, разглядывая витрины. Но особенно ему нравилась слежка в метро. Там вообще все иначе. В метро имеются лишь направление и скорость течения людских потоков. Пассажиры, как правило, движутся строго по выбранному маршруту, никуда от него не отклоняясь, и в едином ритме. Даже его высоченный рост там не был помехой. «Жираф большой, ему видней», – вспомнилась ему известная песенка Высоцкого, которую отец любил напевать, когда приходил с работы в особо хорошем настроении.

Тем временем Катя зашла в салон подъехавшей зеленой рейсовой «гармошки». Увидев это, Колкин заметно ускорил шаг и, подскочив к задней двери автобуса, шустро проскользнул внутрь.

Теперь девушка находилась от него всего в каких-то пяти шагах. Однако бедняжке даже не могло прийти в голову, что человек, воспоминания о котором вызывали у нее приступы животного страха, уже приступил к очередному этапу своей жестокой игры.

Глава 6

Наступила долгожданная пятница, конец, как ей показалось, самой тягостной и длинной за весь год рабочей недели. Сегодня было двадцать девятое октября, а значит, очень скоро начнется череда коротких, но столь долгожданных праздничных деньков.

Правда, на этот раз предстоящие ноябрьские праздники Катю совсем не радовали. По вполне объяснимой причине ей не хотелось оставаться одной в пустой квартире в ставшей для нее враждебной Москве. Катя очень надеялась, что смена обстановки поможет ей забыть тот ужас, который она недавно пережила, поэтому мечтала поскорее покинуть пределы столицы.

Противная физиономия извращенца-садиста до сих пор стояла у нее перед глазами. «Сволочь, гад, козел, тварь!» – обзывала она своего мучителя всеми словами, какие только приходили на ум. Однако это помогало мало – его вытянутое бледное лицо она видела в каждом случайном прохожем.

Караваева с тяжелым вздохом закрыла рабочую программу и выключила ноутбук. Экран погас, но она так и осталась сидеть на месте, бессмысленно уставившись в черную матовую поверхность. Она чувствовала себя потерянной и опустошенной.

«Эта мразь обрила мне голову…» – никак не могла успокоиться молодая женщина. Помимо воли рука сама потянулась к голове. И хотя проблему с волосами она решила довольно быстро и просто, сделав прическу а-ля Шинейд О'Коннор, от поселившегося в душе страха это ее не избавило.

«А вдруг он меня найдет? Откуда я знаю, может, в ту ночь он следил за мной до самого подъезда. Ведь я практически ничего не помню». – Эта мысль не отпускала ее ни на секунду все эти дни.

Действительно, Катя плохо помнила, что происходило после того, как она потеряла сознание. Окончательно она пришла в себя лишь в такси, когда водитель азиатской наружности на ломаном русском попытался добиться от пассажирки, куда ее требуется отвезти. Не помня, как, она продиктовала ему адрес и вновь погрузилась в безвременье и даже не заметила, как они доехали до ее дома в «ближнем замкадье».

Расплатившись с таксистом, она, как сомнамбула, зашла в подъезд и поднялась на лифте на свой этаж. Одежду она сбросила прямо на пол прихожей. Запах крематория был настолько невыносим и отвратителен, что ежеминутно вызывал у нее приступы тошноты.

Катя забралась в ванну и включила горячую воду. Ее бил крупный озноб. Омерзительный запах крематорной печи, казалось, намертво въелся в кожу. Даже нежный аромат персика и ванили ее нового геля для душа ничем не мог помочь.

Устав бороться с мерзкой гарью, наспех вытерев тело и волосы махровым полотенцем, она легла в постель и с головой забралась под одеяло. Мокрые пряди неприятно холодили плечи, постоянно напоминая о безобразной проплешине посередине головы. Но ей сейчас было на все наплевать. Немного пригревшись, обессилившая девушка провалилась в забытье.

Утро оказалось не радостнее вечера. Оно принесло сильную головную боль и ощущение разбитости во всем теле. Но, самое главное, утро принесло тревогу. Едва проснувшись, Катя начала терзаться сомнениями: мог маньяк проследить за ней или нет?

В итоге, не совладав с нервами, она помчалась в ближайшее отделение милиции. И хотя там сказали, что беспокоиться пока не о чем – мол, как он ее найдет, если не знает ни адреса, ни телефона, – страх, как строгий ошейник, с каждым днем все сильнее и сильнее сжимал ей горло.

А теперь еще этот странный звонок в понедельник. Кто-то позвонил и, помолчав, быстро повесил трубку. «Вдруг это был он? – тревожилась Катерина всю неделю. – Хотя с чего бы? Такое ведь часто случается. Может, кто-то ошибся номером, а затем, сообразив, что попал не туда, просто повесил трубку. Может, конечно, и так, а может, и… Нет, не может! Не верю!.. Но почему же мне тогда так страшно?..»

Терзаясь подобными мыслями и не находя ответов, Катя и не заметила, как добралась до своего съемного жилища. Она поднялась на свой этаж, подошла к знакомой двери под номером 64 и достала из сумочки ключи.

Звяк!

Связка упала на коврик. Катя наклонилась и подняла ключи.