Жить не обязательно

Но что это за скрежет такой врезается в белый шум. Будто крыса под полом у самых ног.

Сашка приподнялся на локтях и глянул.

В полуметре от него пристроился на мху Черныш. Его тёмная шубка блестела от влаги, но лёг он так, что вода с крыши стекала стороной, а сам он оставался сухим.

Человек мысленно похвалил зверя за сообразительность. Но чем он там занимается?

Присмотрелся, – батюшки! Да он же переднюю ляжку оленью грызёт!

Достал из ямы кость, на которой ещё довольно мяса оставалось, спрятался от дождя под крышей, и уплетает ворованное на глазах у хозяина!

Ну, не нахал ли?

Сначала хотел песца шугануть, но потом постыдился животное под холодный дождь выгонять, да и учили в школе, что чувство частной собственности – суть вредный пережиток капитализма.

Пора было вставать по своим делам. Чёрныш тоже вскочил. Отбежал в сторонку и стал за человеком наблюдать.

– Не убегай, Черныш. Учись. Смотри, как люди живут!

Сашка был рад этому любопытному щенку. Ему не хватало Таймыра, с которым он привык разговаривать, как с младшим братом.

Снова разжёг костры и поставил на ближний кастрюлю с олениной.

Черныш подошёл с подветренной от кастрюли стороны и стал принюхиваться. Но вдруг насторожился, поднял ушки топориком и прислушался. Затем резко подпрыгнул и ударил обеими передними лапками по мху. Из-под лап выскочил лемминг и бросился по лемминговой дорожке наутёк.

Песец в два прыжка настиг лемминга, но схватить его не успел. Мышь круто повернулась, села на задние лапки, упираясь в утоптанную дорожку куцым хвостиком, и резко засвистела, ощерив острые желтые резцы. Песец несколько мгновений смотрел на мышь сверху, и так и сяк наклоняя голову. Потом вдруг мгновенным движением схватил лемминга передними зубами за шиворот и подбросил кверху. Мышь закувыркалась в воздухе, песец опять с чрезвычайной быстротой ухватил её резцами, с треском раскусил голову и проглотил.

– Ловок! – заметил Гарт. – Но зачем такая долгая прелюдия и сложные пируэты? Не проще ли догнать и тут же без долгих разговоров съесть?

– Вау! (Ты же видел, как они чувствуют дистанцию. Тут же разворачиваются и готовы вцепиться тебе в губу! А кусаются пребольно!)

– Леммингу сверху ещё удобней кусаться!

– Вау! (Нисколько! У него от кульбитов в голове пертурбация: не сообразит, где верх, где низ. Тут уж не зевай – голову ему прокуси. А то в язык вцепится. Больно – ужас как!)

– Какие ты слова знаешь интересные… Где учился-то?

– Вау! (Мама с папой учили и на примере показывали. А вы, люди, разве не таким способом мышей едите?)

– Признаюсь по секрету: мы вообще мышей не едим!

– Вау! (Это почему же? Вкуснее жирного мыша нет ничего на свете!)

– Н-ну… видишь ли… у нас несколько иное представление о том, что вкусно и что нет.

– Вау! (Уже заметил. Нет, чтобы мясо сырым съесть, вы его сначала нагреваете, а когда оно всякий вкус потеряет и станет как тряпка, тогда едите. Непонятно всё это, не по-нашему.)

– Уважаемый Черныш! Я постараюсь донести до своего народа все способы охоты и манеру жизни твоего народа. А пока держи кусок сырого мяса. И спасибо за урок!

А тут и дождь перестал. Сквозь разрывы в облаках стало видно синеву.

Боже мой, какая радость!

Какая это радость – синее небо!

Даже клочок синего неба – какая это радость!

Нельзя жить без неба. Глаза сами вверх тянутся. За ними душа.

Небо – это вечное утро. Кто, глядя на небо, не вспомнил детство своё?

Далёкие предки Гарта, первые охотники, наверное, так думали:

«Вон там облака. За облаками – вечная синева.

А за синевой – тоже всё на крови?

На боли, на горечи стоит?»

Черныш уже без страха забрался под крышу и принялся с увлечением грызть кость. А Сашка почувствовал прилив силы в душе. Опять он хозяин. Опять есть у него домашнее животное, о котором надо заботиться и которое даст знать о приближении врага.

Кстати, о врагах: арбалет-то под дождём оставил!

Тетива на нём намокла и провисла: не выстрелить!

Вот разгильдяй, так разгильдяй! А если «босой» появится, опять в него головнями швырять?

Крайне недовольный собой, Гарт подсунул своё оружие поближе к струе дыма: часа через два-три опять будет в норме.

Тут закипел олений бульон в кастрюле, и охотник сел завтракать.

Не завтрак, а пир!

Есть хлеб. Лепёшка на соде.

«Вот ты, Черныш, утверждаешь, что самая вкуснятина – это толстый, жирный лемминг. А по мне, так ничего вкуснее горячего оленьего бульона с чёрствой лепёшкой!»

– Хочешь кусочек? – сказал Сашка Александросу с набитым ртом.

– Опять дразнишься? Ты лучше вспомни, какой ветер дул в те три дня пока ты болел.

– Три? На мой счёт – два.

– На мой – три. Ветер вспомнил?

– Как не вспомнить! Южак. И теплынь была, – оводы и трясогузки появились.

– Оводы нам ни к чему. Южак – это на полрумба круче к берегу волны ложатся, по-другому ил-песок намывают.