Письмо С.М.Лукьянову

Письмо С.М.Лукьянову
Владимир Егорович Гиацинтов

«Милостивый государь Сергей Михайлович! Вместе с этим письмом посылаю Вам печатавшиеся в „Московском еженедельнике“ воспоминания о Шекспировском кружке А. А. Венкстерна, которые могут дать Вам ответ на интересующие Вас вопросы…»

Владимир Гиацинтов

Письмо С.М.Лукьянову

Милостивый государь Сергей Михайлович!

Вместе с этим письмом посылаю Вам печатавшиеся в «Московском еженедельнике» воспоминания о Шекспировском кружке А. А. Венкстерна, которые могут дать Вам ответ на интересующие Вас вопросы. Обращаюсь к Вам только с покорнейшей просьбой вернуть мне их по миновании надобности, потому что достать теперь издание, в котором они печатались, едва ли возможно. Из этих воспоминаний Вы увидите, что непосредственного участия в деятельности кружка Владимир Сергеевич не принимал. Он был частым посетителем происходивших у Л. И. Поливанова собраний, так называемых шекспиристов, и с большинством из них находился в дружеских отношениях. Когда с параллельным публичным исполнением драм Шекспира члены кружка начали устраивать на частных квартирах шуточные спектакли, ставя на них пьесы своего собственного сочинения, Владимир Сергеевич, любитель и мастер хохотать, большой ценитель Козьмы Пруткова и, как известно, автор целого ряда произведений в пародийном духе, проявил к этим спектаклям самую горячую симпатию и всячески их поощрял.

Однажды А. А. Венкстерн и я написали в высшей степени нелепую пьесу «Альсим или торжество инфернальных сил. Сон студента после 12-го января». Владимир Сергеевич, пленившись именно ее нелепостью, решил поставить ее у себя в доме, т. е. в доме бывшего еще тогда в живых самого Сергея Михайловича Соловьева. Причем, желая обставить свою антрепризу по возможности торжественно, пригласил на представление цвет московской профессуры. Отправляясь на это представление в виде странствующих актеров с узлами, в которых находились костюмы и бутафория, мы, несмотря на шуточный характер представления, не могли подавить в себе волнения, которое вызвал у нас состав зрителей. Но В‹ладимир› С‹ергеевич› прибег к сильной мере. Вопреки обычному порядку, спектакль не закончился, а начался ужином, и этот прием возымел желаемое действие. Пьеса прошла с выдающимся успехом, которому немало способствовал раздававшийся в нужных местах неистовый хохот самого антрепренера.

Но этим внимание Вл‹адимира› С‹ергеевича› к пьесе, поставленной в доме Сергея Михайловича, не ограничилось. Вскоре затем он представил нам написанный им самим замечательный по своим литературным достоинствам к ней акт, в котором изображалось развитие страсти главного героя. И в последующие разы, когда давался наш «Альсим», он шел уже с этим дополнительным актом.

Постараюсь в самом непродолжительном времени доставить Вам эту пьесу или по крайней мере выдержки из нее. Что касается «Тезея», «Разбойников» и «Жестокого барона», то две первые пьесы написаны теми же авторами, что и первая редакция «Альсима», т. е. А. А. Венкстерном и мною, третья – одним мною. В‹ладимир› С‹ергеевич› участия в написании их не принимал и только способствовал успеху их исполнения, находясь в публике.

Примите уверение в моем совершенном уважении и преданности. Готовый к услугам

    В. Гиацинтов.