Сказы Матушки Оки

Сказы Матушки Оки
Владимир Михайлович Голубев

Бестселлер (Союз писателей)
Старые добрые народные сказки и новые приключения, классические герои и незнакомые пока персонажи, фольклорная стилистика повествования и дух былых времён ждут мальчишек и девчонок на страницах книги Владимира Голубева. Ребята совершат незабываемое путешествие по волшебной вселенной и познакомятся с её обитателями. Им доведётся узнать кое-что новое о тайнах русалок и водяных, лично встретиться с лесовиком, стать закадычными приятелями зверушек, в чём-то очень похожих на людей. Забавные происшествия и странные решения, вечные истины и досадные недоразумения, события, которые разве что во сне привидятся и то не каждому, и ситуации, которые могут случиться в обычный день в самом обычном месте… На страницах есть буквально всё и, конечно, не обошлось без основополагающих принципов морали, которые помогут справиться с любой проблемой не только героям книги, но и читателям.

Владимир Голубев

Сказы Матушки Оки. Сказки и сказочные повести

© Голубев В. М., текст, 2018

© Дьяченко А., иллюстрации, 2018

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2018

Лель и Лада

(сказ о рождении Любви)

Там, где была она, был рай.

    Марк Твен

Это седое предание сохранилось с тех времён, когда наши пращуры, как и дикие животные, ещё рыскали по лесам и степям в поисках пищи, ночуя прямо под звёздным небом. Подобная жизнь таила опасности: повсюду их подстерегали клыки и когти хищников. С Северного полюса надвигались на земли безжалостные ледники, сковывая без разбора равнины и кряжи, окутывая хладным сном целые страны. Прошли долгие тысячелетия, пока наконец-то льды, тая, излились миллионами рек и ручьёв, оставив после себя миллиарды озёр и новоиспечённые равнины. На юге знойное буйство засухи срывало с целых континентов растительность, как кожу, оставляя после себя лишь поющие пески и камни. Но сушь сменяли дождевые потопы, надвигались болота, и так происходило в течение многих веков.

Встарь неотступно за древним человеком следовали Голод, Болезни и Смерть, нещадно забирая хворых, детей и стариков. Оттого нечасто среди людей гостили Радость и Веселье. Но самое ужасное – первые народы не ведали Любви и Дружбы. Седой обычай гласил: богатые семейства роднятся с могущественными родами, а слабые – лишь со слабыми. Такое мироустройство до поры до времени всех устраивало, ибо люди не задумывались о том, чтобы жить иной жизнью…

Как-то раз в весенний день на берегу реки во время разлива среди пены и мусора, принесённого половодьем, женщины приметили младенца. Они спасли малыша и отнесли его в селение. Родители ребёнка не отыскались. Младые девушки нянчились с ласковым крохой, вскоре подыскали ему и кормилицу. Старики разрешили приютить сиротку, тем более привычный до икоты для людей голод в ту весну миновал здешний народ. Так среди охотников и рыбаков, населявших лесистые берега полноводной реки, прижился мальчуган, наречённый Лелем.

Община содержала парнишку, передавая из семьи в семью. Но худо жить на земле без родни: некому вступится за парня, порой даже слова доброго никто не обронит. Случалось, украдкой Лель растирал своим кулачком по щекам солёную водицу, но не таил обиды на людей, по-прежнему всем улыбался.

Шло время, голодную зиму сменяло сытное лето. Много раз зацветала черёмуха в томном ожидании терпких ягод. А с подсолнечной стороны на северную не раз и не два тянулись стаи пернатых обитателей воды и суши, чтобы проголосить на родине скорые свадьбы и новоселье, но уже с первыми заморозками, собрав крикливые ватаги, в тоске воротиться с приплодом на чужбину, в далёкие тёплые страны.

Неприметно и сирота вымахал в ладного парня – кровь с молоком да кудри по ветру ровно из чистого золота. Хорош да пригож, разумен да ловок. Среди одногодков – первый добытчик, не сыщешь такого второго охотника и рыболова. Только одно туманило ясные очи Леля, что он безродный сирота. Кто ведает, какого он роду-племени да чья кровь клокочет в нём?

В тот памятный для Леля год, когда настало его совершеннолетие, по весне сразу после разлива, когда луга запестрели разнотравьем, пришлось юноше вместе с одногодками пуститься на поиски суженой. Надев белые одежды и сплетя венки из первых полевых цветов, с замиранием сердца ватага друзей пустилась в дальний путь.

По дороге от селения к селению Лелю улыбалось немало девиц. Они желали лишь с ним пустить свой веночек по речным волнам, а следом, взявшись с суженым за руки, обойти посолонь вокруг кудрявой берёзы. Но противились отцы невест, токмо прознав, что парень – круглый сирота, без роду и племени, и гнали жениха со двора. Ни богатые, ни сильные и ни даже негожие семейства не хотели видеть Леля среди своей родни. Никому в целом мире он оказался не надобен.

Долго маялся Лель со своей несчастной долей, не одну пару лаптей износил, да, видно, такова его судьба – оттого навечно оставил поиски невесты. В одиночестве он воротился на брег, где его когда-то нашли среди речного сора. Впереди его поджидала лютая зима, и вместо сватовства ему следовало засучив рукава строить жилище и готовить припасы.

На берегу родной реки, в прибрежной круче, среди стрижиных нор, златовласый сирота выкопал себе пещерку, где прятался от проливных дождей, а в холода согревался около огня. Дабы не умереть с голоду, Лель занялся исконным мужским промыслом – рыбалкой и охотой. Не сторонился и наёмной работы, ходил в селения и гнул спину за еду и одежду.

Парень пережил первую зиму, кое-как дотянул до весеннего тепла и ледохода. Спасла речная снедь: окуни и ерши, плотва и раки. Миновал год, следом за ним на можжевеловый крючок зацепился следующий – сырой и неприветливый. Ничего не менялось: река по-прежнему, как и в незапамятные времена, несла вдаль свои тусклые воды, а люди берегли оставленные предками традиции.

Народ сторонился обители молодого отшельника. Уханье филина и шелест волн стали для Леля привычнее человеческой речи. В подземелье долетали то порывы ветра, то шум игрищ русалок и водяных. Порой по ночам на берегу из поднявшихся словно из ниоткуда белокурых волн, с шумом и в пене, являлись стада чёрных, как ночное небо, коров и табуны подобных снегу лошадей самого Водяного царя. Они паслись в подлунном мире, в разлитом на лугу молочном тумане, и на всю округу разносились свирепые удары пятернёй по камням, загодя предупреждая путника о подстерегающей на берегу смертельной опасности.

Снова весна. В овражке от тающего снега ручей разлился и подтопил луга. Начинался нерест. Поставил Лель среди камыша и рогоза сеть. Поутру проверил – попалась зубастая щука. Обрадовался сирота неверной рыбацкой удаче и уже рассчитывал наварить сытной ухи, но тут нежданно-негаданно говорит рыба человечьим голосом:

– Лель! Отпусти меня домой, в родную реку! А то без меня краснопёрые окуни проглотят моих мальков!

Пожалел парень речную жительницу и отпустил с миром в серые воды.

Чёрным стрижом над сушей мелькнуло несколько погожих деньков. Вот уже по небу потянулись шумные косяки птиц назад, в северные земли. Неистовое торжество весны продолжалось, невзирая на оставшиеся кое-где под ногами рыхлые снега и утренние заморозки.

На рассвете в тумане среди камышей в обрывке рыболовного невода запутался белокрылый лебедь. В кровь изранил лапки и громко затрубил, зовя на помощь свою суженую и всю стаю: «ганг-го, ганг-го, ганг-го». От зычных звуков проснулся рыбак и, приметив за излучиной реки пригожего сидельца, порадовался сытному обеду. Вскоре он подобрался к кликуну и уже было протянул к нему руки, но расслышал в шёпоте птицы:

– Лель, ты же наш! Отпусти меня на волю, в родную стаю! – умолял пленник. – Ждёт меня в поднебесье моя суженая, а если я не вернусь, она погибнет от тоски и печали, разбившись о камни!

Пожалел юноша прекрасного лебедя и отпустил с миром.

Ласточкой поднебесной пролетело половодье. Вот уже и в дальнем овраге отцвела черёмуха. В полночь на лесной тропке, под старым вязом, угодил в охотничью петлю олень. Метался и бился лесной исполин, норовясь высвободиться из ловушки, но тщетно: только сильнее верёвку утягивал. В отчаянье заревел изюбрь на весь лес.

На рассвете сирота отправился собирать дикий чеснок и услышал лесного трубача.

– Эге-гей! Теперь-то непременно разбогатею! – увидев исполина с влажными глазами, закричал во всё горло сирота.

– Лель! Отпусти меня на свободу, в лес! – неожиданно запричитал олень. – Без моих крепких копыт и острых рогов пропадёт все моё семейство! Голодные волки следуют за нами!

Пожалел парень отважного рогача и отпустил с миром в густую чащу, к ожидающим его оленям.

Откуда взяться радости или веселью, когда живёшь один как перст и у тебя нет друзей? Сверстники давно обзавелись семьями и детьми. Гляди, Лель, так и завоешь на луну. Вот так в ту весну, чтобы не одичать да и не позабыть человеческую речь, Лель на закате принялся, как водяной, разговаривать сам с собой.

День за днём обыденные слова, как кирпичики, укладывались в предложения, и незаметно народилась незатейливая песенка о рыбаке и рыбке. Забавно напевать её, когда чинишь сеть или варишь похлёбку из пескарей. И вот так, среди сырых туманов и рыбьей чешуи, робко явились на белый свет стихи, пролившись благодатным грибным дождём на иссохшую целину.

С тех пор на закате, глядя на окунающееся в дремучие леса солнце, Лель напевал сочинённые песни. По ночам при свете дальних зарниц он придумывал мелодии или сызнова пристраивал слово к подходящему словечку, будто нанизывая на шнурок пёстрые камни для отпугивания злых духов.

Легко и быстротечно под шёпот новорождённой поэзии промелькнули на золотых колесницах ликующая весна и благодатное лето, а осенние дожди и ветры нагнали привычные холода. Мир готовился к зиме – всё как всегда. Вот и первый снежок, а по утрам юный морозец скрипит под ногами.

Когда несмелый ледок сковал реку, Лель расчистил полынью, в которой всплыла знакомая щука и, передавая в руки парню камышинку, промолвила:

– Лель! Подуй в неё, и птицы умолкнут, очарованные волшебными звуками! Ты сможешь беседовать с небесами.

– Спасибо, щука, за подарок!

Ничего не ответила щука, только на прощанье мелькнули два жёлтых глаза в серебристой воде, да вскоре лёд подёрнул промоину.

Долгим зимним вечером, сидя у тлеющего очага, вертел парень в руках рыбий гостинец, рассматривал. Когда поднёс к губам полую камышинку и дунул, произошло чудо: дыхание и ловкие пальцы извлекли волшебные звуки, один пригоже другого.

Вскоре диковинный дар щуки запел на все голоса! Ожили сочинённые Лелем мелодии, настало невиданное блаженство для одинокого сердца. Из тёмной пещеры на обледенелом речном берегу в мир, расправив крылья, отправилась поющая душа, обратившись в чарующие звуки ещё никем неслыханной в здешних краях музыки.

За зиму весть о рыбаке-отшельнике, играющем неведомые звуки и складно пропевающем обыкновенные слова, облетела всю округу По вечерам в любую погоду около жилища сироты собирались люди и, затаив дыхание, слушали, как плачет или веселится волшебная дудка. Весной ватаги птиц, оставив недостроенные гнезда, слетались в ракитник внимать сладостным мелодиям. Свирепый тур, застыв, как утёс из песчаника, высился среди серебристой листвы, пряча в тумане острые рога. Сомы, покинув тёмные глубины, всплывали к поверхности воды, дивясь чарующим звукам.

Мелодии жалейки уносились вверх, в безмолвствующие небесные сферы, как вызов привычному миропорядку Вселенной без музыки. Лель то пускался подражать соловьиным трелям, то нежданно-негаданно принимался верещать и квохтать, подобно кукушке. Иногда писклявые звуки из дудки вызывали у слушателей улыбки, но через минуту уже неподдельная тоска разливалась по берегу, извлекая на свет из незнаемых людских тайников щемящие слезы…

Подоспело лето с грозами и зарницами, кислыми яблоками и вяжущей язык черёмухой. Ночи стали короткими, как крылышки мотылька.

Как-то вечером девушки из ближнего поселения отправились на берег реки за водой. Летние сумерки – время чудес. Пускай под ногами скрипит песок, зато в воздухе разливаются таинственные звуки неслыханной музыки. Они остановились, прислушались, и что-то незнаемое, волшебное пролилось на них тёплой волной, и почудилось подружкам, будто над ними небосвод распахнулся до самого края. Девушки замерли, позабыв, зачем пришли, вслушиваясь в доносившиеся звуки жалейки; их сердечки затрепетали, как у угодивших в силки птах. Уходить не хотелось – от моросящего дождя они укрылись под берегом.