Крушение надежд

В ответ раздался его резкий храп.

* * *

Лиля не спала всю ночь, лежать вдвоем на узкой кровати с раскинувшимся громадным Влатко было тесно. Она сидела на стуле возле окна и все думала: что случилось с ним, почему он так изменился?

Когда он проснулся, она заискивающе и вопросительно посмотрела не него.

– Почему ты так смотришь? – удивился он.

– Я совсем не узнавала тебя вчера.

– А что случилось?

– Ты что, не помнишь?

– Не помню, ничего не помню.

– Ты не помнишь, что ты делал со мной?

– Что я делал?

– Ты как будто озверел, накинулся на меня сзади, заставлял меня стоять на четвереньках и буквально насиловал меня.

– Я это делал?! Не может быть…

– Ты думаешь, что я это выдумала?

– Ей богу, не помню. Наверное, дома во мне опять проснулись прежние привычки. Но если так, ты прости меня. Можешь меня простить?

– Влатко, ведь мы любим друг друга?

– Конечно, любим, глупенькая ты.

– Я так испугалась, ты просто был невменяем.

– Да, наверное, был, был как все дикие албанцы. Ничего не помню.

– Влатко, а кто были эти люди?

– Какие люди?

– Ну, за столом с нами.

– Вот они-то и есть дикие албанцы. Это все дальняя родня. Из моей семьи никого в живых не осталось, всех расстреляли или замучили, потому что я был партизаном. А это дальние…

– Я так и подумала. Влатко, а где мы будем жить? Здесь? – Она посмотрела на узкую кровать.

– Нет, не здесь, это комната моих родственников. Я сегодня должен узнать, где мне дадут квартиру.

Услыхав, что это не их жилье, Лиля облегченно вздохнула.

* * *

Влатко с утра пошел представляться премьер-министру Энверу Ходже, а Лиля скучала и не отходила от окна, ждала, когда появится муж.

Наконец он пришел, возбужденный, радостный:

– Ходжа встретил меня тепло, даже обнял. Он сказал, что я могу потратить часть первых дней на обустройство и велел предоставить нам с тобой временное жилье в гостинице.

Тут же появился вчерашний коротышка-шофер с пышными усами, они с Влатко погрузили вещи в старенький «опель» и поехали в гостиницу.

Ехали по большому бульвару, Лиля всматривалась в город, а Влатко объяснял:

– Современную Тирану отстроили в 1920 году итальянские архитекторы. Хотя мы получили независимость в 1912-м, Муссолини рассчитывал присоединить нас к себе. Фашистам это не удалось, но они успели проложить широкий бульвар для военных парадов, построили отели, театр, здание музея и красиво оформили большую площадь. Многое, правда, погибло от землетрясений и в битве за освобождение в 1944 году. Вот мы проезжаем мост Табакеве XVIII века, мечеть Этем Бея, а это сорокаметровая башня с часами, за ней находится могила Сулеймана Паши Баргийни, который и основал город в 1614 году. А вот наша гордость – конный памятник великому воину Албании Скандербегу, устанавливать его нам помогали русские архитекторы и скульпторы. А вот и наш университет, я буду читать в нем лекции по русской литературе.

– Влатко, ты будешь профессором университета? Как интересно!

– Наверное, со временем и профессором.

«Опель», пыхтя, чихая и выпуская едкий дым, подкатил к большой гостинице. Им дали номер «люкс» – две комнаты на втором этаже. Как только Влатко с другом перетащили все вещи, Лиля кинулась в ванную:

– Ой, я так хочу вымыться с дороги!

Потом она высушила волосы, а Влатко тоже принял душ и сказал:

– Теперь пойдем в ресторан, мне выдали правительственные талоны.

Их провели в отдельную комнату для высокого начальства.

Влатко ворчал:

– Начались привилегии. Не люблю я этого.

Но Лиле понравилось, что они на особом положении. Ее здоровый аппетит переборол все, и она быстро съела, что заказали. Еда показалась ей намного лучше вчерашней:

– Как вкусно!

Влатко улыбнулся:

– Ну да, конечно, голод – самый лучший повар.

Сразу после обеда он опять ушел на работу, а Лиля сладко отсыпалась на большой кровати, устав от избытка впечатлений.

* * *

Через неделю Влатко как сотруднику совета министров дали трехкомнатную квартиру в пятиэтажке советского типа. Они радовались квартире, но он расстраивался, что столько привилегий: ордер на мебель по низкой цене, продукты из распределителя.

Влатко целыми днями пропадал на работе, а Лиля раскладывала вещи, переставляла мебель, перевешивала занавески, наводила уют – это была ее первая квартира! Устав возиться, она писала родителям, с восторгом описывала квартиру. Первый раз выйдя в магазин, Лиля сразу заметила, что снабжение намного бедней, чем в России. С горечью вспоминала она богатый рынок, который видела в Югославии.