Воспоминания (1915–1917)

Это последнее условие, по-видимому, выполняется нами, но сегодня промелькнуло в газетах известие, что румыны переводят свои войска с австрийской на русскую границу.

Вот и все наши новости. Помощниками я доволен и живем мы дружно, только у Назанского[170 - …Назанский Владимир Иванович (1877–1939), полковник (1915). В 1910–1914 гг. бакинский полицмейстер, с июня 1915 – помощник московского градоначальника. Участник Белого движения. С 1920 – в эмиграции во Франции.] есть какие-то конспиративные сношения с Петроградом, характера которых я не знаю. Работают же оба хорошо.

Жена просит передать Вам ее глубокий привет, а я шлю пожелания всего наилучшего и остаюсь искренне преданный Вам

    Е. Климович».

24 декабря, накануне Рождества, в 8 час. утра, мне передали, по телефону, что командующий корпусом поехал в окопы 32-го полка. Велев оседлать себе лошадь, я поскакал, чтобы встретить его. Около дер. Перебрановичи увидел я генерала Редько, едущего полной рысью, но совершенно в обратную сторону. По своей привычке он так быстро ехал, что я карьером с трудом мог его догнать. Обнаружив его ошибку, мы поехали вместе и, для сокращения дороги, напрямик чрез кустарник и поля, снег проваливался, местами приходилось переезжать речки, нас сопровождали два казака, мы доехали, таким образом, непосредственно до левого фланга окопов.

Немцы, очевидно, никак не думали, что эти два всадника, имевшие дерзость подъехать к самым окопам верхом, были командующие корпусом и дивизией, они подумали, наверно, что это какие-нибудь ординарцы или обозные и не стоит по ним тратить пуль. Мы безнаказанно сошли с лошадей и вошли в окопы. Эти окопы были заняты частями нашей дивизии всего два дня назад, и потому мы их видели впервые. Благодаря дождям середина расположения окопов, находившихся в лощине, была наполнена водой, это было целое озеро, залившее собой все окопы. Такая неблагоприятная погода, сильные оттепели после морозов, дожди прямо выбивали из сил людей, по восстановлению постоянно разрушавшихся окопов. Мы обошли их до конца расположения нашей дивизии, далее шли уже окопы 65-й дивизии.

Выйдя из окопов, мы по железнодорожной насыпи линии Молодечно-Вильно пошли пешком до штаба полка, где нас ждал автомобиль. Хотя мы шли по совершенно открытому месту в расстоянии полуверсты от немцев, ни одной пули пущено нам вслед не было.

Редько заехал к нам в штаб, мы пообедали вместе, после чего я поехал на автомобиле к моим соседям – начальникам дивизий 7-й Сибирской и 65-й, чтобы пригласить их к нам на елку на 26 декабря. Я страшно торопился, т. к. у нас в штабе было назначена всенощная в этот день в 7 часов вечера. Но когда торопишься, то всегда случаются неудачи. Возвращаясь из 7-й Сибирской дивизии, я с автомобилем влетел в канаву, наполненную снегом. Долго бились, пока его не вытащили, и я попал домой только в 8? часов. Страшно было совестно, т. к. меня ждали и не начинали всенощной. Всенощная прошла очень торжественно, служил очень хороший священник одного из полков, певчие прекрасно пели. После всенощной сели ужинать вокруг елочки.

25-го в 8 часов утра я поехал поздравить с праздником командующего корпусом и вместе с ним к обедне в 30-й полк. Обедню служили в сарае, очень красиво и хорошо приспособленном для церкви. Поздравив людей с праздником, Редько уехал в 7-ю Сибирскую дивизию, а я вернулся к себе. По моему распоряжению в этот день полковые священники должны были обойти с крестом и св. водой окопы и расположения своих полков, при этом всем находившимся в окопах в этот день было роздано по кисету-подарку.

В 6 часов вечера в помещении казачьей сотни конвоя состоялся спектакль и елка, на которые я получил приглашение. Был целый дивертисмент – сочинение самих казаков, просто и остроумно, местами наивно. Потом зажгли елку, и каждый казак получил по подарку. Вернувшись в 9 часов вечера к себе, я не пошел ужинать, а сел за работу – надо было разобрать накопившиеся бумаги. Так прошел первый день праздника, невольно все мысли переносились к родным, близким.

26-го декабря, с утра, стали все прибирать и готовиться к елке, которую поставили в моей комнате, предварительно убрав из нее все мои вещи, это была самая большая комната и потому я ее и предложил для устройства елки. Громадную чудную елку наша молодежь начала усердно украшать, разложили на двух столах подарки, стали накрывать и столы для ужина и чая. Всех приглашенных, кроме нас – хозяев – чинов штаба, было 68 человек.

Благодаря распорядительности нашего мага и волшебника, заведовавшего столовой капитана Константинова, все было устроено прямо удивительно красиво, изящно и грандиозно. В моей комнате была елка, рядом тоже, в большой комнате ужин, столы и скамейки были устроены своими средствами, сидячих мест было 75. Плотники из обоза устроили очень красивую деревянную люстру на 30 свечей, разукрасив ее папиросной бумагой. На столах стояло 8 керосиновых ламп. Рядом с комнатой для ужина – оркестр музыки. По другую сторону в 2-х комнатах был накрыт чай. К чаю были всякие елочные угощения. Провизия к ужину и все эти угощения – все это было выписано из Петрограда при любезном содействии моей сестры и из Москвы чрез моих друзей. Повар наш и кондитер превзошли себя, была такая дивная выставка блюд, так все артистически подано, что, казалось, мы не на войне, а у «Медведя» или в «Праге»[171 - …«Медведя» или в «Праге»… – рестораны в Петербурге: «Медведь» на Конюшенной улице и «Прага» на Арбатской площади.]. Был окорок ветчины, телятина, холодные поросята, паштеты домашнего приготовления, индейки, рябчики – последние были поданы с головой и крыльями, лососины два блюда и т. д. торты, закуски. Из вин было красное и белое.

Гости наши прямо ахнули, увидев такое разнообразие и так красиво декорированные блюда. Мы могли так все устроить благодаря тому, что повар у нас был от «Медведя», а кондитер – из какой-то кондитерской г. Царицына. Они очень обрадовались случаю вспомнить свое старое искусство, которым они занимались до войны, и приложили все свое старание, чтобы отличиться.

Около 8-ми часов начался съезд гостей, все проходили в комнату, где был накрыт чай. В 9 часов зажгли елку, раздались звуки оркестра 29 полка и фанфары возвестили, что гости могут войти. Раскрылись двери, и глазам гостей представилась разукрашенная елка с сотнями горевших свечей. Зрелище было эффектное, необычное. Стали разбирать подарки, ходили вокруг елки, а затем незаметно и как-то невольно заговорили о танцах. Тотчас елка была отодвинута на край комнаты, музыка заиграла вальс, начались танцы. Сестры Гучковского отряда, которых уполномоченный их Баржили[172 - …Баржили Николай Александрович (1865 –?), камергер, статский советник, в 1914–1917 гг. уполномоченный Гродненского передового перевязочного отряда РОКК.] держал очень строго, никуда не отпускал, были так рады потанцевать, что не скрывали своего восторга, две из них были поразительно красивы и изящны, и наша молодежь совсем растаяла.

Сестры Гродненского отряда тоже танцевали, Пермского же заявили, что они дали себе слово до конца войны не танцевать; но под конец тоже не выдержали и стали танцевать с большим оживлением. Редько, всегда угрюмый и не общительный, сам оживился, видя кругом такое оживление, и уговорил их сделать на сей раз исключение. Правда, у нас все было так просто, уютно, молодежь держала себя так корректно, что предосудительного ничего быть не могло. Танцы сменялись небольшими антрактами, дирижировал все тот же Константинов. Я лично протанцевал два-три тура вальса и прошелся в мазурке. Одна из сестер Гучковского отряда протанцевала лезгинку удивительно изящно и грациозно.

В 11 часов сели ужинать, все были очень оживлены, царило действительно неподдельное веселие, было приятно на них на всех смотреть. После ужина танцы продолжались уже в комнате, где ужинали и откуда успели уже убрать столы. Только около 3-х час. ночи стали разъезжаться. Немцы были так деликатны, что за все время не выпустили ни одного снаряда. Мы тоже их не трогали. Я был очень доволен, что моя затея увенчалась успехом и что этот вечер оживил, подбодрил и объединил всех, даже на Редько он подействовал благотворно.

Мое настроение было несколько омрачено и потрясено полученным мною печальным известием о кончине моего друга А. В. Михалкова[173 - …Михалков Александр Владимирович (1856–1915), сын помещика Московской, Костромской и Ярославской губерний, коллекционера и библиофила В. С. Михалкова (1817–1900).], которого я долгое время был опекуном. Он умер после продолжительной тяжкой психической болезни у известного психиатра доктора Баженова[174 - …Баженов Николай Николаевич (1857–1923), в 1904–1916 гг. главный врач Московской Преображенской психиатрической больницы. В 1914 г. возглавил сводный эвакогоспиталь в Москве, в 1915 – уполномоченный РОКК на Кавказском фронте. В 1917–1923 работал в Бельгия, умер в Москве.]. Его кончина хотя и явилась и для него и для его семьи избавлением, но на меня она произвела сильное впечатление, мне было очень тяжело, что я не мог поехать отдать последний долг моему старому другу, повидать его детей[175 - …его детей… – имеются в виду Владимир (1886–1932), Марица (1883–1966) и Ольга (1894–1972) Михалковы.], поклониться вместе с ними праху их отца.

В Петрограде в это время произошла крупная перемена в составе Совета Министров – ушел Горемыкин[176 - …Горемыкин Иван Логгинович (1839–1917), действительный тайный советник, сенатор, член Государственного совета. В апреле – июле 1906 и с января 1914 по январь 1916 гг. председатель Совета министров. После Февральской революции был арестован, позднее освобожден. Убит при разгроме имения.]. На его место председателем Совета Министров назначен был Б. В. Штюрмер[177 - …Штюрмер Борис Владимирович (1848–1917), тайный советник, член Государственного совета. С 20.01.1916 по 10.11.1916 – председатель Совета министров, одновременно министр внутренних дел, а с 07.07 по 10.11.1916 – министр иностранных дел. В ходе Февральской революции помещен в Петропавловскую крепость, где и скончался 20 августа 1917.]. Назначение это я скорее приветствовал и даже написал ему несколько слов, т. к. за 3 дня до моего отъезда из Петрограда имел с ним очень откровенный разговор, встретившись с ним в Английском клубе, когда он очень сочувственно отнесся к высказанным мною ему взглядам на положение вещей и ведение дела и, со своей стороны, высказал мне много практически жизненных мыслей, которые он находил необходимым провести в жизнь. Зная его честолюбивый характер, я был уверен, что он скушает Хвостова и вместе с ним конечно и Белецкого, стремясь сделаться вторым Столыпиным[178 - …Столыпин Пётр Аркадьевич (1862–1911), выдающийся государственный деятель, сторонник ограниченной монархии, в 1906–1911 гг. председатель Совета министров и министр внутренних дел, осуществил ряд экономических реформ. Был смертельно ранен эсером Д. Г. Богровым в Киеве и скончался 18 сентября 1911 г.].

Первое ему удалось, Хвостов попался в грязной истории «Ржевский – Симоновичи»[179 - …в грязной истории «Ржевский – Симонович» – имеется в виду неудачная попытка министра внутренних дел А. Н. Хвостова организовать убийство Распутина с помощью директора Департамента полиции С. П. Белецкого и заведующего охраной Распутина М. С. Комиссарова. Убедившись в их нежелании участвовать, Хвостов привлек журналиста Б. Ржевского, приняв его на службу в МВД. Но Белецкий организовал арест Ржевского и узнал о планах Хвостова. Информация дошла до Распутина, А. А. Вырубовой, а через неё – до императорской четы. Разразился громкий скандал.], Белецкий его предал и Хвостов ушел. Штюрмер получил портфель министра внутренних дел, но до Столыпина ему было далеко, все, что он мне говорил в клубе, осталось одними словами, он окружил себя проходимцами и темными личностями, взяв себе в секретари известного пройдоху и низкопробного жулика Манусевича-Мануйлова[180 - …Манусевич-Мануйлов Иван Федорович (1869–1918), отставной коллежский асессор, журналист, сотрудник Департамента полиции. В 1916 – чиновник особых поручений при премьер-министре Б. В. Штюрмере, посредник в его контактах с Г. Распутиным. Расстрелян большевиками.], грязи вокруг министра внутренних дел стало еще больше.

По этому поводу и вообще на злобу дня в Петрограде ходил по рукам очень остроумно составленный отчет по результату «скачек», в коем под видом лошадей выставлены были все тогдашние претенденты на пост председателя Совета Министров и министра внутренних дел:

Скачки

I

Записаны:

1. «Толстяк»[181 - Хвостов – министр внутренних дел. – Примеч. автора.] – густой караковый жеребец, Орловской породы от губернатора и Думы. – Камзол и рукава черные.

2. «Подхалим»[182 - Белецкий – товарищ министра внутренних дел. – Примеч. автора.] – без аттестата, от «Хама» и «Подлизы».

Скачку вел все время «Толстяк».

«Подхалим» на средине круга рискованным броском хотел выдвинуться и неудачно прижал «Толстяка», который завалился и должен был кончить.

Оба сведены с круга.

Игравшие на «Толстяка» и приехавшие из Москвы и провинции сильно проигрались и по слухам обратились в общество снабдить их обратными билетами.

II

Гандикап для лошадей всех возрастов представлял большой интерес по записавшимся лошадям, некоторые из коих никогда не скакали.

К призу в 28 000 р.[183 - Жалование председателя Совета министров. – Примеч. автора.] выигравшая лошадь получила еще кубок, с так называемыми шефскими суммами[184 - 54000 р., которые получал министр вн. дел как шеф жандармов. – Примеч. автора.].

Записаны:

1.[185 - 1) [Крыжановский] – бывший тов. мин. вн. дел при Столыпине, 2) кн. Волконский, бывш. товарищ председателя Думы, затем тов. мин. вн. дел, 3) А. Б. Нейдгарт – управляющий делами Татьянинск. комитета, 4) кн. Урусов – Екатерин. губерн. предводитель, 5) Княжевич, Таврич. губерн., 6) Б. В. Штюрмер, 7) Муратов, бывш. Курский и Тамбов. губернат. – Примеч. автора.] «Крыж»[186 - …«Крыж» – имеется в виду Крыжановский Сергей Ефимович (1862–1935), тайный советник (1907), статс-секретарь (1916). В 1906–1911 гг. товарищ министра внутренних дел, в 1911–1917 гг. государственный секретарь. С 1918 – в эмиграции в Финляндии. С 1920 – во Франции.] – серый жеребец завода покойного П. А. Столыпина, от «Бакалабры» и «Конституции». Камзол черный, рукава красные, через плечо лента с надписью «Закон 3 июня».

2. «Думский любимец»[187 - «Думский любимец»… – Волконский Владимир Михайлович (1868–1953), князь, действительный статский советник (1912), член III и IV Государственной думы. С 27.07.1915 по 03.01.1917 – назначен товарищем министра внутренних дел. Участник Белого движения. С 1919 – в эмиграции в Германии.] завода князя Волконского, от «Дурака» и «Интриги». Камзол и рукава Шанжан.

3. «Беженец»[188 - …«Беженец» – Нейдгарт Алексей Борисович (1863–1918), действительный статский советник, член Государственного совета. С 1914 председатель Комитета великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий. Расстрелян большевиками.] – пегий жеребец с проплешинами, завода О. Б. Столыпиной[189 - …Столыпина Ольга Борисовна, урожденная Нейдгарт (1865–1944), жена П. А. Столыпина.], от «Пролазы» и «Неудачной» цвета Татьянинского комитета.

4. «Урус»[190 - «Урус» – Урусов Николай Петрович (1864–1918), князь, шталмейстер (1906), действительный статский советник, член Государственного совета. С 20.021908 – екатеринославский губернский предводитель дворянства, в 1914–1916 гг. главноуполномоченный РОКК при Черноморском флоте. Расстрелян как заложник.] – светло-гнедой жеребец, Гунтер, от «Умника» и «Чистоты», Екатеринославского завода, цвета черные.

5. «Княжич»[191 - «Княжич» – Княжевич Николай Антонович (1871–1950), генерал-майор Свиты е.и.в. С 09.10.1912 – командир 2-й бригады 8-й кавалерийской дивизии, награжден георгиевским оружием (1915). С 14.11.1914 – Таврический губернатор, с 11.01.1917 – Одесский градоначальник. С 1918 – в эмиграции.] – пегий жеребец от «Дивизиона» и «Татарки», Таврического завода, цвета неопределенные.

6. «Первач»[192 - «Первач» – Штюрмер Б. В. См. примеч. 150.] – рыжий жеребец завода Б. В. Ш., от «Серьезного» и «Правой», цвета черные.

7. «Мурат»[193 - «Мурат» – Муратов Николай Павлович (1867 – после 1930), действительный статский советник, член Государственного совета. В 1906–1912 гг. тамбовский губернатор, в 1912–1915 гг. курский губернатор, с января 1915 – член совета министерства внутренних дел, занимался организацией снабжения Действующей армии. После революции остался в России, репрессирован.] – саловый жеребец, завода графа Бенкендорфа от «Жида» и «Болтовни», цвета черные.

Погода слякотная. Дорожка тяжелая, испорченная предшествовавшей скачкой. Игра оживленная. Фаворитами: «Княжич» и «Первач». От старта пошли кучно: впереди «Крыж» на его хвосте в сильном посыле «Думский любимец»; неожиданно выдвинулся «Мурат», но скоро выдохся. На завороте «Крыж», «Думский любимец» сдались.

В большом посыле под хлыстом «Княжич»; но перед выходом на прямую застигнут «Первачом», который и кончил, показав, для своих лет, большую резвость.

Накануне Нового года, 31-го декабря, утром я был обрадован приездом представителей города Москвы С. В. Пучкова[194 - …Пучков Сергей Васильевич (1856–1926), в 1906–1918 гг. главный врач полицейской (Александровской) больницы, в 1914–1917 гг. заместитель председателя комиссии по устройству в Москве основного склада Красного Креста, с 1914 – попечитель Московского городского Братского кладбища.], В. М. Челнокова[195 - …Челноков Василий Михайлович (1890–1938), сын М. В. Челнокова, участник Белого движения, с 1920 – в эмиграции в Сербии.] – сына городского головы и уполномоченных от городских служащих А. Г. Раттур[196 - …Раттур А. Г., в 1915–1917 гг. уполномоченный Комитета московских городских служащих для оказания помощи больным и раненым воинам.] и Л. В. Кострова[197 - …Костров Л. В., в 1915–1917 гг. служащий Комитета московских городских служащих для оказания помощи больным и раненым воинам.], привезших подарки от Москвы стрелкам моей дивизии. Они привезли такую массу вещей, что я смог поделиться с соседней 65-й дивизией, которая никаких подарков ниоткуда не получала.

Новый год мы встречали вместе с ними, мне это было удивительно приятно. В 11 часов вечера в помещении штаба отслужен был новогодний молебен. Без пяти минут 12 я стал читать приказ государя армии по случаю Нового года, приказ был составлен удивительно хорошо, без волнения его нельзя было слушать. Окончив чтение его, я крикнул «ура» в честь государя, музыка заиграла гимн и раздалась канонада из всех орудий, было ровно 12 часов. Этот салют был произведен по моему приказанию во всех батареях – каждое орудие выпустило по 5 снарядов по немецким окопам, этими выстрелами мы зажгли у немцев один блиндаж, который они не могли погасить до самого утра. Немцы ответили нам, выпустив 20–30 снарядов, не причинивших нам никакого вреда.

1916[198 - Далее печатается по ГА РФ. Ф.826. Оп.1. Д.58. C.49-319]

Новогодний ужин был очень оживленный, была масса тостов. Пучков произнес целый ряд тостов, среди них очень трогательный тост по моему адресу, от родной мне Москвы. Покончив с ужином, перешли в другую комнату и молодежь затеяла танцы. Было несколько сестер милосердия, которым буквально не давали вздохнуть. В. М. Челноков был очень забавен, он оказался большим любителем танцев и так увлекся, что, хотя и неуклюже, но с большим подъемом протанцевал с одной из сестер «pas d’Espagne»[199 - Pas d’Espagne – модный салонный танец.] в валенках и кожаной куртке. У него не было другого костюма, и он, бедный, страшно страдал от жары. Пучков и уполномоченные уехали вскоре в свой вагон на ст. Залесье, а Челнокову так понравились танцы, что он продолжал с остервенением, обливаясь потом в буквальном смысле, откалывать валенками мазурку, и только в три часа ночи гости стали разъезжаться. В день Нового года наши гости были у обедни в 29-м полку, а затем посетили окопы 31-го полка, начав с батальонного резерва.

Я приказал выстроить роту под горой, прикрывавшей нас от немцев. Поздравив стрелков с Новым годом, я сказал им несколько слов по поводу новогоднего приказа государя, в честь которого крикнул «ура», мощно подхваченное стрелками. В эту минуту совершенно неожиданно грянул выстрел, затем другой, третий и снаряды с особенным шумом, перерезая воздух понеслись над нашими головами. Оказалось, что это наша 3-я батарея открыла огонь, т. к. с наблюдательного пункта ей сообщили, что появились немцы и производят какие-то работы.

После меня к стрелкам обратился Пучков с приветствием от Москвы и передал им в подарок гармонию. Я приказал тогда лучшему игроку взять гармонию и сыграть плясовую. И всего в 100 шагах от окопов раздались звуки гармонии и один за другим стали выбегать стрелки и плясать с каким-то особенным задором, веселые радостные, а снаряды все продолжали с шипением проноситься над нашими головами.

Мы пошли далее в окопы, но уже с осторожностями по одиночке в ста шагах друг от друга. В это время наша стрельба кончилась, пришла очередь немцев, они открыли стрельбу тяжелыми снарядами, но мы в это время находились уже в мертвом пространстве, куда их снаряды падать не могли. Разрывы их ясно были видны нам, снаряды падали в лощину шагах в 300–400 от нас. Обойдя окопы, я повез гостей в 3-ю батарею на солдатский спектакль «Царь Максимилиан»[200 - …Костров Л. В., в 1915–1917 гг. служащий Комитета московских городских служащих для оказания помощи больным и раненым воинам.].

В лесу отлично была устроена сцена, играли хорошо и забавно, затем зажгли елку, солдаты танцевали, плясали, среди плясунов был один любитель рассказчик, одет он был жидом в маске и, припрыгивая, танцуя под музыку, рассказывал преуморительные анекдоты из еврейского быта и разные экспромты. И вдруг среди этих экспромтов он, прыгая под музыку, еврейским акцентом произнес: «А я с его превосходительством и Уточкиным летали». Оказалось, что он был механиком[201 - …он был механиком… – возможно, имеется в виду механик Талич, обеспечивавший полеты С. И. Уточкина в 1910–1911 гг.] у авиатора Уточкина[202 - …Уточкин Сергей Иванович (1876–1916), один из первых русских авиаторов и лётчиков-испытателей, многосторонний и талантливый спортсмен-фехтовальщик, пловец, яхтсмен, боксер, футболист, вело-, мото- и автогонщик начала 20-го века.], когда я первый раз летал с ним на «Фармане» в Москве. На войну он был призван в автомобильную роту и находился при штабе фронта. После ужина в офицерской халупе наши гости уехали, я проводил их на поезд.