Человек и история. Книга третья. Начало трудовой деятельности

Человек и история. Книга третья. Начало трудовой деятельности
Владимир Фомичев

Человек и история #3
В книге рассказывается о начале трудовой деятельности главного героя – горным инженером на шахте Северного Урала, затем в песчаном карьере на Смоленщине, и наконец работа в передвижном асфальтобетонном заводе Московской железной дороги.

Пассионарный характер личности автора толкает его к постоянному поиску новых знаний и сфер приложения своих возможностей.

Книга адресуется людям старшего поколения

Владимир Фомичев

Человек и история

Книга третья

Начало трудовой деятельности: уральская шахта – смоленский карьер – асфальтобетонный завод на колесах

Жанр: мемуары

Меня совсем не беспокоит, Куда поехать и пойти: Секреты жизнь сама откроет В уютном доме и в пути. Искал я мудрость в книгах толстых, В их многотомных погребах… Так время шло, бежали вёрсты С усмешкой хитрой на губах: Не там, мол, ищешь тайны вечной. Так скажем, если не простак – Палач, как мастер дел заплечных, её откроет просто так!

***

Глава 1. Работа

Как молодой специалист по подземной разработке угольных месторождений, я получил направление прямиком в подземелье. Разумеется, подземелье – это не океан с его романтикой, с синим гюйсом или под чёрным флагом джентльмена удачи, а также не голубое небо и место командира лайнера. Подземелье – это чёрное, пыльное и в то же время сырое место с гремучим газом метаном, локальными землетрясениями, называемыми горными ударами, вызывающими обвалы, и многие другие неприятные неожиданности.

В утешение можно сказать, что подобного «романтизма» у шахтёров, лётчиков и моряков весьма предостаточно, если не сказать в изобилии.

Начал я свою карьеру на шахте «Капитальная-2». Правда, я полюбопытствовал у местных: а где находится первая «Капитальная»? На что мне резонно заметили, что лучше бы этого не знать. Оказалось, что на этой шахте, которая находится в Воркуте, произошёл взрыв метана, причём в самую многолюдную пересмену! В результате ДОК комбината несколько дней сколачивал гробы – а их понадобились горы!

«Для начала очень даже впечатляет!» – подумал я и пошёл работать десятником на участок вентиляции по воле главного инженера шахты Петра Ивановича Куватова, резонно считавшего, что именно с этого и нужно начинать постижение горного дела на практике.

Три месяца я измерял интерферометром состав воздушной смеси, а анемометром – скорость вентиляционной струи, и заодно хорошо ознакомился с многокилометровым лабиринтом подземных горных выработок. Они располагались от центрального ствола шахты на юг и на север по 3 км на глубине 1000 м. Добыча угля шла сразу на трёх горизонтах, на крутопадающих пластах, под 60 градусов.

Это только место, площадка, на которой разыгрываются драмы, комедии и даже трагедии с участием моих героев (а они и в самом деле герои). Так что технической конкретики будет самый минимум.

Я работал начальником смены на участке, где добывают уголь. Горно-геологические условия не позволяли сколько-нибудь применить технику, кроме испытанного ОМСП, широко известного всем, кто долбил асфальт, мёрзлую землю и прочее.

Так вот, на одном из этих уступов работали два забойщика с редким сочетанием фамилий – Белоус и Бородатый. Разумеется, ни у кого из них ни усов, ни тем более бороды не было – не промоешь! Белоус был сухощав, но жилист, и славился лучшим крепильщиком. Бородатый был моложе, но мощнее и с очень сильными руками. Отбойный молоток он мог держать в одной вытянутой руке и рубить уголь с такой лёгкостью, что, казалось, это не доставляет ему никакого труда. Если пара неслабых забойщиков делала «уступ» за смену, то эта парочка – два! А так как уголь смены шёл в «общий котёл», то часто возникали недоразумения.

Как-то раз я вышел со второй смены, помылся, зашёл в нарядную, чтобы написать отчёт за смену. Все уже разошлись, и только Александр Бородатый, удобно усевшись, курил. Когда я закончил отчёт и уже собирался уходить, он спросил:

– Ты теперь, горный, куда?

– К себе, а куда же ещё?

– Можно ко мне домой.

– Ну, ты скажешь! Время-то…

***

Глава 2. О Бородатом

– А что время? Ты послухай сюда: у тебя бабы нет – значит, и еды, как для мужика, стало быть, тоже нет. А вот у меня дома это всё имеется. Потом, если я один домой приду, то мне Галя в лучшем случае стакан нальёт и всё. А если я завалюсь с гостем…

– Ага, получим по балде вместе!

– Ничуть не бывало! Ты Галю не знаешь! Ну ладно – пойдём.

И мы пошли. Время действительно было позднее. Транспорт в посёлке был только эксклюзивный. Редкие фонари давали такой же редкий свет. Однако, как тут шутили, ботинки домой сами доведут.

И действительно, вскоре мы были у дома Александра. Этот дом – не какая-нибудь там многоэтажная махина, а одноэтажный барак на несколько квартир, деревянный, тёмно-коричневого цвета (а в ночных сумерках – так и совсем чёрного). Дверь распахнулась, только мы подошли к ней, и не удивительно: жена шахтёра, как и рыбачка, с тревогой ждёт своего супруга и всегда готова встретить, приветить и, конечно, накормить. Галя, увидев мужа, да ещё с гостем, искренне обрадовалась: гость в доме – праздник!

– Это наш «горный», – сказал Александр.

– Так это все знают… проходите!

И действительно, здесь все знали всё. Иначе нельзя. Момент – и мы уже сидели за столом. Если вид этих бараков снаружи был очень непрезентабельный, то здесь, «у Гали» – просто поражала высота возможного комфорта и уюта! На белом или кремовом фоне всевозможных занавесок, штор, накидок, салфеток и скатерти были вышиты представители флоры и фауны – этакое пиршество «прикладного искусства». Да и сама хозяйка была одета не в «ширпотреб».

– За нашего дорогого гостя! Будь здоров! – выпили не чокаясь (не принято).

Хозяйка участия в трапезе не принимала – сидела, опершись рукой о край стола, и внимательно наблюдала за мужиками, за их, казалось, неистребимым аппетитом. И это, по-видимому, ей очень нравилось.

– А ты давно располагаешься в этих хоромах? – полюбопытствовал я.

– Да сразу как женился – годков пять уже будет, наверно.

– Расскажи, как женился, – я разомлел, и захотелось поговорить.

– Да ничего особенного. Я тогда жил в общежитии вдвоём с приятелем, собирался в отпуск на батькивщину. Друг – то ли в шутку, то ли всерьёз – возьми и попроси: «А привези-ка ты мне хохлушку! Они, говорят, хорошо борщи варят».

Когда я уже под материнским оком обжирался этими борщами и галушками, то рассказал о просьбе приятеля, на что мать тут же оживилась: «А ты отвези ему Галю – она девка хорошая и родня нам, хотя очень дальняя». Я, честно говоря, забыл этот разговор – не до того было в родной хате. Однако, когда меня погружали на телегу вместе со всевозможной и обильной снедью, чтобы отвезти на станцию (так как отпуск не «резиновый»), я вдруг обнаружил, что на телеге устраивается вместе с объёмным сундуком и с узелком довольно юная девица. На мой немой вопрос мать тут же затараторила: это же Галя, которую твой друг просил… Тут уж мне ничего не оставалось делать.

Дорога была длинная, и я за это время успел приглядеться к дивчине. Едет из дома – нигде ещё не бывала, – от родненькой мамочки, из благоприятных мест в край суровый. И главное, она ничего не боится или вида не показывает. Тут зауважаешь! Правда, такое поведение можно было объяснить: ребят из деревни брали в армию, а обратно они уже не возвращались. Девчата подрастали, да ещё какие – красавицы! Так что, как говорится, выбора не было.

О том, что мой приятель в больнице, мне сообщили сразу же, как только я появился в общежитии: «Твоего Николая немного помяло в шахте…»

Я показал Гале кровать Николая, зашёл в магазин и отправился в больницу. Николай лежал весь забинтованный и загипсованный. Одна нога его была вытянута и поднята на спинку кровати. Я поздоровался и стал расспрашивать, как его угораздило. Уходя, я сказал:

– А я тебе, Микола, привёз то, что ты просил!

– А-а, горилку с салом! Это само собой…

– А что хохлушку просил – забыл?

– А что – в самом деле привёз? Не знаю, что и делать… ты же видишь, Сашок, что я теперь никакой и впереди всё неопределённо. Так что прости, друг, придумай что-нибудь…